- Ромаша? - поднялась, опять закинув руки на его шею, встревоженная Даша. Ей тоже не очень хотелось сегодня объяснений и разговоров. К сожалению всё повернулось иначе и они с Романом не могли противиться выбору родителей.
- Кинул трубку, думаю, приедут. Не тушуйся, детка, будет нелегко, но мы кто?
- Десантники, - без энтузиазма пролепетала Даша. Она понимала, что им обоим сейчас придётся пересилить себя и морально подготовиться к этой не лёгкой встрече.
- Правильно, мой мышонок, съешь виноградинку, а я пельмешек ещё наверну, сил наберусь перед твоим отцом в боксёрской стойке стоять. Пельмешки, моё любимое блюдо. Мамочка всегда в камере хранения в готовности держит для любимого сыночка.
Но мамочка не оценила его комплимент и с ходу отправила в угол ринга.
- Зубы не заговаривай, любимый сыночек. Ты что, её родителей знаешь и так хорошо?
- Хватит его на сегодня, мать, мариновать, - вступился за сына отец. - Приедут, и всё узнаем. Выложат, как пить дать, всё и начистоту, куда им деваться-то.
Но Зинаида не была с тем согласная. Ишь круговую оборону заняли. Сейчас она им покажет, где раки зимуют.
- Что вы все мне рот затыкаете. Она жена моего сына, как выяснилось более двух месяцев. Я о ней знать хоть что-то должна?
- Не спорьте, - пожалел родителей Роман. - Знаю я Дашенькиных родителей. Что из того? Давай-ка, матушка, кончай допрос, накрывай на стол, раз гостей взбаламутили, - взмолился он.
- И, правда, Зин, зови Степаниду и давай расстарайся, организуй мероприятие. Сваты всё-таки. Других не будет, какие уж есть.
Это, конечно, не то на что они рассчитывали. Один сын хотелось по-людски. Но уже тот факт, что угомонился и женился сам по себе не плох.
- Мам, - обнял Роман мать за плечи. - Даша тебе всё по ходу расскажет. Мы около тебя посидим, поможем, поговорим.
- Ты сауну там затеял, вот иди и займись ей. Я сама с ней по-бабьи побалакаю. С плитой, мы со Степанидой, как-нибудь вдвоём справимся.- Выпроводила она его с кухни. А только скрылась за дверью его пятка, как она развернулась, воинственно подбоченясь к снохе.
- Скажи-ка, голубушка, почему не вызывали меня к сыну, если ситуация была такой критической?
Молчаливая Степанида крутясь с готовкой ужина, с любопытством посматривала на них. Девчонка махонькая, пугливая, а перед Зиной не согнулась.
Даша действительно решила не гнуться и не оправдываться, а бороться за право быть с ним.
- Я так решила, - не отвела взгляда Даша. - Его состояние было безнадёжным. Шанса жить практически не было. Операция длилась десять часов, кома. Вы б ничем не помогли, страдали только. Если б победила Смерть, то вас всё равно вызвали. Не обижайтесь, я медик, мне и то было тяжело. Помогали подруги, друзья. У Лены папа светило медицины. Собрал всех своих учеников, кто оперировал, кто консультировал, но помогали многие. Потом приговор, инвалид и неподвижность. Что для него это такое? Вы представить можете. Ничего не работало. Органа ни одного незадетого нет. Грудь вся в ранах. Вот я и женила его на себе. Мне было всё равно, что он инвалид. Люблю его очень.
Зинаида кроша салаты и вытирая с глаз душившие слёзы, прогудела:
- Почему в тот момент не позвонила, когда ему помощь нужна была, сиделка?
- Вас нельзя было подпускать к нему, сиделка у него была,- я. Его спасать надо было, бороться, а вы б только плакали да жалели. Было страшно переворачивать каждый день по нескольку раз его большое, неживое тело, натирая травами. Но получилось же, с каждым днём он становится прежним. Простите, - смахнула и Даша набежавшую слезу.
- Так бы оно и было. Тут ты права. Жалела бы, молилась на него и рыдала, а, что думаешь, сын. Будут вот свои дети, поймёшь. И прошу тебя, не делай так больше, чтоб ни случилось, пока у меня есть силы помочь ему, я должна быть рядом, я мать.
- Вы не думайте, что я хищница, как только он пошёл на поправку, я дала ему свободу, но он только посмеялся. Не захотел отпускать меня.
- И я догадываюсь почему, - притянула к себе девчонку Зинаида.
Слёзы, навернувшиеся на глаза, Дашка уже не в силах была скрыть. Она даже не пыталась их смахнуть. Они так и текли, высыхая на щеках или падая на воротник блузки. Плакала и свекровь.
- Прости, дочка, меня дуру. Спасибо за Романа.
Фёдор Егорович в смежной с кухней столовой, слушая их, от волнения уже в который раз переставлял бестолково по столу приборы.
Роман навис над ними медведем переводя заинтересованный взгляд с одной на другую.
- Что здесь происходит? Всем перестать стонать и хлюпать. Вечер воспоминаний кончился, - рассердился он. - Ревёте, словно кто-то у вас конфетку отобрал.
Они обе замерли, а потом пришедшая в себя мать замахнулась на него полотенцем: "Балабол".
- Рано плакать начали, - вошел встревоженный Сан Саныч, - экзекуции только сейчас, я подозреваю, начнутся.- И поймав непонимающие взгляды хозяев уточнил:- Сваты пожаловали. Вы велели, я впустил, моё дело сторона. Идите, разбирайтесь.
- Так чего ты их в дом не завёл?- вытаращился Фёдор.
- Не идут-с,- картинно раскланялся охранник.
Народ двинул во двор. Пропустив всех вперёд, Саныч вцепился в рукав рубашки хозяина.
- Фёдор, осторожнее, эмоции подбери, ты даже не представляешь, на своё счастье, кто это.
- Сплошные загадки, что происходит? - поспешил тот за всеми. - Не бомжи же, в самом деле.
- Оно и не знаю, что лучше...- почесал подбородок охранник.
Фёдор Бугров был несколько удивлён, когда разглядел гостей. Точно не бомжи. То, что он увидел, отняло у него язык. Около машины кружил взбешённый Громов. Надежда Фёдоровна не спешила покидать салон. "Чёрт! Саныч прав",- пронеслось в его голове.
Появление такой персоны не то чтоб не обрадовало Фёдора, а озадачило. Не готовый к такому повороту, он растерялся. Во-первых, Громов был при параде, а он в домашнем... Он сразу стал подтягивать на себе брюки и расправлять рубашку. Во- вторых - это же Громов и приём должен быть другим... Опять же разговор с Дашей... Наговорили лишку.
- Ромка, мерзавец, так нас подставить. Хоть бы словом обмолвился, что это сам Громов будет. Знаешь, кто это, паршивец? - расстроился он.
У Романа вытянулось лицо:
- Дашин отец.
- Ну ты даёшь!- удивился невежеству сына Фёдор.- Ты что, не знаешь, кто такой Громов?!
- Нет, а почему я должен знать? Точно не мент.
- Это директор "Машзавода", сукин ты сын. Одна мякина в твоей голове. Так облажаться.
Бугор помучил мочку уха и пожал плечами.
- А мне какая разница.
-Ты только тюльку не гони мне. Что, правда, не знал?
- Абсолютно.
Отец махнул на него с таким видом, мол, кого воспитал или с кем я разговариваю. Роман несмотря на напряжение, улыбнулся.
- Доброй ночи, - сухо поздоровался с выкатившимися из дома встречать новых родственников Борис Викторович. - Извините, но хочу сначала поговорить с Дашей.
Вот на это Роман не рассчитывал. Считал, что разговор будет с ним. Выходит ошибся. Даша выглядела бледной и озабоченной. Обменявшись взглядами они с Романом, без слов поняли друг друга. Он было дёрнулся, но предупредительный жест Громова пригвоздил его к плитам.
Фёдор Егорович тревожно посмотрел на сына.
- Ты там ничего не напартачил? Я твою тёмную личность знаю, - зная темперамент отпрыска, прошелестел он в самое ухо парня. Тот отмахнулся.
- Не мешай.
Ромка не спускал глаз с жены, готовый каждую минуту прийти на помощь и ерундовские подходы к личности человека отца, пусть даже этот человек он. Его сейчас мало тревожили.
Минутой раньше, она, выскользнув из его объятий, упорхнула к отцу. Потёрлась об отцовскую щёку, заглянула в растревоженные глаза.
- Папуля не шуми, я сама его на себе женила.
Вот уж такого Громов от своей дочери не ожидал. Свести в загс Бугрова - это уж чересчур.
- Как? Давай всё по порядку.
Они отошли в сторонку и вступили в весьма оживлённую беседу.
Дарья стараясь обхватить как можно больше материала заторопилась.
- Хорошо, я расскажу. Он был в патруле, на вокзале. Получилось так, что там милиция ловила опасного преступника. Что-то проморгали, он взял в заложники детей, направляющихся на отдых. Не справляясь, вызвали подмогу и попросили помощи у патруля. Ромка, чтоб спасти курсантов, милицию и зевак с детьми взял всю выпущенную обойму на себя. Задавив его своим телом. Кома. Я, как собака, лежала у него перед кроватью, чтоб только быть рядом каждую минуту. Неподвижность. Вот и уговорила его взять меня в жёны. Поверь, это было нелегко. Шантажом взяла. Он жить не хотел, я без него тоже. Милый, сердитый папка, так было тяжело. Помогли бабушкины рецепты, а ты её за это ругаешь. Натирала его по три раза в день. Он встал. Папуля, я виновата, меня и ругай. Так будет справедливо.