Обер-лейтенант Эрвин Буш хотел жить, а не гнить в русской земле, значит, надо было чем-то поступиться. После скорой победы германского оружия свои вряд ли его расстреляют, но сейчас это обязательно сделают захватившие его русские.
Обер-лейтенант с трудом поднялся навстречу подошедшему офицеру с двумя красными кубиками на петлицах и с легким немецким акцентом сказал по-русски:
Господин лейтенант, я готов отвечать на ваши вопросы
К явному неудовольствию немца, лейтенант Краюхин совсем не удивился ни тому, что пленный вообще заговорил, ни тому, что заговорил он на русском языке. Он жестом подозвал к себе немца и, развернув перед ним его же, обер-лейтенанта, планшет, сказал:
Надеюсь, вы не новичок и в картах разбираетесь, не обращая внимания на то, как брезгливо поморщился немец при этих словах, Краюхин обвел кончиком красного карандаша небольшой участок в предместье Могилева и поднял глаза на немца:Здесь колхозные поля. Рожь там или пшеницане знаю, но место это ровное. Самолет посадить можно. Вы должны перебросить двух наших бойцов именно сюда, Краюхин поставил на карту жирную красную точку и закончил:дальше лететь нельзясобьют.
Обер-лейтенант недобро усмехнулся и сказал:
А вы не боитесь, что я могу полететь совсем в другую сторону, господин лейтенант, например, туда, куда я намеревался лететь до пленения?
Не боюсь, Краюхин ждал этого вопроса. С вами полетят наши люди, они тоже хотят дожить до нашей победы, но в отличие от вас смерти не испугаются и при малейшем подозрении вас пристрелят. Так что, будьте уверены, этот номер у вас не пройдет.
Краюхин захлопнул планшет, протянул его пилоту и спросил:
Вам все ясно? Если вопросов нет, пойдемте к шоссе. Туда перекатили самолет.
На коротком участке грунтовки ШкловБелыничи, ответвляющейся на юго-запад от шоссе ПропойскМогилевШклов, стоял немецкий «Фи-156», «Шторьх». Окрашенный в зеленый цвет, с широко расставленными стойками шасси самолет напоминал вывалившуюся из стаи громадную саранчу. Капитан Ракитин, с гримасой отвращения разглядывая огромные черно-белые кресты на фюзеляже и крыльях самолета, в сердцах заметил:
Надо же так разрисовать аппарат! Никакой маскировки. Капитан ладонью похлопал по грязно-зеленой обшивке. Ну да ладно. Авось этот немецкий «аист» [7] долетит, куда нам, русским, надобно. Только не дай бог нашим на глаза попасться!
Через двадцать минут самолет коротко разбежался по дороге и взмыл в воздух. Обер-лейтенант Эрвин Буш решил не рисковать и взял курс в сторону Могилева. Удержаться от соблазна повернуть самолет в сторону, противоположную этому направлению, ему помогли сержанты Васин и Резунов, удобно расположившиеся на двух других сиденьях «Шторьха». Обер-лейтенант не сомневался, что его безжалостно пристрелят, если он даже не намеренно, а случайно изменит курс.
7. Июль 1941 года. 5 километров северо-западнее Могилева
Передний край обороны 388 го полка 172 й стрелковой дивизии в районе батальона капитана Гаврюшина располагался вдоль лесной опушки. Тыл батальона и правый фланг упирались в низкорослый, но густой лес. Впереди по фронту расстилалось обширное ржаное поле, а еще дальше опять был лес, где тянулся передний край противника. Слева оборону батальона ограничивало железнодорожное полотно, за ним примерно в двухстах метрах была видна шоссейная дорога.
На командном пункте батальона царило необычное оживление. Здесь теснилось несколько ротных и взводных командиров, приглашенных комбатом. Только что уехали корреспонденты «Красной звезды», интересовавшиеся подробностями вчерашнего боя.
Полк в этом бою уничтожил тридцать девять немецких танков. Большую часть этих бронированных машин подбили и сожгли бойцы командира батальона Гаврюшина, а точнее, рота лейтенанта Хоршева. Рота этого двадцатитрехлетнего командира потеряла половину личного состава, но не отступила ни на шаг. Корреспонденты газеты добросовестно записали рассказы участников боя, сфотографировали командиров и подбитые танки и несколько минут назад уехали в штаб полка.
Хоть бы фотографии прислали, сказал, ни к кому не обращаясь, капитан Гаврюшин, снимая каску, которую его заставил надеть при съемке фотокорреспондент.
Как же. Они пришлют! отозвался на это Хоршев. Они здесь только фотоаппаратами щелкают, а снимки печатают уже в Москве. А столица-то наша отсюдадалековато
Хоршев сбил набок пилотку и, не прощаясь, вышел из блиндажа, а за ним и Гаврюшин. Прислонившись к стенке траншеи, он стал сворачивать самокруткупапиросы давно кончились. Какой-то незнакомый звук привлек внимание комбата. Он выглянул из траншеи и увидел, что низко над ржаным полем кружится немецкий самолет, это был самолет связи или корректировщик. Мотор самолета работал с перебояминаверное, был поврежден, а может, работал на остатках горючего. Гаврюшину показалось, что самолет пытается приземлиться, но ему мешает близлежащий лес и густо разбросанные по полю сожженные и подбитые немецкие танки. Швырнув под ноги уже свернутую самокрутку, капитан одним прыжком вымахнул из окопа:
Не стрелять! прикрикнул он. Прекратить огонь! закричал он еще громче, услышав несколько нестройных винтовочных выстрелов.
В самолет, видимо, попадали пули: он стал круто уходить вверх, но неожиданно его мотор заглох. Самолет вздрогнул и, покачивая крыльями, начал планировать в глубь обороны полка. В наступившей тишине было слышно, как свистит воздух в растяжках крыльев падающего самолета. Выстрелы прекратились.
Обер-лейтенант Эрвин Буш был убит первой же выпущенной в самолет пулей. «Шторьх» опять падал на лес. Из перебитого бензопровода хлестал бензин и темным шлейфом тянулся следом. Через несколько минут, ломая ветки деревьев и разбрасывая в разные стороны обломки крыльев и фюзеляжа, «Шторьх» рухнул в чащу низкорослых деревьев. На этот раз самолет приземлился менее удачно, хотя назвать самолетом то, что оказалось на земле, было уже нельзя. Сержанта Васина выбросило из «Шторьха», и он на несколько секунд потерял сознание. Можно сказать, ему повезло. Оборвав привязные ремни, он вылетел из кабины в заросли кустарника и отделался несколькими незначительными ушибами и царапинами. Резунову повезло значительно меньше. Когда Васин с трудом извлек его вместе с автоматом из обломков, тот еще не пришел в себя. Васин, насколько хватило сил, оттащил его и оружие от самолетасамолет горел. Васин успел выхватить из пламени летный планшет и полевую сумку с немецким пакетом и отбежать в сторону, пламя уже добралось до бензобака. Тело обер-лейтенанта Эрвина Буша осталось в бушующем бензиновом огне. Ему не было суждено гнить в русской земле.
Между тем к месту падения самолета сквозь густой кустарник, буквально проламывались оказавшиеся поблизости трое связистов. Бежавший первым еще шагах в пяти от Васина вскинул карабин.
Ну-ка, сука, руки в гору!
Увидев, что Васин никак не реагирует, он прицелился в сержанта и, задыхаясь от бега, захрипел:
Хенде хох, тварь! [8]
Подбежавшие красноармейцы тоже вскинули винтовки. В этот момент лежащий на траве Резунов зашевелился и с трудом встал на ноги. Пошатываясь от слабости, он увидел красноармейцев и разлепил в улыбке спекшиеся губы:
Васин, кажись, наши. Че ты молчишь, Васин? Резунов наконец заметил направленные в его сторону оружейные стволы и потянул за ремень лежащий рядом автомат.
Васин, прошептал Резунов, Васин, кто это? И, не дождавшись ответа, по-волчьи ощерился и закричал в полный голос:
Немцы-ы-и!
Глаза Резунова, еще мутные от недавнего беспамятства, полыхнули огнем ненависти. Секунду назад еле держащийся на ногах, он вдруг весь сгруппировался и, перехватив автомат, привычным броском влевокак уходят от противника, стоящего в правой стойке, скрылся за ближайшим деревом. Еще в броске он сумел тыркнуть короткой, неприцельной очередью в сторону опешивших связистов. Связисты в считанные доли секунды оказались в крайне невыгодном положении. Подбегая к месту падения самолета, никто из них не удосужился дослать в патронник винтовки патрон. Только Васин, стоявший столбом между противниками, сразу отметил, что курки затворов на винтовках связистов спущены, и наконец заявил о себе многоэтажным матом. Это был шедевр ненормативной лексики. Ни один немец ни при каких обстоятельствах не сможет так красочно подвести итог какому-нибудь знаменательному событию! Пока Васин, ни разу не повторившись в самых непотребных выражениях, объяснял связистам, что они из себя представляют как бойцы РККА, те понуро стояли, опустив головы, под прицелом ППД сержанта Резунова. Как бы то ни былознакомство состоялось.