«Так смотрят на подопытных животных», подумал Берг и вдруг горячей волной его окатил ужас. Он вспомнил, что перед смертью его жену перевели в одиночную палату
Щелкнул выключатель. Берг услышал, как медсестра скользнула под одеяло и как скрипела ее кровать, пока она устраивалась поудобнее. Страх не проходил. Видимо, положение его очень серьезное, если среди ночи его отделили от остальных больных
Больной, раздался из темноты голос медсестры, больной, вы слышите меня? Если начнете задыхаться, разбудите.
Хорошо, отозвался Берг и почувствовал, что говорить ему уже трудно.
Не хватало воздуха. Каждый вздох давался с трудом. Ему приходилось напрягать мышцы груди и живота, но воздух прорывался в легкие только тоненькой струйкой. В голове временами появлялся непривычный звон.
Он придал своему телу какое-то немыслимое положение, инстинктивно почувствовав, что так дышать легче. Он следил за светящейся секундной стрелкой своих часов, мысленно подгоняя ее. Медсестра уже спала. Он слышал, как она всхрапывает во сне и вдруг почувствовал к ней какую-то звериную ненависть. Молодой и здоровой женщине, лежащей в трех шагах от него, было явно безразлично его состояние, хотя наверняка ее приставили к нему, чтобы не допустить так называемого летального исхода
В начале четвертого часа ночи дверь палаты открылась. Сразу стало светлее. Вошел хирург, который осматривал его накануне. Он подошел к спящей медсестре и потряс ее за плечо. Берг слышал, как он шепотом что-то сердито говорил ей, а она сонно огрызалась. Потом медсестра встала, набросила халат и вышла в коридор. Хирург наклонился над кроватью Берга и увидел его открытые глаза.
Не спим?
Что-то не спится, ответил Берг.
Дышать трудно?
Берг хотел сказать, что он почти задыхается, но прилив благодарности к этому усталому мужчине в белом халате, который не притворялся участливым, а просто исполнял свой долг, овладел Бергом. Мысленно он благодарил хирурга за то, что он выругал и выгнал из палаты медсестру. Неожиданно для себя Берг бодрым голосом произнес:
Все нормально, доктор. Не беспокойтесь. До рассвета доживу.
Хирург с сомнением покачал головой, несколько секунд постоял рядом, видимо, размышляя, но бодрый голос Берга успокоил его и он вышел, не закрыв за собой дверь.
Берг сразу же пожалел о сказанном, он чувствовал, что ему становится все хуже. В открытую дверь палаты он видел часть освещенного коридора и столик, огражденный барьером. За столиком сидела женщина в белом халате. Она что-то писала. По тому, как женщина обернулась и посмотрела в его сторону, Берг понял, что теперь забота о нем лежит на этой медсестре и снова с благодарностью подумал о хирурге.
Но дышать становилось все труднее. Он по каплям проталкивал воздух в легкие. С наступающим безразличием, как о ком-то другом, подумал, что, пожалуй, может задохнуться уже сейчас, его даже не успеют донести до операционного стола, и опять пожалел, что не сказал хирургу правду.
Он так устал от борьбы с самим собой, что не заметил ту грань, которая отделила его от физической возможности позвать на помощь. Широко открытым ртом он ловил воздух, который, казалось, кто-то большим насосом выкачал из палаты
Берг лежал в положении, которое еще давало ему возможность ценой неимоверных усилий дышать. Любое резкое движение сразу оставляло его без воздуха. В голове уже стоял сплошной звон, и сознание начинало мутиться. Оставалась надежда, что сидящая за столом в коридоре женщина почувствует его состояние и подойдет к нему.
Он попытался крикнуть, но смог издать только хрип и сразу как будто кто-то костлявой рукой сжал ему горло. На мгновение сознание почти оставило его, он зажмурил глаза, а когда открыл, то увидел, что медсестра уронила голову на положенные перед собой на стол руки. Она спала
Бергом овладела ярость. С холодной расчетливостью он прикинул расстояние от его койки до двери и понял, что попытка выбежать из палаты уже ничего не дает. Даже если медсестра сразу проснется и сразу все поймет, у нее уже не будет времени даже на экстренные меры. Просто он умрет не здесь, а в коридоре
Неподвластное разуму конвульсивное движение рвануло тело Берга. Ощущение отсутствия возможности сделать вдох подбросило его на кровати. Царапая ногтями горло, он попытался встать, но запутался ногами в одеяле. Судорожными движениями Берг сталкивал одеяло на пол и никак не мог этого сделать. Наконец он освободился от одеяла и поднялся на дрожащих от напряжения ногах. Вспышка радости ударила в мозг, он шагнул к выходу и потерял сознание
Глава девятая
Подпрыгивая на выбоинах разбитой дороги, «уазик», подвывая мотором, с натугой шел по затяжному подъему. Солнце уже село, и свежий вечерний воздух тяжелой струей бил из открытого бокового окна. Инга, съежившись, забилась в угол на заднем сиденье. Зябко поводя плечами, она похлопала по спине Сухова, сидящего рядом с водителем.
Николай Анатольевич, закройте окно.
Сухов обернулся.
Не закрывается. У этой рухляди вообще подъемников нет.
Он перегнулся через спинку сиденья и снял висящий на каком-то крючке китель.
На, надень.
Инга молча приняла из его руки китель и набросила на плечи. Водитель усмехнулся:
Вот и еще один майор милиции объявился.
Инга скосила глаза на погон с большой майорской звездой.
Николай Анатольевич, а скоро вы будете подполковником?
Сухов рассмеялся:
Скоро уже. А что, может, замуж за меня пойдешь, когда у меня на погонах по две звезды будет?
Инга тоже улыбнулась:
Нет, не пойду. Вы уже женатый и дети у вас, наверное, есть.
А что, у твоего Берга детей нет?
Инга нахмурилась.
Во-первых, он не мой, а во-вторых, я нужна ему так же, как вы мне.
Водитель громко расхохотался.
Как она вас, товарищ майор.
Сухов не растерялся:
Ну тогда, Инга, я тебе очень нужен.
Это почему? обозлилась Инга.
А потому, что уж ты-то наверняка Бергу нужна.
В полумраке машины не было видно, как густо покраснела девушка. Она откинулась на спинку сиденья и фыркнула:
Да ну вас! Городите, сами не зная что.
Сухов рывком повернулся к ней.
Это я-то горожу? Да я, уважаемая, следователь по особо важным делам и за десяток метров людей насквозь вижу! Твой Берг сейчас лежит на мягкой постельке и мечтает о своем доблестном секретаре. Не веришь?
Не верю. Ему сейчас как раз только и мечтать о ком-то
Водитель прижал машину к тротуару и затормозил. Сухов первым вышел и открыл заднюю дверцу.
Приехали, Инга. Вот этот шедевр зодчества ваш дом?
Он помог девушке выйти и галантно подставил ей согнутую в локте руку.
Уже темно, мадам. Я провожу вас.
Инга взяла Сухова под руку и сразу почувствовала, как сильно устала за этот суматошный день. Поднимаясь по лестнице на пятый этаж, она почти висела на руке Сухова. У двери своей квартиры сбросила с плеч китель.
Спасибо, Николай Анатольевич.
Сухов левой рукой взял китель, а правой резко притянул ее к себе, обняв за талию, и поцеловал в щеку. Инга откинулась назад и уперлась руками Сухову в грудь.
Вы что!
Сухов отпустил ее.
Это я так, Инга, по-братски
По-братски, говорите. Ну, а это вам от сестры! и она с размаху влепила ему пощечину. Потом потрясла кистью руки, подула на пальцы и вдруг рассмеялась:У вас что, лицо железное?
Сухов сморщился, потрогал рукой разом побагровевшую щеку и криво улыбнулся:
Что вы! Какое железо! Обыкновенное мясо, только высшего сорта.
Продолжая улыбаться, Инга открыла ключом дверь и обернулась к Сухову.
На курсах ликбеза вас, вероятно, не учили вежливости. Но это ничего, жизнь научит, а пока до свидания, братец. До завтра.
До завтра, сестрица.
Инга с треском захлопнула дверь. Сухов покачал головой и пошел к выходу.
«Люди труднее всего прощают нам то плохое, что они нам сделали, подумал он, вспомнив Берга. А что, в общем-то, произошло? разозлился он на себя. Кто Бергу Инга? Так, просто секретарь».
Досада за то, что он, кажется, обидел девушку, быстро прошла.
Глава десятая
Берг так и не понял, что привело его в чувство. Удар о пол или последствия этого удара. Он не знал, сколько времени лежал без сознания. Не поднимаясь, он перевернулся на бок и как о чем-то постороннем подумал, что дышит и что дышать стало значительно легче. Он приподнялся на руках, стал на четвереньки и разогнулся. Не оглядываясь на открытую дверь, он нетвердым шагом подошел к кровати и осторожно сел на краешек. Вялым движением поднес к глазам руку с часами. Было без двадцати минут пять.