И тогда у них немедленно началась очередная возня-потасовкана этот раз за места подальше от контейнеров. Смотришь на нихну смех и грех.
В общем, улетели.
А через неделю Веня-Носорог вернулся, пистолет сдал и рассказывает:
Главный-то прикол в чём? Главный-то прикол в том, что у них же гальюна на самолёте нету. В кормеведро. Оно там так хитро стоит, что можно поссать, и тебя в принципе почти что никто не видитконтейнера мешают. Ну почти никто. Я так аж два раза ходил. И остальные тоже. И летуны. Это ж жизнь, ну! А эти бабы-адмиральши ё это надо было видеть. Ей же в падлу. Она ж в манте меховой! И шоб вот тут, в ведро?! Да при всех?.. Короче, сидела-сидела, хмурилась-куксилась, поначалу ёрзала, мимика такая страдальческая, во взглядененависть мычит уже А муж-адмирал ейный рядом дрыхнет, руки на пузе. Ему чтосходил в корму, поссал, стопу накатил и дрыхнет. Я на неё гляжуну, мадам, и где ж наша прежняя надменность? А надменность-то нашавсё, тю-тю, вот она: вон изпод неё уже и кап-кап на пайолы. Полилось. Лужица. Вытекла надменность! И сразу же стала тётка как тётка. Вполне себе нормальная. Мужу голову на плечо положила, вздохнула печальнои баиньки, аж до самых Кневичей. И остальные адмиральши точно так же. А мужики сидят и бухают, кто не спит. И всю дорогу на контейнеры косились и на меня. Наверно, радиации боялись. Вообще, тащ, весело этолетать сопровождающим. Прикольно. Пошлёте меня в следующий раз снова, добро?
Добро, Веня. Добро!
Что мне, жалко? Пошлём, конечно. Но вот шыла не дадим. Нет, Веня, не-ет Нехай тебе адмиралы там в «салоне» наливают. И пусть не бздят, так им и скажи. Оно не взорвётся. Мы перед транспортировкой там специально одну хитрую «контрагайку» отвинчиваем.
СТРАШНЫЙ СОН
Часто снится один и тот же кошмар.
Что будто сменяюсь я с дежурства по части и понимаю, что за прошедшие сутки ни разу не проверил караул. А надо дваждыднём и ночью. С соответствующей записью в постовой ведомости и в журнале дежурного по части. Новот не проверил, и всё. И не могу понять почему не проверил. Почему-то. А уже всё, мы со сменщиком уже стоим перед командиром и докладываем о приёме-сдаче дежурства, и тут капитан 1 ранга Волобуев спрашивает: «Юрий Юрьевич, а вы караул проверяли?» И ужас пронизывает от темечка до пяток. И я честно отвечаю: «Никак нет, тащ командир». И просыпаюсь в холодном поту.
Этот сон пострашнее, чем те, в которых вулканы взрываются, закидывая нас раскалёнными камнями и заливая лавой. И те, в которых землетрясения адские, при которых я то у себя дома нахожусь на четвёртом этаже, то где-то на улице и вижу, что вокруг происходит. И когда Луна на нашу центральную площадь падает, перед этим становясь всё больше и больше...
Этот сон уж куда пострашнее, чем тот, который перестал сниться уже где-то ближе к первой большой звездев нём я курсант и офицер одновременно, убегаю от севастопольского патруля, а ноги еле движутся, всё ватное и каменное, а они кровожадно рычат сзади и вот-вот догонят...
И страшнее того, в котором мы роняем при погрузке крылатую ракету с ядрёной башкойпричём каждый раз другая лодка: то «раскладушка», то 670-ка, то вообще почему-то БДР, и даже «акула» была, которую я вообще только по телевизору и на фото видел...
И даже страшнее сна, в котором я регулярно теряю пистолет.
Самый страшный сонэто в котором я не проверил караул. И это, наверно, уже на всю жизнь.
Часть III. УЖИН
ПРО КОЛЮ
Да погодите, мужики, у меня вон акты!..
Хм У всех акты. Лодка в заводе, один сплошной акт. Если сбоку посмотретьржавая банальщина. Если изнутридас ист фантастишь.
Коля, хлобыстни стопу и беги дальше,это старпом.
Андрей Вениаминыч, стопа никуда не убежит, а там замена кабелей в пятом отсеке
Ну... как знаешь.
Хлоп! Хорошо пошла. А она всегда хорошо идёт. Даже на небоеготовой подводной лодке. Народ её создал, народ её построил, народ (флот-то у нас рабоче-крестьянский) заэксплуатировал донельзя, народ теперь её и восстанавливает. Следит за восстановлением тоже народрабочие и крестьяне в погонах разных рангов. Всё один и тот же народ. Лодка выйдет из ремонта (а кто сказал, что чудес на свете не бывает?), и супостат получит по полной.
Наш Коля совсем забегался,командир БЧ-2 вытер седые усы.
И правильно делает,заметил командир «стратега».Я вот на вас посмотрю-посмотрю, да и расчехлю однажды свою кюретку.
Товарищ командир, в БЧ-2 всё по плану.
Ну, раз по плану, то наливай предфинишную, и по домам.
Замшелый ракетчик плеснул в каждый стакан на два пальца. У него и в самом деле практически не было проблемв отличие от командира БЧ-5, у которого проблемы не кончаются, а напротив, колосятся похлеще казахстанской яровой.
Бывают тупые замполиты (кто ж не знает?). Бывают тупые старпомыно это только так кажется: ты вот стань старпомом стратегического атомохода, а я посмотрю. Тупых командиров не бывает по определениювсё же шестнадцать ракет, в каждой по семь буйных голов, кто ж тупому доверит? Опять же: стань командиром, и я посмотрю. А вот с тупым командиром БЧ-5 лодка просто обречена. Она либо никогда не отвалит от пирса, либо отвалит, но вскоре все будут рыдать, поминать и читать убийственные совсекретные директивы Главного штаба. Тьфу, тьфу, тьфу.
Предфинишная упала «на зачёт», а через десять минут и финишная. В коридоре послышался громовой диалог, в котором некто голосом «деда», то бишь командира БЧ-5, любезно предложил кому-то поцеловать и оседлать чей-то распаренный лингам. После этого дверь шваркнула, и в кают-компанию ввалился хозяин раскатистого баса, зажавший под мышкой неимоверную пачку актов, ведомостей и накладных.
Прошу добро, Сан-Петрович всё состоялось, и больше никаких проблем с заглушками. Я обещаю.
3
Добро, Николай Аркадьич. Вот все бы так
Имею право?механик вопросительно глянул на командира лодки, а затем на стоявший около него стакан без подстаканника. В стакане было налито нечто прозрачное как раз на два пальца.
А то ж. Конечно, имеешь,милостиво разрешил командир.
И еле заметно пожал плечами, поскольку в стакане была обыкновенная вода, которой командир только что запивал ядрёное шыло. Механик схватил вожделенный стакан и залпом опрокинул в рот, но глотать пока не сталпонятно почему. И наступила минута, которую принято именовать «момент истины».
Выплюнуть несусветную гадость не позволял этикет. Проглотить же мешала обычная брезгливость, обида и досада на несправедливость окружающего мира. Человека (а тем болеефлотского офицера), настроившегося глотать спирт, не обрадует ни коньяк, ни бренди, ни ром, ни самогонка. Чего уж там говорить про банальную и даже пошлую пресную воду из-под краника.
Поскольку момент истины затянулся, командир неспешно подвёл итоги:
Что ж, братцы-кролики, план на день выполнен практически на все сто, и это вселяет надежды. Ура, поскольку могло быть хуже. Соответственно: времядвадцать полста; так что все, кому положенопо домам. Завтра трудный день, я бы даже сказалужасный. Завтра ответственные работяги придут чинить наш чахоточный торпедный аппарат. Поэтому не усугубляйте, товарищи. Николай Аркадьич, вы всё?
Глаза механика выражали остекленелость, обычно присущую взгляду голубой акулы. Он судорожно кивнул; вода всё ещё продолжала оставаться во рту.
Товарищи офицеры, прошу не добивать раненого матадора,сказал командир, улыбнулся и встал из-за стола.
И только когда все вышли, Коля сплюнул обратно в стакан застоявшуюся во рту мерзость под названием «аш-два-о».
Это не экипаж, это сволочи, растаманы и готтентоты. Ну разве не так?
Не так. Потому что не сволочи, а конченые сволочи. Ведь и двух дней не прошло, как
Короче, Коля опять носился по отсекам с пачкой актов. Следом за ним на цыпочках трусили свежеоплодотворённые командиры дивизионов БЧ-5. До выхода из дока оставалась неделя, а на подводной лодке, как ни крути, всё железо замыкается на электромеханическую боевую часть. Работыгруда, и даже больше. Именно поэтому Коля, законченный хохол и потому страстный любитель сала, пропустил раскладку этого самого сала всё в той же кают-компании.