И мы идём торжественным строем. «Ррраз! И-и-ирраз!!!» Равнение! На! Право! На трибунекомандующий Черноморским флотом адмирал Ховрин и новый начальник училища контр-адмирал Авраамов. Сейчас здесь все. Все, кто нас учил, кто пытался слепить из нас «флотскую косточку», те, на кого мы хотим быть похожими, и те, на кого не очень хотим, но все мывсе!безумно рады происходящему. Мы все улыбаемся, и это уже не вымученный «парадный оскал». Мы браво топаем мимо трибуны, и кортики мерно позвякивают в такт нашему последнему торжественному маршу по вытоптанному за пять лет плацу. А за трибунамипапы, мамы, родственники, жёны, невесты, друзья, подружки Сегодня Система открыта для всех. Сегодняпраздник.
СЕГОДНЯ МЫ ВЫЛУПИЛИСЬ.
В Севастополе две «системы»наша, ЧВВМУ, и «Голландия», то бишь СВВМИУ. Сегодня выпуск у нас, завтрау них. Если сделать сразу, в один день, то это будет чрезмерная нагрузка на город. Поэтому разнесено во времени. Патрули в эти дни не свирепствуют. Вернее, свирепствуют, но не по отношению к юным лейтенантам. Юных лейтенантов, если они неспособны к самостоятельному перемещению в пространстве и времени, подбирают и развозят-разносят по домам. И так два вечера подряд. Потом status quo Севастополя как военно-морской базы мгновенно восстанавливается.
А потом мы разлетаемся по флотам и флотилиямпо кораблям и частям, по дивизиям, бригадам и эскадрам, по близким, далёким и совсем далёким гарнизонам, которых не ищите на карте.
Мы спешим как можно скорее потерять свою лейтенантскую девственность, приобретённую в Системе за пять трудных, но чудесных романтических лет. Славный военно-морской флот Союза Советских Социалистических Республик ждёт нас, с нетерпением сглатывая голодную слюну, жадно потирая руки и плотоядно урча.
Кто на корабли, кто на подводные лодкину а я, как уже говорилось, в числе многих прочих засвистел в береговую часть, в ТРБ, в незабвенный Тихас. Не буду рассказывать, как удалось извернуться и выскочить оттуда... в общем, здравствуй, система 6-го управления ВМФспецоружие; здравствуй, Камчатка и одно из самых изумительных мест на нейБечевинка...
Часть II. ОБЕД
БОИНГ-ШПИЁН
В те времена в лейтенантах ещё ходили по два года. Даже подводники.
Я уже целый год таскал лейтенантские погоныони помялись и потёрлись, жёлтый просвет потемнел и красноречиво говорил всем, что я уже не абсолютный салага. Меня даже стали офицером иногда называть. И доверяли ходить в караул. Причём начальником. Охраняли мы не что-нибудь, а Важный Государственный Объект Краснознамённого Тихоокеанского Флотатак он назывался согласно директивам. В полуподземных бетонных сооружениях и в самом деле лежали не коробки с уставными носками, а кое-что похлеще. Там лежали такие разные зелёные штуки, которых человечество боится ещё с августа сорок пятого. Штуки предназначались для дизельных подводных лодок, базировавшихся в Бечевинкевпрочем, о ней рассказ отдельный.
Над важным объектом всяким там самолётам и вертолётам летать не положеномало ли что с них упасть может. Да они и сами запросто могут сверху свалиться. Если над нами всё же что-то нагло летит, то часовой с вышки докладывает мне, ядежурному по части, онначальнику штаба, а тотнапрямую в штаб флотилии, и теоретически лётчики потом получают по башке. Впрочем, над нами мало кто леталзаброшенный и забытый цивилизацией гарнизон на восточном побережье Камчатки, дикий край, почти нетронутая природа... Максимумэто вертолёт рыбнадзора или военно-транспортный Ми-8, который к нам же и летит, что-нибудь такое интересное везёт. Например, очередную комиссию по воинской дисциплине или живого Члена Военного Совета.
Короче, где-то в час ночи щёлкает матюгальник, и оттуда хрип:
Часовой второго поста старший матрос Кирпиков. На посту без замечаний.
Потом помолчал... изадумчиво:
Над зоной летит самолёт.
Какой самолёт?
А... не видно. Темно же. Высоко летит.
Кирпиков, козюля! По звуку какойреактивный или что там?
А фиг знает, тащ лейтенант, я в них не петрю. Высоко летит, вон там где-то.
Наверно, пальцем в небо тычет, сам себе показывает.
Кирпиков, огоньки видать?
Не видать. Вообще, улетел уже... Куда-то туда...видимо, опять пальцем в небеса, хотя мне до него двести метров непролазной ночной тьмы, и вообще я в караулке, а они с самолётом на улице, на девственной природе с колючей проволокой.
Ну, добро...отпускаю кнопку и закуриваю.
А что? Всё равно ведь уже улетел. Сбивать мне его нечем. На зону не упал, десант не сбросил, бомбу тоже. Я позвонил дежурному по части, сказал ему про самолёт («Да и хрен с ним!»), а потом с честной совестью завалился на так называемый «топчан полумягкий» и продолжил бдительное несение службы. На следующий день благополучно сменился...
А ещё через день весь мир узнал, что, мол, корейский «боинг» заблудился, пролетел над Камчаткой (как раз над нами), и наши ПВОшники уже где-то у Сахалина завалили его, мол, приняв за самолёт-шпион RC-135. Фиг его знает, как оно там на самом деле было, но нам тогда сказали: пролетел пассажирский «боинг», он же шпион RC-135. То есть гад в любом случае.
И тогда зам, это наше чудо эволюции, собрал офицеров в ленинской комнате и запустил свой фонтан. Произошла целая лекция о злобных выпадах преступного американского «империализьма», у которого «руки по колено в крови» и которому «все наши мирные проискикак лбом об гороховую стенку». В качестве доказательств фигурировали точное соотношение ядерных зарядов двух держав и печально известная вьетнамская деревня Сонгми. Наш зам был потомственный колхозный секретарь парткома и вообще достоин отдельного рассказа. В ленкомнате он вывесил обшарпанную карту советского Дальнего Востока, а на ней коряво нарисовал фломастером свой вариант маршрута полёта злополучного «боинга». Потом долго эякулировал на заданную тему и неожиданно для себя вдруг обнаружил, что проклятый самолёт-шпион пролетел прямо над Шипунским полуостровом. То есть непосредственно над нами! Он тыкнул в карту указкой, чуть не пробив её насквозь, и повернулся к аудитории с выпученными глазёнками.
...Прямо над нами! Нет, вы поняли?зам поднял к потолку мясистый палец и пригнулся, словно «боинг» летит опять, но уже набитый атомными бомбами.
Собравшиеся с интересом следили за вольным полётом замполитовой мысли. Зам перешёл на свистяще-зловещий шёпот:
А мы с вамичто?
Все замерлиа действительно, что?
А мы его прощёлкали!
Прощёлкали! Ух ты. Ни фига ж себе. Распознавать и сбивать самолётывообще-то, мягко скажем, «не наш объект приборки»... Опять жечем? Во даёт!
Кто стоял в карауле первого сентября?
Пришлось встать и назваться.
Стыдно должно быть, тарищ литинант! Не так вы службу начинаете! Ох, не так! Я поражён вашим благодушием! Вы что, бляха ж муха, забыли, что мы тут всена дальневосточных рубежах?..
Ну да, конечно... на рубежах... где ж ещё. Спорить глупо.
...какие меры вы приняли к тому, чтобы не пропустить самолёт-шпиён?
Не пропуститьэто в смысле «задержать»? Заломать руки-крылья?
Я?
Вы!
Я обалдело пожал плечами.
Доложил дежурному...
И всё?!
Так точно...
Теперь зам имел полное право торжественно подытожить. И подытожил.
Вот! Это всё, на что способен начинающий офицер! Слышали? Нет, я говорювы слышали? К тому же нештатный начальник ПВО, да?
Так точно,угрюмо сказал я, ибо две древние одноствольные пушечки МЗА 70К (калибр 30 миллиметров) находились в моём заведовании.
Во-о-от! Стыдитесь! Я в ваши годы служил иначе! Я...
Все прекрасно знали, что в мои годы он не служил, а грузил в своём сельском хозяйстве лопатой навоз и доил козу, мечтая о ВПШ.
...а кто стоял дежурным?
Я! Капитан-лейтенант Бочкарёв.
Ну-у... Вы, Виктор Степанович, вы меня просто... Да-да, поражаете! Ладно тамлитинант (зам брезгливо ткнул морковкой пальца в мою сторону), он молод и глуп (так точно-с!), он может и не знать... Но вы-то, вы-то! Вы же без пяти старший офицер! Где ваша политическая бдительность и сознательность? Вы же опытный кадр, у вас ведь хорошие конспекты, и у вас достаточно власти, вам партия и командование доверяет... у вас в сейфе специальные пакеты лежат... У вас пистолет, в конце концов! И вы тут не какой-нибудь там-сям, а целый дежурный офицер! Где ваша инициатива, товарищ Бочкарёв? Если вы не знаете, как действовать, то могли бы позвонить мне. Или ну хотя бы командиру с начальником штаба... Я прям не знаю, вы с вашей беспринципностью...