Ой! А чего она не идёт?
И не пойдёт. Владленспортсмен. Пресс имеет что надо.
Ой
Тут Владлен тоненькой струйкой из рта марганцовку пустилпсссссссь! И страдальчески:
Что ж вы делаете, а?! Насквозь же продавили, ну!но пресс не отпускает пока.
Девкиладошки ко ртам сейчас и у них брызнет стоят, бледные, коленки девственные трясутся. То на крантик, то на Владлена. А Владлен ещё пуще напрягся, да ещё маленько, да ещё и пошло оно обратно в объёмкость хорошо, что Эсмарх не видит... и ещё!.. иплямс!пипка лихо из задницы вылетела со звуком специфическим, и давай летать, поскольку сила реактивная, как у зенитной ракеты, а марганцовка из пипки веером брызжет, и всё на «Баккару», и вот тут они не выдержали, и начался у них массовый психоз... В общем, вот так, за один день, две ракетыи обе в цель! Ай да Владлен! Мастер ракетного удара.
И операция успешно прошла. Без патологий и осложнений. А за сутки до того вырезания открывается, значит, дверь, и в палату новенький заходит. Рожа холёная, надменная. Оказалось, тоже майор. Владлен уже приготовился его не уважать, потому что майор сильно смахивал на политработника, а не уважать политработника для боевого офицерапризнак хорошего тона. Но майор оказался не политработником, а начальником строевой части N-ского ракетного полка. И тоже с грыжей.
Ну что, пулечку распишем?
В карты не играю.
Н-да? А козлика забьём?
«Козёл»игра для козлов и дебилов.
Ух ты! Дебилов, говоришь? Добро
А как насчёт по портвейнчику?
В госпитале установлен определённый порядок, который не положено нарушать.
Во даёт! Расстелил койку, разделся и лёг. Достал книгу, напялил очки и углубился. Глянули на обложку и совсем опупели: Кафка, «Процесс». Ах, вот как? Ну, свинья культурная А он ещё и шуток с девчонками не понимает, пару раз осуждающе высказался на эту тему, причём всё без матов и с деепричастными оборотами. Вот такой интеллигент попался. Ну, всё, хана. Ракетная атака.
Так вот, про этого-то пошлого начальника строевой части как раз и вспомнили после операции. Девочкам срочно преподнесли шампанское и конфетки в знак благодарности и примирения, а заодно указали на потенциальную жертвуна майора на этого. «Ой, девчата, если б вы слышали, что он про вас сказал!.. Он про вас такое сказал, такое сказал ну я прям не знаю!..» Девки угрюмо насупились и пошли готовить самое ржавое и самое претупое лезвие «Нева».
А когда с позором обшкрёбанный майор крабовой походкой отправился на клистир, Владлен и говорит:
Так, мужики, все на перекур, все в гальюн. Ща цирк будет.
А в гальюне всего две кабинки, и обе стали вмиг оккупированы: в одной летун засел с интереснейшим цветным иллюстрированным журналом «Советский воин», в другойВладлен с сигареткой «Золотой пляж». Ждут. Ждёт и остальной честной народ, полный гальюн набился. И вот он, герой кавказской легендылетит, родной, чуть ли не разбрызгивает. «Баккара» постаралась на славу, полный жбан в беднягу влила.
Врывается в гальюн. Народ слегка расступается. Майор с выпученными глазищами дёргает дверцу первой кабинки. Оттуда, тягостно: «Занято!» Дёргает вторуюэффект аналогичный. Выпучивается ещё больше, и его сильно кривит на рожу.
Ы-ы-ы!!!он принимает характерную взлётную позу, держась одновременно за манипура-чакру и за ту часть тела, которая у бабуинов-самцов обыкновенно красная.
Кабинки хранят ледяное молчание. Как, впрочем, и зрители, хотя их уже реально прёт.
М-м-м!..майору с трудом даётся давно забытое слово «мужики».У меня ж!.. это!.. клиззззьма-а!..
Везёт тебе, приятель!это летун из крайней кабинки, завистливо так.А вот у нас, блиннаоборот
И Владлен тоже старательно кряхтит. Высокорафинированный майор беспомощно оглядывается вокруг. А вокруг лишь безмятежные рожи с бычками во ртах. У него уже булькает. Что, ЧТО ДЕЛАТЬ?!!
Ну, вон же раковина,участливо бросает кто-то.
Нет! НЕ-Е-ЕТ!!! В раковину, в умывальник, да ещё при зрителях? Воспитание не пущает... А куда деваться? Взвыл ещё взвыл О, САНТА РОЗАЛИЯ!.. страдая полез, кряхтя Тррррррраххх-буллллль!!!вылетело, забрызгало, зажурчало ох!.. Господи легко-то как сполз на кафель сконфуженно не глядя ни на кого, прохладной водичкой сполоснулся, штанишки напялил ибочком-бочкомна выход народ посторонился вежливо... пли-и-из!
Уже вечером к майору в палату жена приволокла пива, портвейна и закуски. Позвонил, наверно.
Ну, чё это м-мужики у меня тут колода новая есть в трыньку-то играет кто-нить, нет?
ГЛАВНОЕ НЕ СТОЛКНУТЬСЯ
Ночь. Темнотахоть глаз выколи. Ни черта не видно.
Посреди ночикораблик. На мостике вахтенный офицер, два сигнальщика и рулевой; где-то внизу сидит метрист. А кораблик неторопливо чешет в ночь на своих семи узлах.
Впереди по левому борту внезапно обнаруживаются огни. Сигнальщики впериваются глазами в темноту: два топовых... зелёный бортовой...
Судно слева сорок пять, идёт вправо, длина судна более пятидесяти метров!
Метрист, пеленг-дистанцию до цели!
Пеленг двести двадцать три, дистанция двадцать восемь кабельтовых.
Есть, метрист.
Вахтенный офицер щёлкает секундомером. Выждав положенное время, снова орёт вниз:
Метрист, пеленг-дистанцию до цели!
Пеленг двести двадцать три, дистанция двадцать два!
Ракурс судна примерно ясен; на мостике наступает тревожная тишина, которую нарушает шёпот одного из сигнальщиков:
Пеленг не меняется, дистанция сокращается...
Сам знаю!
Вахтенный офицер лихорадочно определяет элементы движения цели на глаз (какой планшет в такую темень?); линия относительного движения ясна и без расчётов. Надо менять либо курс, либо скорость... потом до него вдруг доходит, что судно должно уступить дорогу.
Пеленг двести двадцать три, дистанция восемнадцать!
(свистящий шёпот) Должно уступить!..
(тоже шёпотом) Да сам знаю!..
(громко) Дистанция четырнадцать!
Похоже, и не думает уступать. Что за наглость? Влево ворочать нельзя, там опасные отличительные глубины; только вправо... или просто уменьшить ход? А если оно возьмёт и тоже подвернёт вправо? Вдруг они там вспомнят, что должны уступить, и подвернут? Чем они там думают вообще?!
Дистанция одиннадцать кабельтовых, пеленг не меняется.
Чуня сжал рукоятки машинного телеграфа так, что из них потекло. Рулевой томно вздохнул, ожидая команды на изменение курса.
Дистанция девять!
И в этот момент на судне вдруг загорелись два красных огняпо вертикали, один под другим. Сигнальщики завопили наперебой:
Судно, лишённое возможности управляться!
Да сам вижу!зло процедил Чуня, то бишь вахтенный офицер.
Зловещую тишину нарушало только жужжание электромоторчиков, которые двигали модель ночного судна относительно макета мостика с торчащими на нём курсантиками, изображавшими рулевого, сигнальщиков, метриста и вахтенного офицера. Огни на «судне» зажигал мичман-лаборант, он же управлял движением моделькии всё это по неслышным командам Кирпича (то есть капитана первого ранга Кузнецова), принимавшего практический зачёт. Данные для метриста поступали из простенького аналогового вычислителя, рассчитывавшего относительное движение цели и кораблика с незадачливым вахтенным офицером. Всё это вместе называлось «прибор Казанцева в лаборатории кафедры Морской практики», модифицированный из тренажёра торпедной стрельбы. Курсантики издавна учатся на нём избегать столкновений с другими кораблями.
Дистанция восемь кабельтовых, пеленг не меняется!
Когда останется три кабельтова, Кирпич прекратит мучения и за неизбежное столкновение вкатит «вахтенному офицеру» два шара. Его ехидная физиономия была заметна даже в темноте.
Дистанция шесть кабельтовых!
Ну-с? Что, Чуйков? А? Команду на руль и машины дадим, не? Или будем сталкиваться?
Чуня промокнул вспотевший лоба, гори оно огнём, будь что будет!и твёрдым голосом выдал в темноту аудитории:
Срочное погружение! Товарищ капитан первого ранга, цель прошла над нами.
Слабый стук; это Кирпич уронил на палубу очки. Вспыхнул свет.