Он лежал на каменных плитах, положив голову на руку, из-под которой расползалась кровь
Глава двенадцатая
Через три дня Тоня перешла в один из окраинных домов на Пересыпь, Федор Михайлович достал ей паспорт на другое имя, и для гестапо она исчезла навсегда.
И для нее в группе нашлось дело. Она следила за военными эшелонами, считала орудия, танки, по форме солдат научилась определять немецкие части, которые направлялись на фронт через Одессу.
А потом Федор Михайлович отправил ее вместе с группой на поиски удобного района, где с большей вероятностью безопасности мог бы приземлиться воздушный десант. Это был приказ Савицкого, и Тоня, сообщившая о нем Федору Михайловичу, сама же и участвовала в его выполнении.
Район был найден севернее города, и усталая от тяжелых и больших переходов группа вернулась в Одессу
Все реже и реже Таня вспоминала о Леоне Петреску. Да, признаться, от новой с ним встречи не ожидала для себя ничего доброго. И все же они встретилисьза три дня до того, как из Одесского порта отошел последний корабль, увозивший разгромленную армию.
Теплым мартовским вечером она шла по Пушкинской, стараясь побыстрее прошмыгнуть мимо гостиницы «Бристоль», в которой жили офицеры.
Тоня!
Рядом с ней стоял Леон Петреску, тщательно одетый в щегольской мундир. Лицо его немного нарумянено, или, может быть, раскраснелось от выпитого вина.
Тоня понялабежать невозможно. Стоит Леону крикнуть, и ее тут же схватят.
Что тебе нужно? дерзко спросила она, отводя руку, до которой он дотронулся.
Не так громко! сказал он, оглядываясь на второго офицера, вместе с которым вышел из дверей гостиницы; тот, лукаво прищурившись, разглядывал Тоню, решив, что не следует мешать переговорам своего друга со смазливой девчонкой, хотя она и плоховато одета. Тоня! Нам надо поговорить, сказал Леон.
О чем?!
Я же сказал, не кричи! Пойдем, я провожу тебя до угла.
Леон!.. крикнул офицер, увидев, что тот уводит девушку.
Леон даже не обернулся.
Ты сбежала! сказал он, когда голос позади умолк. Я все понимаю! Не думай, что я глуп! Ты не могла украсть так много денег. Я сразу понял, откуда они у тебя и для чего. Если бы это были твои деньги, ты не выглядела бы сейчас так жалко. Ты заставила меня бежать Конечно, это тебе было нужно. Ты здорово меня провела, я понял это гораздо позднее Завтра меня здесь не будет, и мы, наверно, никогда уже больше не увидимся. Прошу тебя только об одном, скажи, как тебя зовут? По-настоящему?
Зачем?
Он усмехнулся:
Ты же умная девушка! Ты прекрасно понимаешь, что наступит час, когда мне придется сказать вашим, что же я сделал доброго. И тогда я скажу, что помог перейти линию фронта советской разведчице. Он круто остановился:Хорош разговор? Да?! Ты ценишь мою прямоту?
Да, сказала Тоняценю. Меня зовут Антонина Васильевна Кравцова. Запишешь?
Нет! Запомню! Он продолжал идти рядом. Скажи, а действительно в Сибири люди погибают от цинги?!
Она засмеялась:
Леон! Ты уже сдался во второй раз.
Он остался серьезен.
Я много о тебе думал. Удивительно глупо Если бы ты знала, как часто я вспоминаю темную хату и твои добрые руки
Они достигли угла. Она остановилась и пристально посмотрела ему в глаза. На какой-то миг ее охватило чувство человеческого участия. Ей хотелось сказать ему теплое слово, но второй человек, державшийся настороже, твердил: «Уходи, быстрее прощайся, он пьян, и неизвестно, на какой поступок способен в отчаянии».
Мне нужно идти, сказала она.
Иди!.. почти крикнул он. Я тебе все сказал, а теперь иди!..
Она повернулась и пошла, еще долго ощущая на себе его взгляд.
У памятника Дюку она остановилась. У ее ног шумел дымящийся пожарами порт, откуда-то издалека доносился приглушенный рокот артиллерийской канонады, и только море, смятое мелкой рябью, казалось спокойным и безмятежным.
И впервые за долгое время Тоня подумала о том, что ведь уже конец марта и совсем скоро наступит лето
КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАСПовесть
Глава перваяТРИДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ
Вдруг они решили, что нас уже нет и перестали слушать? Ведь сегодня уже тридцатое октября!..
Лена посчитала по пальцам:
Двадцать третьего сентября мы приземлились так! До первоговосемь дней да в октябре тридцать. Сколько же всего?.. Тридцать восемь. Подумать только! Скитались больше пяти недель!
Надя возилась над рацией; провод антенны никак не хотел заталкиваться под плинтус, над которым свисали отставшие от стены выцветшие обои. Хорош тайник! В небольшой комнате скрипучий шкаф, убогий стол, железная, расшатанная, одна на двоих, кровать. Можно сказатьцарская обстановка. И ни одного укромного местечка! Рация едва уместилась в корзине под тумбочкой, прикрытая не столько для маскировки, сколько для собственного Надиного успокоения, куском старого ситца.
Первый выход в эфир, на связь! После стольких дней тяжких испытаний, тревог, волнений. И вдруг, когда затрачено столько сил, они, возможно, отрезаны от всего мира?
Сейчас рацияна тумбочке. Надя колдует над ручками настройки. Лена чутко прислушивается к каждому шороху за плотно прикрытой дверью.
Ну, как у тебя там?.. Все в порядке?..
Черные наушники на тонком, облегающем голову, ремне придают Наде отчужденность. Острый взгляд ее темных глаз устремлен в одну точку.
Ну, Ленка, начинаю!
Совсем легонько, будто едва касаясь черной пуговки ключа большим, указательным и средним пальцами, правая рука ее начинает подрагивать. Первый вызов группы «Ада» пошел в эфир Небольшая пауза, и снова ее рука подрагивает, выбивая точки и тире, не затеряются ли они в хаосе звуков, голосов, грозовых разрядов? Слушают ли их в штабе?.. А немецкий пеленгатор? Не поворачивает ли он уже свою антенну в их сторону?!
Рука поднялась с ключа, и резко щелкнула ручка переключателя.
В комнате тишина. Лена замерла, не мигая смотрит в суженные Надины зрачки, боясь пропустить мгновение, когда она услышит отзыв.
Молчат!
Вызови еще раз.
Опасно!
Снова щелчок. Тихая дробь стучащего ключа. И снова в наушниках бешеный писк морзянок. Сколько времени нужно радисту, чтобы откликнуться? Считанные секунды!.. Нет, их, наверно, уже не слушают. Устали, устали ждать!..
И в тот момент, когда Надя уже хотела отчаянным движением сорвать с головы наушники, в разнобой шумов дальних и ближних станций врезался новый тембр. Она еще не успела принять ни одной группы, и радист еще не закончил передачу кодового обозначения своей рации, а Надя уже закричала:Отвечают!.. Отвечают, Ленка!.. и на лице ее возникло такое детски счастливое выражение, что Лена, забыв об опасности, бросилась к ней, обняла за плечи и поцеловала.
Через несколько минут первая телеграмма прочитана: штаб поздравляет с прибытием, просит сообщить адрес и день, когда начнется передача сообщений.
Адрес передай сейчас!.. Скажи, что станем регулярно работать с шестого ноября.
Опасно, но как же не ответить! В штабе наверняка подумают, что с ними снова что-то стряслось.
Через минуту Надя получила «квитанцию»«Понял!»и выключила рацию.
Ну, Ленка, живем!
Девушки убрали рацию, прикрыли ее и привели комнату в порядок.
Теперь нужно подумать, как жить дальше. Денег оставалось совсем немного. Тетя Маня, дальняя родственница Лены, велела им уплатить заместителю начальника районной полиции Крицуленко за его ценную услугупрописка дело великое. Он человек нужный, и еще не раз пригодится. Кроме того, девушки купили себе теплые вещи ивот теперь им еще с недельку протянуть. Прикидывали так и этакиз копейки рубля не получалось. И вдруг Лена хлопнула ладонью о край стола.
Надька! Кажется, я знаю, кто нам поможет.
Неужели опять пойдешь к тете Мане?
А Валя?.. Неужели откажет?
Надя вздохнула:
Давай попробуем Только бы нам опять в какую-нибудь неприятность не влипнуть
Глава втораяПУТЬ, ПОЛНЫЙ ОПАСНОСТЕЙ
Когда ранним утром капитан Лялюшко вошел в комнату девушек, вынул из долевой сумки несколько плиток шоколада и, бросив их на стол, чрезмерно веселым голосом крикнул: «Угощайтесь, девчата!..»Лена сразу поняла, что принятое накануне решение осталось в силе. Лялюшко всегда угощал шоколадом тех, кто скоро должен идти на задание: от доброты душевной ему хотелось чем-то скрасить последние часы перед разлукой. Да, перед разлукой!.. Многих провожал через линию фронта Лялюшко, и многих уже после этого больше никогда не встречал. Люди исчезали бесследно. И никто не знал, где они погибли и что перед смертью испытали.