Только сойдя с крыльца, она почувствовала всю меру душевной усталости, но все же нашла в себе силы улыбнуться Круглову, который проводил ее взглядом, полным встревоженного внимания
Ну как? спросил Савицкий, как только она перешагнула порог.
По его взгляду, острому и веселому, и по тому, как подался вперед Корнев, который сидел у стола, удобно опершись о его край, Тоня поняла, что, ожидая ее, они о чем-то поспорили, и теперь от нее зависит, кто выиграет. И эта непринужденная атмосфера подействовала на нее успокаивающе.
Все было, как вы сказали, проговорила она, смотря в лицо Савицкого и чувствуя облегчение оттого, что она снова может быть естественной.
Точнее! нетерпеливо хлопнул ладонью о стол Корнев. Что было?..
Как только Виктор спросил о еде, он тут же сделал вот так! И она старательно проглотила слюну, вытянув шею.
Ну, что я говорил! воскликнул Савицкий. Иди в военторг, тащи коньяк, Корнев!
Нет, подождите! не сдавался тот. Как он сделал? Покажи-ка еще раз!..
Вот так! сказала Тоня и опять проглотила слюну.
Стараясь не пропустить ни одной подробности, она изобразила голодное выражение, с которым проглотил слюну Петреску, и это окончательно развеселило Савицкого.
Ну и актриса! захохотал он. Кончится война, ты же во МХАТе будешь играть!..
Корнев поднялся, вздохнул и поплелся к двери.
Ты куда? спросил Савицкий.
Тот обернулся:
А водка не пройдет?
Слушай, Корнев!.. Не торгуйся Иди, раз уже пошел!..
Корнев почесал кончиком прокуренного пальца лысину, надел фуражку и притворил за собой дверь.
Ну, теперь рассказывай подробно! сказал Савицкий. Да чего ты стоишь?.. Присаживайся! А этот истукан Виктор так ничего и не разглядел. Так, значит, Петреску по-русски понимает?
Понимает, кивнула Тоня.
Прекрасно! Это нам очень кстати! Но в разговоре с тобой он в этом не признавался?
Что вы, товарищ полковник! Он это скрывает. Ему ведь важно, чтобы при нем не стеснялись
Так! Савицкий подумал. Он, может быть, и не надеется выжить, но хочет вести игру до последнего Что ж, его можно понять!.. Он просмотрел какую-то бумагу, подписал и снова поднял взгляд на Тоню. Ну, а остальное?.. спросил он, не уточняя, но Тоня его поняла.
Рассказать обо всем, что произошло с ней во время разговора с Петреску? Нет, это невозможно. Она еще жила этим, не давая до конца себе отчета, почему вдруг в ней начали сосуществовать два различных человека, и хотя прежний контролировал нового, но только в глубоком подсознаний.
По-моему, он неплохой человек! вдруг сказала Тоня.
Савицкий кашлянул и поражено взглянул на нее.
Ты что, тоже занялась психологическими опытами? строго спросил он. Конечно, хорошо знать, с кем имеешь дело, но меня интересует другое
По-моему, он мне начал верить.
Ты в этом убеждена?
Да, пожалуй!
Нет, не пожалуй, а точно?
Наверно это точно.
Савицкий досадливо мотнул головой.
Ты должна понять, что здесь не может быть никакого допуска. Да или нет! Вот как ставится вопрос. А для тебя это тоже Он опять недосказал, но Тоня мысленно закончила его фразу: «Вопрос-жизни или смерти».
Да, он мне поверил, уже твердо сказала она, хотя внутренне еще не была убеждена в этом, но теперь она верила, что добьется своего.
Я еще раз спрашиваю, повысил голос Савицкий, ты убеждена в этом? Ты проверила?
Что ответить? И как проверить то, что никак не объяснишь словами?
Проверила! сказала она.
Как?
Вопрос поставлен прямо, и взгляд Савицкого испытующе ощупывает ее лицо.
Ты понимаешь, Тоня, мы не можем рисковать ни делом, ни тобой!.. Сейчас наступает новый этап. У нас нет времени Операция разворачивается Мы отвечаем за жизнь десятков тысяч людей Я еще раз спрашиваюты уверена?
Серые глаза Тони теперь смотрели на него с жесткой остротой, и он вдруг впервые понял, что перед ним сидит взрослый, много переживший человек.
Ну, хорошо! сказал он, подчиняясь этому взгляду. Ты ему рассказала о себе?
Да, рассказала!
Все, как есть, и о сестре в Одессе?
О нейтоже.
Значит, биография твоя ему уже понятна?
Тоня кивнула.
Как он реагировал? спросил Савицкий; по отдельным деталям он все же вытягивал из Тони то, что ему было нужно.
Он меня пожалел!
Ого! усмехнулся Савицкий. Как видно, вы действительно поговорили по душам
Тоня сдержанно улыбнулась, вспомнив, как развивались события в хате Петреску.
Что я должна делать дальше? тихо спросила она.
Если ты уверена, сказал Савицкий как-то очень буднично, то переходи ко второй части плана. Уговори его бежать!.. Когда начнется побег, а как его убедительней устроить, мы еще подумаем, ты пойдешь вместе с Петреску. Так как ты его спасла, этим ты докажешь свою преданность. Общая задачапроникнуть в Одессу и поселиться у сестры. Дальнейшие указания получишь
Как ни готовилась Тоня к любым неожиданностям, но по плечам и спине словно поползла изморозь.
А что же я должна ему сказать? спросила она растерянно. Почему я должна бежать вместе с ним?
Очень просто, сказал вернувшийся с бутылкой коньяку Корнев. Ты хочешь жить с сестрой! И нам стало известно, что твой отец перебежал к немцам!
Что с вами? Может быть, вы не решаетесь? спросил Савицкий, переходя незаметно для себя на «вы».
Ничего!.. Ничего!.. быстро проговорила Тоня и поспешно поднялась. Можно идти?..
Глава седьмая
Именно сейчас, когда Леня был нужен, как никогда в жизни, он задерживался на какой-то тыловой базе, куда его послали за оружием. За каким оружием и на сколько времени его послалиникто не знал толком. Все нити сходились к Корневу, он вызывал к себе Егорова, ну, а к нему Тоня обращаться не хотела. Все равно не скажеттакой уж это сухой человек.
Нет, конечно, ничего бы не изменилось, поговори она с Ленькой, все осталось бы по-прежнему, а все-таки на душе стало бы намного легче и спокойнее.
Сейчас она вновь оставалась наедине с Петреску, и вновь ни один человек в мире не мог помочь ей. Только она сама, одна.
Она вышла в поле и направилась к старой риге, которая темнела вдали. Дверь тихо скрипнула, покачиваясь под порывами ветра. Тоня вошла, и мыши, сновавшие между охапками прелой соломы, мгновенно исчезли. Корявые жерди под потолком поддерживали гнилую крышу. Большое ржавое колесо от телеги, прислоненное к углу, напоминало о том, что и здесь когда-то шумела жизнь.
Но больше всего Тоне хотелось, чтобы вот здесь, в углу, за дверью, стоял бы Леня, чтобы она могла хотя бы на мгновение прижаться щекой к заштопанному ее руками ватнику.
Позади скрипнула дверь. Она быстро оглянулась Нет, это ветер
Как много не приметных для простого глаза, но больших событий вместили прожитые сутки. Вчера в это время она впервые встретилась с Петреску, а сегодня Поверит ли он?.. Может быть, она должна была сказать Савицкому, что не уверена? Не взваливать на себя весь груз ответственности? А вдруг он разгадает ее мысли?.. Что тогда?..
Она стремилась разглядеть свое будущее. Что будет, когда они с Петреску переберутся через линию фронта? Ведь тогда роли сразу переменятся Будет ли Петреску ее защищать?.. Может быть, да!.. А может быть, и нет!.. Как все запутано!.. Зачем Савицкий устанавливал, она так и подумала «устанавливал», словом, которое вошло теперь в ее речь, знает ли Петреску русский язык? Какое это имеет для него значение? Куда делся Егоров? И почему все-таки Петреску не должен был его видеть?
Она подходила к плетню, который окружал хату Петреску, и вдруг остановиласьтак сильно у нее забилось сердце. Егоров! А что, если он уже заброшен на ту сторону?! И от нее это до поры до времени скрывают?..
Круглов, устремившийся к ней навстречу, чтобы поговорить, спросить, как обычно, который уже часок, отвернулся и обиделсятак стремительно прошла она мимо, даже не удостоив взглядом. А она просто не видела его, трудно и сложно было ей сейчас.
Петреску сидел на своем топчане и играл на губной гармонике; тянул какой-то заунывный цыганский мотив и даже не повернулся, когда она вошла.