11 В засаде с Чучей и Родионом
У каждого человека случаются моменты, когда неизвестно от чего возникает страх, дикий животный страх. В основном такое явление бывает спросонья, если проснёшься в темноте, неожиданно, недоспавши. Помню, когда мне было лет пять или шесть, родители уложили меня вечером спать, а сами ушли в гости. Через некоторое время я проснулся. В комнате стоял полумрак, лишь из кухни пробивался тусклый свет от керосиновой лампы В. доме тишина, никого нет. На всю жизнь мне запомнилось это тяжёлое, невыносимое чувство страха, от которого сжимается сердце и перехватывает дыхание. Спасаясь неизвестно от кого, я забрался в шкаф с одеждой, и просидел там, пока не пришли родители.
И теперь, на фронте, периодически приходилось испытывать нечто подобное. От недосыпания нервы выматывались до предела.
Я спал в землянке на нарах, укутавшись с головой шинелью. Мне что-то снилось; казалось, что еду в вагоне поезда, и колёса постукивают «так, так, так, так» Меня начал будить солдат: «Старшина, вставай» Он тряс меня за плечо. Вставать не хотелось, я с трудом открыл глаза и не понял, где я нахожусь. Из головы совсем вылетело, что я на войне. При тусклом свете от коптилки, увидел силуэт солдата, и он мне показался чёртом. Зловещая тень метнулась по стене, и меня охватил дикий страх. Снова застучали колёса поезда, и вдруг я понял, что это стучит станковый пулемёт. От этого легче не стало, страх не проходил. Мне захотелось куда-нибудь спрятаться, я опять лёг и закутался с головой шинелью. Солдат ворчал: «Ну что ты, как маленький, давай просыпайся!» Сознание подсказывало, что нахожусь на войне, и здесь нельзя расслабляться. Но я не мог вспомнить, зачем надо вставать, ведь так хочется спать. Переборов себя, слез с нар и стал шарить на полу, где же сапоги. И до меня дошло, что сапоги на ногах, я спал в них. На других нарах храпели солдаты. Я сел и вспоминал, под этот храп, куда же мне надо идти. Вдруг меня там, в темноте убьют. Приходя в себя, вспомнил, что собирался пробраться, с двумя снайперами, на ничейную землю, устраивать засаду под покровом ночи. В ржавой печурке трещали дрова, в землянке было тепло и уютно. Снаружи доносились редкие одиночные выстрелы и короткие пулемётные очереди. В слабо освещённой землянке, я узнал в солдате того часового, которого просил разбудить меня, перед тем, как пошёл спать. Я спросил его:
Снайперов разбудил?
Да, они уже курят на улице, произнёс он, широко зевая, и вышел из землянки. Я последовал за ним.
Эта ночь была очень тёмной, ни одной звёздочки на небе. Изредка, взлетавшие вверх осветительные ракеты, ослепляли неожиданной яркостью. Стараясь на ракеты не смотреть, я подошёл к двум силуэтам, стоявшим в траншее. По красной точке от папиросы, я понял, что один из них курит. Облокотясь на край не глубокой траншеи, солдаты тихо бубнили между собой:
Башка болит. Вчера угостил меня земляк самогонкой, жаловался один другому.
А где он её взял?
Да пёс его знает. Наверное, у местных, у литовцев.
Я узнал по голосам своих снайперов и подошёл к ним. Курившему парню, сделал замечание:
Ты забыл, что тебя могут подстрелить по огоньку папиросы?
Услышав меня, солдаты присели на корточки, на дно траншеи.
Старшина, может, не пойдём сегодня? спросил с тоской в голосе один из них. Я знал, что зовут его Виктор, а по прозвищу Чуча. Имя второго, я спросонья никак не мог вспомнить, хотя в лицо его узнал.
Война ждать не будет, Надо идти, настаивал я. Тем более что комбат в курсе, о наших обязанностях. Вы тёплые одеяла припасли или нет?
Припасли матрас и два одеяла, сообщил Чуча, только сейчас ребята в землянке на них спят. Будить их что ли?
Придётся будить, иначе мы замёрзнем. Ведь заморозки начались.
Давай, Родион, иди, буди ребят, сказал Чуча, обращаясь ко второму парню. Теперь я вспомнил, что второго звать Родион. От недосыпания совсем голова моя не соображала. Каждый раз спрашивать, как тебя зовут, тоже не хорошо.
Поняв, с кем, имею дело, я почувствовал себя увереннее. Когда Родион принёс матрас и одеяла, мы, пригнувшись, пошли в сторону укреплений противника. Их передовые окопы находились от нас далеко, метров за пятьсот. Ещё днём я приметил в бинокль несколько кустиков, за ними можно устроить засаду. В эту ночь погода была на редкость промозглая, с Прибалтики тянуло сыростью и чувствовалось приближение заморозков. Добравшись до места, я скомандовал:
А теперь копать ячейки, в полный профиль. Приступайте!
Зачем копать, возмутился Родион, за кустами нас и так не заметят
Хочешь выжить, копай, не пререкайся, строго сказал я, немцы могут обстрелять из миномётов, если нас обнаружат. Вот тогда окоп очень пригодится.
Парни начали работать, а я устроился на матрасе за кустом, чтобы наблюдать за противником. При редких вспышках ракет было видно, как дымили трубы печек немецких землянок. До меня дошёл запах этого дыма, вместе с запахом мясного супа. Так же несло гарью от пожаров. На немецкой стороне горели несколько населённых пунктов.
Снайпера тихонько ворчали между делом, хоть в полголоса, но я расслышал их разговор:
Хорошо быть командиром. Мы роем как рабы, а он отдыхает.
Воображает из себя генерала, а такой же пацан, как и мы
Минут через двадцать меня пробрал холод. Приблизившись к ребятам, я велел Родиону идти на матрас в дозор, а сам заменил его, стал рыть землю, чтобы разогреться. Потом Родион с Виктором поменялись. Так, за три часа, мы вырыли две глубокие, во весь рост, ямы, со ступеньками, на расстоянии десяти метров друг от друга. Свежую глину, выложенную сверху, замаскировали травой.
Закончив дело, легли вместе на матрас и укрылись одеялами. Виктор сразу захрапел. Мы растолкали его и, чтобы не уснуть, решили разговаривать. Я поинтересовался, почему Чучу так прозвали. Он объяснил, что его фамилия Чукчин.
Меня и в школе так звали, я уж привык, вздохнул он.
Старшина, а ты давно воюешь? спросил меня Родион.
Я же тебе рассказывал, когда мы ехали на машине, забыл? Повторю. На фронте нахожусь с пятнадцатого сентября этого года, а в армии с 1942 года.
И как ты думаешь, доживёшь до победы, или нет?
Я об этом не думаю, или стараюсь не думать. Будь, что будет
Ребята на эту тему разоткровенничались. Родион упрямо заявил:
А я уверен, что останусь в живых. Верю в судьбу. Мне по жизни везёт. Ещё в детстве я упал в колодец, и меня чудом спасли. Вот и теперь надеюсь на чудо.
Родион помолчал несколько минут, прислушался к далёкой пулемётной стрельбе и продолжал рассуждать:
Знаете, я обязательно хочу пожить в мирное время, чтобы нервы успокоились. Мне кажется; мирная жизнь была очень давно; год служил в учебном снайперском полку, и на фронте уже месяц, но этот месяц для меня тянется, тоже как год. На войне, говорят, время имеет другие измерения. Теперь я ценю каждую прожитую минуту, каждый час, и жалко, если это прожитое время прошло напрасно, в мучениях, а не в удовольствиях.
Каких же ты удовольствий хочешь? полюбопытствовал я, ожидая, что он имел в виду любовные утехи. Ведь в подобных разговорах парни часто об этом трепались. Но он начал с другого:
В мирной жизни есть много разных удовольствий. Например, вкусно поесть, хорошо выспаться, почитать интересную книгу, и, конечно любовь. Но я не хочу о ней рассуждать, любовьэто интимное и личное дело каждого человека. Виктор молча слушал, в его глазах, в отблеске светящейся ракеты, я заметил грусть.
А ты о чём думаешь? спросил я его полушёпотом.
Я не умею так складно говорить, как Родион, лучше послушаю.
Ну, всё же?
Что сказать. Я тоже жить хочу Мне, кажется, что меня скоро убьют. Вот и всё
У тебя предчувствие? спросил Родион.
Почему предчувствие? Это должно случиться с большинством из нас. Каждый день гибнут наши бойцы, и до нас очередь дойдёт.
Я оглянулся на вырытые ямы, и мне показалось, что глина не достаточно прикрыта травой. При вспышках ракет это заметно. Решив прекратить наш грустный разговор, я предложил ребятам размяться и нарвать ещё травы, чтоб прикрыть глину. Виктор согласился, а Родион не захотел покидать пригретое место. Тогда мы вдвоём начали на корточках рвать траву. Я переместился в сторону от ямы, и в темноте наткнулся на что-то мягкое и тяжёлое. При появлении на горизонте ракеты, я увидел, что это мёртвый солдат, в шинели. При следующей, более яркой вспышке, я опознал в нём моего земляка Степана. От такой неожиданной встречи, мне стало не по себе. С тех пор, как мы с ним познакомились, больше не виделись. Что же случилось, почему он здесь? Степан служил в роте разведчиков и, наверное, при выполнении боевого задания, пуля настигла его в этом месте.