Елизавета! Попытаюсь с генералом Никифоровым!
Много месяцев спустя Александр Пеев просил Никифорова быть осторожнее. Участие в подобной борьбе, говорил он, требует прежде всего спокойствия, хладнокровия и точности.
И вот теперь, сидя в обществе адъютанта в приемной у генерала (в здании на углу улиц Аксакова и Шестого сентября), Александр Пеев еще не знал, каким будет разговор со старым другом.
Генерал принял доктора официально, и, хотя и предложил кофе, но неуловимую служебную официальность ему так и не удалось преодолеть.
Потом вдруг генерал предложил прогуляться по парку.
Взяв доктора под руку, Никифоров показал глазами на серый дом:
Мне захотелось удрать из той атмосферы, в которой я задыхаюсь, Сашо. Ты представить себе не можешь, какие материалы попадают ко мне! Трезвая, революционно настроенная военная молодежь появилась в армии, а я должен отдавать ее под суд за то, что она воюет по совести и с достоинством.
Они гуляли по весеннему парку, среди только что покрывшихся нежной зеленью кустов.
Я считаю мою работу предательством по отношению к моему народу. Генерал посмотрел ему в глаза. Мы, юристы, можем подобрать даже такие статьи, которые будут свидетельствовать о нашем предательстве Например: «За служение интересам иностранной державы»
Пеев предложил сигарету и указал на скамейку.
Не надо, Сашо. Позавчера один капитанишка бахвалился, что гестапо вмонтировало подслушивающие устройства даже в скамейки парков Это абсурд, но я уже не могу спокойно сидеть на скамейках
Никифор, сколько лет в своих обвинительных речах ты просишь дать обвиняемым за «служение советской военной разведке»?
Генерал улыбнулся. Он еще не знал, что ответит и какой станет его жизнь после этой прогулки в Борисовском саду.
По существу, ныне служить России, независимо от того, большевистская она или нет, единственное средство спастись от чувства, что ты всаживаешь нож в сердце Болгарии.
Шли медленно, плечом к плечу. Советский разведчик Александр Пеев и его друг, царский генерал Никифоров.
Борис зашел так далеко Возможно, я еще предприму кое-что. Сейчас нужно или идти с Россией, или снова идти в чье-то рабство
Никифор, я уже начал. Я сам предоставил себя в распоряжение Красной Армии.
Генерал вздрогнул. До сих пор по привычке военных они шагали в ногу, почти маршевым шагом, но потом сбились. Никифоров уловил это и, слегка подпрыгнув, совсем как в строю, снова зашагал в ногу со своим другом.
Разведка, что ли?
Да, Никифор. Вряд ли имеет смысл говорить, какое доверие я тебе оказываю.
Молчание.
День клонился к концу. Утихали дневные шумы. В ветвях молодых дубов порхали птицы. Мужчины курили сигарету за сигаретой. Где-то у Горной бани испытывали прожектор. Зеленоватые щупальца луча трепетали в небе. Со стороны Илиенцев доносились разрывы снарядов тридцатисемимиллиметровой зенитной батареи. Шли учения.
Сашо, мы должны выбирать: или мы пойдем плечом к плечу с фюрером, или будем делать то же, что и ты Может быть, даже имеет смысл уйти в горы Но ты прав У войны много форм и аспектов. Все зависит от того, где придется воевать. По сути же, параграф, под который я тебя подведу, если тебя приведут в суд, наилучшим образом подходит для Лукаша и царя
Никифоров облокотился о дерево. Прижался щекой к влажной коре.
Сашо, слово «шпионаж» пугало для каждого неосведомленного человека. Я хочу уточнить не само понятие, а пользу от возможной моей деятельности
Тебе известно, что Высший военный совет знает все, что необходимо знать любому военному командованию.
Так кем же я буду для советских людей?
Они называют своих офицеров товарищами. Я верю, что они станут называть тебя товарищем Никифоровым.
Генералу показалось, что голова у него пошла кругом. Он вдруг ощутил могущество нового, почти незнакомого чувства доверия и уважения, любви и теплоты.
Сашо, прошу тебя Скажи честно как перед лицом смерти Никифоров пытался увидеть выражение глаз своего друга в зеленоватом свете прожектора. А сколько левов мне будут платить в месяц и каким образом?
Ошеломленный, доктор остановился у соседнего дуба. Такого он не ожидал. Но, собственно говоря, ведь он преуспел в карьере. Вполне естественно, что он превратился в нечто подобное Лукашу. Что можно ответить ему? Ведь Сергей Петрович даже не упоминал слова «деньги». Возможность покупать информаторов не предусматривалась.
Не знаю, Никифор это же советская разведка она едва ли предложит тебе деньги за работу Я, конечно, спрошу
Никифоров протянул руку и проговорил:
Послушай, если бы ты упомянул, что будешь платить мне, я пошел бы в полицию.
Доктор недоуменно пожал плечами:
А если бы ты и вправду потребовал деньги, я пошел бы к Лукашу и сказал бы ему, что у него великолепный друг. Никифор, на свете появилась Москва! Там все по-новому. А старая Европа мерит новую Москву на свой аршин. Считают, что большевистское государство и его успехи можно измерить мерками буржуазных представлений В сущности, мы с тобой сейчас маршируем в составе не только русской армии Мы маршируем в составе мирового отряда, борющегося за свободу человечества. Это новая, единственно правильная формулировка для моей и, возможно, уже и твоей деятельности. Все зависит от того, устоишь ли ты на своей позиции или отойдешь в сторону, потому что мы едва ли получим что-нибудь большее, чем по одной пуле
В кондитерской у моста Орлова генерал Никифоров разглядывал кофейную гущу в чашке. Вдруг он поднял глаза и предложил:
Сашо, давай я тебе погадаю?
Доктор пожал плечами.
Заранее предупреждаю тебя, что нельзя говорить «благодарю», а то ничего не сбудется
Сейчас генерала волновала внезапная мысль о Сашо. Юрист и высший военный чиновник, этот человек был одним из немногих, выделявшихся своей высокой нравственностью. Что же сказать Сашо, пока он разглядывает чашку, делая вид, что гадает? О своем уважении к нему? Интересно, сознает ли Сашо, что самое главное в нем это умение претворять в жизнь любую идею.
На твоей чашке написано, что ты избрал большой и трудный путь, Сашо. Генерал улыбался и вертел в руках то, что внезапно потеряло свою условность. Здесь написано что, несмотря на бури и бураны несмотря на песни сирен, капитан корабля приведет его в нужную гавань.
Пеев едва заметно кивнул и заметил:
Я в этом убежден, но я не верю в хепи энд. Это возможно только в одном случае если троянцы окажутся лыком шиты.
Генерал поставил чашку на место.
Откуда у тебя это олимпийское спокойствие, Сашо?
От самого себя. Я верю в торжество правды.
Радио передавало последние известия из ставки фюрера «о прочесывании районов севернее Нарвика, о подвиге егерской дивизии в боях против остатков английских и норвежских частей». Радиокомментатор восторженно закончил свою речь:
«Обстановка в Европе подсказывает, что победоносные армии третьего рейха на пути к открытию новой эпохи в истории человечества»
Генерал пропустил доктора вперед и уже на улице прошептал:
А я верю, что, если фюрерское бесподобие начнет войну с Россией, Иван покажет, на что он способен. Ведь господин современный «Александр Великий» мечтает о походе к Японскому морю через Сибирь
Двое мужчин остановились под раскидистым дубом.
Генерал Никифоров посмотрел на аллею, по которой они только что прошли. По обеим сторонам росли чудесные зеленые кусты.
Послушай, Сашо. Для меня Россия в любом случае самая притягательная сила в мире. Россия для меня все.
Пеев медленно развернул какой-то лист бумаги. Перевернул его. На обороте было что-то написано.
Москва, это совершенно очевидно, верит, что все обстоит именно так, сказал Пеев. Ночью получил ответ о тебе. Вот.
Бумажка оказалась у генерала.
Пеев на сей раз записал текст скорописью он явно спешил:
«19.VI 1941 г. Никифорова впоследствии называйте «Журиным». Сведения, которые он будет давать, должны подписываться его псевдонимом».
Никифоров молча вернул листок. Пеев сразу же сжег его. Когда поднял голову, увидел, что генерал смеется, а глаза увлажнились: быстрый ответ Москвы тронул его, а псевдоним «Журин» развеселил.