Билл. Хотя теперь уже Уильям. Официально, раз их ничего не связывает.
Мне ответить? неуверенно спросила Алексис.
Как хочешь.
Лекс колебалась. Долго смотрела на экран. Спустя минуту вызов прекратился, музыка перестала играть. Но еще через пару секунд всё повторилось. Добрая, милосердная Алексис всё-таки сдалась.
Здравствуй, Уильям, проговорила она в трубку.
И стала слушать. Достаточно долго. Диана не могла разобрать слов, но изъяснялся Уильям очень эмоционально. Однако это не произвело впечатления даже на милашку Лекси. Секунд через десять она молча отключила телефон.
Он очень расстроен, виноват, кается что не смог устоял. Больше я не слушала, меня взбесило «не смог устоять», на последней фразе голос Алексис дрогнул, что значило, она и правда разозлилась. Как можно не устоять, когда с ним в одной постели постоянно спала профессиональная танцовщица с шикарной задницей?!
Можешь перезвонить и спросить, тихо ответила Диди.
Обе замолчали, уставившись куда-то перед собой. Тёплый июльский день уже начинал уходить в закат, тень постепенно падала на задний двор, и сидеть в футболке и шортах становилось прохладно. Диана поёжилась, растёрла ладонями покрытые мурашками предплечья.
Кажется, нарушила тишину Диди, мне пора уезжать.
Алексис встрепенулась, села ровно, нахмурилась.
Куда? Ты недавно приехала.
Ты не поняла, Лекси. Уезжать насовсем.
Зачем?
Диана сорвала травинку, задумчиво покрутила её в пальцах.
Хватит с меня всего этого. Вернусь в Сомерсет, устроюсь кассиром в супермаркет. Или официанткой. Или ещё кем-то. Встречу какого-нибудь лихого сыровара с пивным брюшком, рожу ему восемь детей и буду жить, как порядочная христианка. Бабушка Ханна порадуется, она считает, что в детстве в меня вселились бесы.
Бред, отмахнулась Алексис. В тебе включился юношеский максимализм. Пройдёт неделя и ты сама поймёшь, какой бред сейчас несешь.
Это не бред, возразила Диана. Меня здесь больше ничто не держит, кроме тебя. А Билл не успокоится, он попытается меня вернуть, и я сдамся, она невесело хохотнула. Я всегда ему сдаюсь. И буду ненавидеть себя за это.
Нет, я не могу это слушать, Алексис хлопнула себя по коленям и резко встала со скамейки. Я ухожу. Буду в доме, если что. Со мной будет вино, сыр и телевизор. Приходи, когда одумаешься
С этими словами она, не оглядываясь, прошагала к крыльцу.
Диана не задержалась на улице надолго. Но в дом вернулась так и не одумавшись.
Глава 3
Сейчас.
Незаметно наступила ночь, а за нею и утро. Никто не зашёл в комнату над гаражом чтоб узнать, как у Дианы дела. Или она просто не слышала? Кажется, возле её двери несколько раз скрипнул пол, но Диди не придала этому значения. Проплакав какое-то время, она впала в поверхностную дрёму. На границе со сном Диана пообещала себе, что это первый и последний раз, когда она рыдала из-за Билли. А потом уснула. До утра.
Разбудил Диди грохот кастрюль на первом этаже. С неё сразу будто слетели десять, а то и пятнадцать лет. Родительские дома имеют свойство стирать возраст ластиком. Несмотря на то, что комната была другая, на стене не висели постеры с популярным бойзбэндом и танцовщицами, ощущения всё равно вернулись. Будто сейчас нужно встать, быстро собраться в школу, запихнуть в себя завтрак и выйти на улицу. Простоять в ожидании папы возле гаража в размышлениях, что не стоило торопиться так сильно, потому что папа как обычно еще только допивает свой кофе.
Диане даже пришлось опереться на локти и посмотреть по сторонам, чтобы вернуться в реальность. Нет, машину времени не изобрели. Вокруг Диди всё так же была гора ненужных вещей, а сама она уснула в тех же шортах и майке, в которых вчера приехала. Только кто-то заботливый завернул её в одеяло.
Диди медленно скатилась к краю кровати, свесила ноги, села и откинула рваные пряди с лица. На полу валялся мобильник, экраном вверх. Индикатор моргал синим цветом. Диана потянулась за телефоном, разблокировала экран.
22.12. Лекс: «Ты там как?»
Диди снова осмотрела захламлённую комнату. Как она? Да никак. Голова болела, после рыданий перед глазами всё плыло и приходилось чаще моргать, чтобы прогнать пелену. Подняв мобильник, Диана направила камеру на заваленный коробками угол, сделала снимок, отправила его подруге. Ответ пришёл незамедлительно.
09.31. Лекс: «Я еще не бросала в стирку твоё постельное бельё, так что можешь вернуться»
09.32. Д.: «Хаха. Нет. Я буду жить здесь и жалеть себя»
09.32. Лекс: «Жду до конца недели, потом стираю. Когда будешь возвращаться, вези своё»
09.33. Д.: «Тысама забота»
09.33. Лекс: «Это моё второе имя»
Диана тихо хмыкнула, глядя на последнее сообщение. Поёжилась. Сидеть без одеяла было холодно, несмотря на то, что в маленькое окошко лился яркий солнечный свет, а комнатка под крышей должна бы неплохо прогреваться. Диди убрала мобильник в карман всё тех же шорт, завернулась в одеяло до самых ушей и побрела к выходу.
Медленно спускаясь по лестнице, Диана прислушивалась к звукам дома. Шипение сковородки на кухне внизу, телевизор в комнате бабушки. Бабушку она так и не навестила после приезда, да и та не высунула свой заострённый нос из спальни. Угрызений совести Диди не испытывала. У неё ещё будет время выслушать отповеди на тему своего поведения и воспитания.
Запах бекона заполнил кухню. Мама стояла возле плиты в фартуке-крокодиле и пристально следила, чтобы корочка на кусках мяса была достаточно прожаренная, но не пригорела. Когда Диди вошла в кухню и прошлёпала к стулу, Элизабет Мастерс даже не обернулась. У неё была чёткая технология жарки бекона. Отворачиваться от сковородки нельзя даже в случае инопланетного вторжения.
Почему ты не на работе? спросила Диана, поправляя на себе одеяло и осторожно усаживаясь на край стула.
Не моя смена, коротко ответила мама.
В этот момент она вдруг подхватила сковородку и отточенным движением выбросила бекон на большое блюдо. Уже оттуда она разбросала его по трём тарелкам с тостами и яичницей, и, крутанувшись вокруг своей оси, выставила их на стол.
Ма-ам! закричала Элизабет, глядя в потолок. Завтрак!
Диана поморщилась от громких воплей и прикрыла одной рукой ухо. Вторая рука всё еще держала одеяло. Диди была уверена, что завтракать к ним сейчас прибежит вся улица.
Глухой гул телевизора на втором этаже стих. Скрипнули ступеньки. Через полминуты на пороге кухни появилась сухая, седая старуху с длинным курносым носом, впалыми щеками и большими карими глазами. Слишком яркими на этом старческом лице. Такие же глаза были у Дианы.
Бабушка Ханна уверенно прошла к столу и хлопнула Диану по оголившемуся плечу тыльной стороной ладони.
Ты села на моё место, резко бросила она.
Диди медленно подняла взгляд вверх, подавила вздох. Дом, милый дом.
Точно, прости, ба, покорно сказала она, вставая и обходя стол так, чтобы не задеть что-нибудь одеялом и не сбросить на пол.
А бабушка уже поймала нужную волну.
В каком виде ты собираешься завтракать! всё так же резко возмутилась старуха.
Ма-ам, протянула Элизабет. Перестань. У Хани был тяжёлый вечер.
Бабушка села на освободившийся стул, сохраняя осанку прямой, как шест.
А нечего было жить с мужчиной в грехе, заявила она. Я знала, что так будет. Это всё твоё воспитание, Бэтси. Ты её разбаловала.
Я вообще-то всё слышу, пробормотала Диди, высунув руку из одеяла и подтянув к себе одну из тарелок.
Большие карие глаза сощурились, острый взгляд лазером прожёг Диану насквозь. Или почти.
И хорошо, что слышишь, сказала старуха и замолчала. Веско и значимо.
За столом воцарилось молчание, вилки застучали по тарелкам. После бабушки Ханны говорить полагается не сразу. Нужно прочувствовать всё, что она вкладывает в свои резкие, рваные фразы. Диана была её любимой темой порицания. Просто Диди родилась холериком, а хотелось бы флегматика.
Кстати, Хани, вдруг заговорила мама, пережевывая тост. Я нашла тебе работу.
Диана не особо этому удивилась, хотя и предполагала, что на поиски уйдёт больше времени.