Марков свернул бумагу.
Вы что хотели Ханнике?
Немец снял шляпу. Длинные темные волосы его влажно блестели.
О, господин лейтнант! Не прогоняль мой дом! Господин лейтнант!
Ваш дом?
Да, да, господин лейтнант! Девушка зольдат, да! Приходиль, говориль: «Фриц выгоняйт!» Да, так она сказаль! О, нет, нет наци, нет! Нет фашизм, нет! Майн брудер биль Брат биль на Моабит, да! О, нет наци!
Ладно, ладно, дядя, вот ты какой горячий! сказал Егор Павлович. Разберемся. Не кипятись.
Марков вздохнул.
Где ваш дом?
Два дом, мой тут, да! Немец махнул рукой.
Третий дом? Ресторан? сказал Егор Павлович.
Да, третий ест, да!
Марков посмотрел на Егора Павловича.
Может, к коменданту его?
Да чего нам мудрить, Михалыч? Пойдем поглядим, приедет комендант скажем Дядя, видать, ничего, раз такую бумагу ему отвалили славяне
Ну хорошо.
Веди в гости, дядя! засмеялся Сурин и стал застегивать пуговицы своей куртки.
31
Паркетный пол в черно-желтую крупную клетку блестел, навощенный, наверное, сегодня утром, как подумал Егор Павлович.
Гляди, Михалыч, сказал, ухмыльнувшись, Егор Павлович. Германия пузыри пускает, а тут паркет надраили, а?
Ханнике улыбнулся, на ходу сбросил пальто.
Пожалюста, пожалюста, господа! Он отодвинул два тяжелых стула возле маленького стола, рысцой убежал в дверь за дубовой стойкой, вернулся без пальто, с белой накрахмаленной скатертью
Егор Павлович повесил фуражку на олений рог, торчавший над дубовой, в полстены, панелью, набросил куртку на спинку стула, порылся в кармане гимнастерки и бросил на скатерть две сотенные рейхсмарки.
О! Нет, нет, господа, сказал Ханнике.
Уйду, сказал Егор Павлович.
Ханнике, улыбаясь с дружеским неодобрением, взял марки и торопливой, не хозяйской поступью направился к двери за стойкой.
Миха-а-алыч, да ты как красна девица, сказал Егор Павлович, сел на стул и достал пачку трофейных сигарет.
Марков повесил шапку на рог рядом с фуражкой Сурина, но шинели не снял.
Боишься ты, что ль? засмеялся Егор Павлович, закуривая. Пропустим по рюмашечке и концы. Садись, воин-освободитель По грехам-то фрицев мы б сейчас керосинчиком должны да спичечкой А мы с тобой за свои денежки гулять будем Садись.
Киршликер, две бутылки которого принес Ханнике. Егору Павловичу не понравился.
Дрянь у немцев винишко. Расейская беленькая вот уж питье, а это Европа.
Егор Павлович потыкал вилкой в тонкий ломтик сыру на голубой тарелочке, вздохнул
Не умеете вы, немцы, жизнь любить Слышь, хозяин?
Ханнике улыбался робко.
Помнишь, Севка, как гуляют по-нижегородски, а?.. Твоя-то мамка мастерица холодец варить, от тарелки, бывало не оторвешься Да еще с хренком, с горчичкой это дело м-м-м! Да ты что сегодня киснешь, а?.. Нет, не в батьку ты, Севка. Ну, еще разок причастимся.
Да, пожалуй, хватит, сказал Марков.
Этой Европы ведро можно, брось ты, Михалыч
Третья или четвертая уже?.. Марков выпил, поставил рюмку, полез в карман за папиросами. Он почти не слушал, как Ханнике жаловался на каких-то «матрозен». какого-то лейтенанта фон Бока, понял только, что эти «матрозен» похозяйничали у него, выпили все запасы.
Пойдем, Егор Павлович? сказал Марков.
Ничего не пойдем, до обеда еще часа два. Успеем, наслужимся. Егор Павлович спрятал под стол пустую бутылку, Ханнике засмеялся, разлил ликер по рюмкам.
Здорофф Егор Павлиш, камраден!
Вот спасибо, за себя никогда не грех выпить, засмеялся Егор Павлович. Отодвигая пустую рюмку, посмотрел на Маркова. Нет, Севка, не в батьку ты Михайло был мужик хлесткий, а ты чего переживаешь тут, а? Ну, выпили перед обедом, ну и кому какое собачье дело? Не все одно наркомовскую порцию б тяпнули? Брось, Михалыч Мы с твоим батькой знаешь как жили? Душа в душу жили, понял? Думаешь, кто меня из бригадиров в завгары предложил? Твой батька, вот кто Голова была у Михаила такую голову поискать Душа был мужик Какого тупаря избрали бы в цеху секретарем, а? У нас же в цеху двести семнадцать членов партии было, как сейчас помню А кого выбрали? Михаила Дмитрича Мар-ко-ва, понял? Молодой ты еще, не понимаешь Когда письмо получил из дому, что батальонный комиссар Марков без вести пропал, эх Севка, чего тебе сказать не могу сказать. Режь меня слезы не увидишь, а тут, брат, плакал Егор Сурин За Михаила Дмитрича выпью, душа с моих врагов вон
Немношько никс гут плехо, да, Егор Павлиш? спросил Ханнике, улыбаясь сочувственно.
Кому плохо? Мне плохо? Молчи, хозяин, в тебе немецкая душа. Ты русскому горю не помощник.
Пойдем, Егор Павлович, а? Марков опять закурил.
Ханнике посмотрел на худое мальчишеское лицо Маркова.
Герр лейтнант хильфен подмо помогать! О, помогать, да!
Чего агитируешь? сказал Егор Павлович. Агитатор. Мы и так всей Европе помогаем вашего Гитлера с шеи прочь к чертовой матери.
О, нет Гитлер! привстал Ханнике. Нет, нет, Егор Павлиш! Айн момент, камраден! Айн момент! Немношько ждать, да. Цвей минутен, корошо?..
Нам не к спеху, сказал Егор Павлович. Мы сейчас еще разочек, а, Михалыч? Да ты у меня молодец. Правильно. Держи марку. По фамилии! Выпьешь?
Не хочу.
Ну, гляди.
Ханнике заторопился к двери.
Цвай минутен, камраден!
Давай, давай, дядя Егор Павлович выпил полрюмки, пожевал сыру, вздохнул. Сидим в Германии, а? Сидим и больше никаких, а? Нет, Михалыч, справедливость она есть, точно Все как по-писанному идет, а? Сказано было в сорок первом победа будет за нами, так и есть, а? Горького хлебнули полным горлом, зато теперь наш черед сладкое пить
Марков, щурясь от дыма папиросы, увидел в проеме двери беловолосую девушку в синем свитере Улыбаясь, Ханнике легонько подтолкнул ее, и девушка шагнула через порог.
Егор Павлович обернулся.
Эва Кралечку ведет ах, сучий сын Севка, дать ему по морде, а?
Ханнике взял девушку под локоть, подвел к столу.
Камраден, герр лейтнант Дас изт Фелицитас фон Оберхоф
А ничего девчонка-то, а? засмеялся Егор Павлович. Грудочки какие прямо тебе Жигули, глянь, Севка! Глазастая какая. Глянь с норовом девка, точно Ишь, смотрит Не бойся, фрау, мы не обидим, никс!
Синие глаза девушки улыбнулись Маркову.
Я не боюсь, сказала она по-русски, и Егор Павлович засмеялся.
Ну влип!
Вы садитесь, пожалуйста, тихо сказал Марков и отодвинул свою рюмку.
Спасибо, господин лейтенант.
Девушка села. Ханнике протопал к буфету за стойкой, принес рюмку и вилку.
Марков тушил папиросу о мраморную пепельницу.
Ну немецкий народ, выпьем, чтоб больше не воевать, а? Сурин разлил ликер по рюмкам.
Спасибо, я не пьючи, девушка улыбнулась.
По-нашему говоришь, значит, можно. Михалыч, подымай, подымай, с такой хорошей выпить греха нет
Рюмка Маркова коснулась рюмки девушки.
Грех нет, да? Девушка улыбалась, но смотрела на Маркова чуточку настороженно.
Она пила ликер маленькими глотками.
Где это ты, хорошая, по-русски научилась, а? посмеиваясь, сказал Егор Павлович.
В Москве.
Во-о-она Это каким манером, хорошая?
Девушка покосилась на тарелку с сыром, взяла вилку
Мой папа был как?.. помощничать? У военного атташе, да. С тридцать восьмого года.
Ага Генерал?
Оберст. Польковник, да.
Ага Жив папаша-то?
Это не знаю Днепр, река Днепр Потом не писал, да. Мой брат Герард в плене биль, два года в плене
Ну, ты духом не падай. У нас полковников этих в лагерях счету нет, табунами ходят. Вот Гитлера прикроем и, может, папаша вернется Ну, а уж брат точно, не бойся. А ты здешняя? Здесь живешь?
Нет, из Кенигсберга уходить. Там дом, да. Большой дом, земля, все биль Как по-русски? Я гутсбезитцерин О, помещении, да? Понимаете, да?
Чего ж не понять Егор Павлович полез за сигаретой. Да Интересно Михалыч, чего молчишь?
Марков смущенно улыбнулся.
А ты что молчишь, дядя? Егор Павлович глянул на Ханнике. Выпить хочешь? А?