Как сообщали разведчики, перед нами оборонялись части пяти пехотных дивизий гитлеровцев. В состав 6-й гвардейской армии к началу наступления входили 2, 22, 23-й гвардейские стрелковые корпусав составе последнего по-прежнему находилась наша дивизияи 103-й стрелковый корпус. Кроме того, армия имела пять артиллерийских бригад, три минометные бригады, четыре отдельных минометных полка и одну танковую бригаду.
Совершенно очевидно, что мы имели ощутимое превосходство над противником. Это позволило до минимума сократить время на подготовку к наступлению. Она в основном свелась к некоторой перегруппировке сил, подвозу боеприпасов. Даже землянки и те толком не успели оборудовать. Однако об этом никто не жалел. Напротив, люди радовались тому, что заканчивается вынужденная передышка. Каждый чувствовал, что война идет к победному концу. И каждому хотелось возможно скорее завершить ее.
Наступление началось 23 июля. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки гвардейцы пошли вперед, вражеская оборона была прорвана буквально в первые же часы. Развивая успех, войска за первые три дня продвинулись вперед на расстояние до 45 километров. Вероятно, можно было бы пройти и больше, но чуть ли не на каждом шагу попадались мелкие и средние речушки, как правило, с топкими, болотистыми берегами. А мосты, естественно, гитлеровцы при отходе взрывали или просто сжигали. Те же, что чудом сохранялись, зачастую не могли пропустить артиллерию, а тем более танки.
И снова повторилась та же картина, что и месяц назад. Оправившись от первого сокрушительного удара, фашисты усилили сопротивление, продвигались мы по 56 километров в сутки. Полоса наступления армии расширялась, сплошного фронта уже не было. 67-я гвардейская дивизия наступала на фронте около 15 километров. Противник контратаковал, особенно в разрывах между частями. Приходилось выбрасывать орудия то на один, то на другой участок. Управлять подразделениями становилось все труднее.
В эту пору получили мы по-настоящему радостное для всех нас известие. Помню, по пути в 201-й гвардейский стрелковый полк заехал к нам в часть утром 25 июля секретарь Военного совета 6-й гвардейской армии и заодно привез свежие газеты. Я был очень занят и для начала лишь пробежал заголовки «Правды» с тем, чтобы позже, как обычно, внимательно прочитать газету от первой до последней строчки.
Увидел привычные сообщения Совинформбюро. Вслед за нимиУказ Президиума Верховного Совета СССР о награждениях. В числе тех, кому было присвоено звание Героя Советского Союза, увидел вдруг фамилию командира нашей 67-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора А. И. Баксова, чуть нижефамилию начальника политотдела полковника М. М. Бронникова.
Тут же схватил телефонную трубку, чтобы позвонить и поздравить их с такой высокой наградой. Соединиться удалось почти сразу же, и я услышал в трубке голос Алексея Ивановича:
Большое спасибо, Георгий Никитович! Да, и мы только что газеты получили. И Михаилу Максимовичу передаю твои поздравления. Вот он тут, рядом со мной. Благодарит от души и сердечно поздравляет всех твоих
С чем? не понял я.
Так ты смотрел только за 23 июля «Правду», а в следующем номере продолжение Указа, рассмеялся командир дивизии. А ты, Георгий Никитович, за 24-е газету посмотри
Газета «Правда» за 24 июля лежала передо мной на столе. Прижимая трубку к уху, я ее пододвинул ближе. И тут в списке тех, кому присвоено звание Героя Советского Союза, увидел и свою фамилию.
«Ковтунов Георгий Никитович», машинально прочитал вслух.
Так, может, это не ты? смеялся на другом конце провода Алексей Иванович. Если не ты, скажи, исправим
Все это казалось мне сном. И моя фамилия в Указе Президиума Верховного Совета СССР, и раскатистый смех обычно сдержанного, даже сурового командира дивизии.
Стали Героями Советского Союза и капитан Иван Максимович Лебеденко, и майор Геннадий Фадеевич Шляпин, и старший сержант Илья Ефремович Игнатенко, и ефрейтор Виктор Александрович Степин, вместе с которыми мы форсировали Западную Двину. Был в списке и командующий 6-й гвардейской армией генерал-полковник Иван Михайлович Чистяков. Словом, много встретилось в Указе знакомых фамилий
* * *
Наши соседи справасоединения 4-й ударной армии, наступавшие вдоль Западной Двины, 27 июля овладели Даугавпилсом. Войска 43-й армиинашего левого соседаперерезали железную дорогу ДаугавпилсВильнюс. Мы же лишь к 1 августа вышли на рубеж Заса, Акнисте, Панимунис, находящийся в 65 километрах северо-западнее Даугавпилса. Там наше дальнейшее наступление было приостановлено врагом.
На этот раз долго сидеть в обороне и заниматься основательным инженерным оборудованием позиций нам не пришлось. Буквально через день командующий 1-м Прибалтийским фронтом генерал-полковник Иван Христофорович Баграмян распорядился так: 6-я гвардейская армия сдает свою полосу обороны 4-й ударной армии, оставляя ей одновременно и свой 22-й гвардейский стрелковый корпус. Остальные соединения армии форсированным маршем перебрасывались в район Биржая.
Много маршей совершили мы за годы войны. И под палящим солнцем донских степей, и в трудных условиях северо-западного края лесов и болот. Но, пожалуй, этот марш стал для нас одним из самых сложных. Нам предстояло преодолеть около 100 километров по бездорожью. Погода стояла дождливая, а мы вынуждены были прокладывать колонные пути, строить мосты. Кроме того, как нас предупредили, требовалась постоянная готовность к вступлению в бой с ходу.
У многих тогда возникал вопрос: а для чего мы, образно говоря, продираемся через чащу, если в тот же район можно выйти кружным путем, но зато по дорогам. И времени для этого будет затрачено ничуть не больше. Но вскоре мы поняли, что такой сложный маршрут выбран не случайно. Надо было скрыть от противника переброску крупных сил. А дороги, как ни маскируйся, могут находиться под наблюдением вражеской разведки. Потому-то и шли фактически напрямик.
Прибыли мы на место только 3 августа. Прибыли и заняли оборону по реке Мемеле от Радвилипгкис до Красты. А пять дней спустя армия получила очередную боевую задачу. Предстояло прорвать вражескую оборону на участке Скайсткалне, Брунава и, обеспечив ввод в прорыв 19-го танкового корпуса, развивать наступление в направлении Иецавы. Подготовку к наступлению было приказано закончить не позднее 14 августа. Конечно, все это я узнал гораздо позже. Тогда же полку была поставлена задача принять участие в артиллерийской подготовке, а затем сопровождать огнем и колесами наступление стрелковых частей.
В 8 часов утра 15 августа началась мощная и довольно продолжительная артиллерийская подготовка. Одновременно по вражеским позициям нанесла удар бомбардировочная и штурмовая авиация. После этого перешли в наступление стрелковые подразделения и танки, наши орудия перенесли огонь вглубь. Форсировав реку Мемеле, части нашей дивизии прорвали гитлеровскую оборону и продвинулись вперед на 56 километров.
В течение трех последующих дней продолжались ожесточенные бои. Однако первоначальный успех развить не удалось. Что поделать, бывает и так: вроде бы и преимущество в силах налицо, и бойцы рвутся в бой, а желаемого эффекта добиться не удается. Короче говоря, 18 августа мы снова были вынуждены закрепиться на достигнутых рубежах.
В последней декаде августа поступил приказ о переброске 6-й гвардейской армии в район юго-западнее Елгавы. О причинах и целях этого позже Маршал Советского Союза И. X. Баграмян писал следующее:
«В августесентябре 1944 года войска 1-го Прибалтийского фронта, которым я в ту пору командовал, вышли к Рижскому заливу. Цельотрезать прибалтийскую группу фашистских армий «Норд» от Восточной Пруссии. Понимая смертельную угрозу, нависшую над его отборными войсками, Гитлер бросил им на выручку мощный броневой таран в составе семи танковых дивизий, которые двумя группировками при поддержке пехотных дивизий нанесли сильные удары в направлении на Елгаву и Шяуляй. Удары успеха не имели. Фашисты перегруппировали войска и наносили новый мощный удар, теперь уже всеми силами, только на Елгаву.
Этот удар был настолько мощным, что возникла серьезная угроза прорыва фронта обороны на самом уязвимом для нас направлении.