Внимательно, тщательно и всесторонне так, как учили их когда-то в школе и как учила их действительность, гораздо более богатая, чем школа, и более требовательная, чем преподаватели, они анализировали полученное задание, продумывали вытекавшие из него дополнительные, но существенные элементы будущих действий: «Инструкции правительства Речи Посполитой для командования Армии Крайовой и делегата правительства по вопросу операции «Буря» от 27 октября 1943 года»{10}.
« Мы имеем дело с пунктом Б, вариант II: «Польско-советские отношения не восстановлены. Вступление советских войск предшествует вооруженному выступлению против немцев в соответствии с пунктом А II».
Пункт А II предписывает: «Правительство призывает страну к усиленным саботажно-диверсионным действиям против немцев». Однако операция в этом случае имеет только политический, демонстративный и оборонительный характер
Пункт Б II предусматривает далее: «Польское правительство заявляет объединенным нациям протест против нарушения в результате вступления советских войск на территорию Польши без согласования с польским правительством польского суверенитета, информируя одновременно, что страна не будет сотрудничать с Советским Союзом».
Самоотверженные граждане, лояльные и дисциплинированные солдаты ехали, чтобы в меру своего разумения, опыта и воли реализовать ту концепцию власти, которую они считали единственно возможной и единственно правильной. Один из них, до конца верный своему как патриотическому, солдатскому, так и офицерскому долгу, трагически погибнет в бою с немцами. Другому, тяжело раненному, придется еще многое пережить, прежде чем история скорректирует концепцию и, воздав должное борьбе, продемонстрирует тщетность замысла, который в то время казался им единственно правильным и спасительным. Люди глубокого патриотизма, личной самоотверженности и гражданской честности, они ничего не знали о плане, зревшем в канцелярии Гитлера. Не знали текста, который переводился с немецкого на русский и печатался в типографиях геббельсовского министерства пропаганды в миллионах экземпляров. Они не знали, что это обращение-листовку будут разбрасывать с немецких самолетов над двигающимися на запад колоннами советских войск как раз в тот момент, когда командиры отрядов Армии Крайовой будут согласно приказу своего командования после боев с немецкими арьергардами демонстрировать перед наступающими советскими колоннами свою политическую враждебность и заявлять от имени своего правительства официальные протесты советским властям.
Немецкое обращение, адресованное «на пороге Европы» советским солдатам, гласило:
«Красноармейцы! Читайте, осознавайте и разоблачайте обман. Вы уже достигли и частично перешли границы Советского Союза. Но разве сталинская «великая отечественная война» закончилась? Нет. Вас заставляют сражаться, наступать, умирать и становиться калеками. Разве не в этом смысл секретных приказов Сталина продолжать войну в целях полного подчинения Германии и Европы? Если вы не хотите поверить в это, спросите своих командиров, действительно ли вы призваны для «защиты границ Советского Союза», которые вы ведь частично уже перешли? Красноармейцы! Вот что означает эта безумная цель, к которой стремится Сталин, для вас:
1) Страны, которым грозит опасность, подымутся всеми своими силами и создадут мощное всенародное ополчение. Для вас это будет означать продолжение войны еще на несколько лет, пока не будет полностью уничтожен жидобольшевизм.
2) Как и в прошлом, вас ожидают огромные кровавые потери, о размерах которых вы знаете лучше, чем кто бы то ни было.
3) Конфликт с вашими союзниками. Уже три года ваши союзники обманывают вас, чтобы вы продолжали борьбу, они ведь еще в 1941 году обещали вам второй фронт. В течение трех лет вы в одиночестве проливаете свою кровь за интересы капиталистов, которые хотят уничтожить как Россию, так и Германию.
Верите ли вы, что англо-американцы в самом деле отдадут вам Европу без борьбы?»
Офицеры АК, едущие на восток осуществлять операцию «Буря», еще не знали, что их действия «на пороге Европы» трагически совпадут во времени и пространстве с тем, что говорил в своей пропаганде враг. Их собственные действия с их точки зрения обоснованные, ясные, чистоту которых они скрепили собственной кровью, пролитой в борьбе с немцами, в глазах партнеров по политической игре приобретут двусмысленный характер. А ведь через какую-нибудь неделю или месяц в тяжелых боях они сами командиры партизанских соединений будут молиться, чтобы красноармейцы не остановились «на пороге Европы», а шли вперед, вызволяя доверенных им людей из немецких котлов, облав и мешков, из петли, из-под стволов немецкой артиллерии и автоматов жандармских карательных отрядов. Но даже и тогда, когда они выезжали из Варшавы, они ведь понимали смысл пурпурно-фиолетовых плакатов, которые почти ежедневно можно было видеть на стенах домов в польских городах. Фамилия любого из них и любого из их близких могла каждый момент оказаться на таком плакате. И хотя они, вероятно, не ведали, но имели возможность высчитать, что продление оккупации еще на полгода обойдется Польше в полмиллиона, а на год в миллион убитых. Они знали будни оккупированной Польши.
Игра с дьяволом. Год 1944-й, его будни Внимательный наблюдатель и летописец общественного бытия в условиях оккупации Людвик Ландау писал в конце 1943 года в своей хронике:
«Невеселые перспективы открываются перед нами. На днях одна женщина рассказывала об откровениях немца, который говорил, что если бы поляки ведали, что их ожидает, то они покончили бы жизнь самоубийством. Кто знает, не была ли она в какой-то степени права»{11}.
«Мы встретили новый год, пишет Ландау 3 января 1944 года, год, который должен быть записан в истории как переломный. Праздники Новый год пришелся в этом году на субботу и потому второй день был тоже праздничным прошли относительно спокойно. Относительно так как и на время праздников не прекращались облавы в разных районах, кружили патрули. Не было, пожалуй, каких-то особых происшествий: не было во время праздников казней»{12}.
Не было публичных массовых убийств. Это в самом деле немало Ибо накануне Нового года на улице Тарговой было расстреляно 43 человека, а спустя несколько дней на улице Гурчевской еще 200 человек. Казни меньшего масштаба Ландау фиксировал почти ежедневно.
«Сегодня был расстрелян, кажется, 31 человек, среди них две женщины, пишет он 28 января (На самом деле, согласно официальному немецкому списку, было расстреляно 102 человека. З. З.). Это вызвало столь сильное возмущение и ожесточение, что на улице люди, теряя самообладание, вслух выражали желание отомстить за убийства»{13}.
Много уже видела оккупированная Польша. Видела волну жестокого террора в дни военных действий 1939 года, когда специальные полицейские батальоны, двигаясь вслед за дивизиями вермахта, расстреливали согласно заранее подготовленным спискам политических и общественных деятелей Видела «акцию АБ», в результате которой тысячи могил общественных деятелей и представителей интеллигенции заполнили Пальмирский лес. Видела изоляцию и медленное умирание части нации польских евреев в гетто. Видела террор, казни, виселицы на площадях Варшавы, Кракова и Кельце. Видела чудовищные расправы и убийства в Замойщине. Видела ликвидацию целых кварталов польских городов, сопровождавшуюся умерщвлением миллионов. Теперь, на рубеже 19431944 годов, Польша вступила в новый этап своего существования, а точнее говоря, в новый этап своего прогрессирующего умирания. 10 октября 1943 года вступило в силу распоряжение генерал-губернатора Франка о предоставлении полиции чрезвычайных полномочий для борьбы с «покушениями на установленные порядки в генерал-губернаторстве». 12 октября Варшава содрогнулась от новой публичной облавы. 15-го состоялась очередная публичная казнь.
В октябре было 13 казней, в ноябре 12, в декабре 17. Наименьшей жертвой стали 10 человек, наибольшей 270. Рев сирен полицейских машин с закрытыми кузовами, выхватывавших все новые жертвы для очередного расстрела; изрешеченные пулями, забрызганные кровью и мозгами тротуары и стены в самых многолюдных местах полуторамиллионного города; немое отчаяние внезапно осиротевших людей таковы были будни Варшавы, будни оккупированной Польши на пороге года, которому предстояло стать годом великого перелома.