Я родом из Тульской области, рассказывал Аркадьев, когда уже выпили за встречу и за успехи в ратном деле, окончил ускоренные курсы командного состава и был назначен командиром учебного взвода в запасной полк. Целый год просился на фронт и, наконец, отпустили.
Совсем ещё молодой, красивый парень, подвижный и энергичный, казалось, притягивал к себе людей. Время от времени, он куда-то отлучался на два-три дня с разрешения командира полка, оставляя за себя заместителя по политчасти. Вскоре Илья узнал причину этих отлучек.
Ещё летом на участок обороны, занимаемый ротой, стали наведываться девушки-снайперы. Их команду, входящая в специальную снайперскую роту 3-й Ударной армии, прикомандировали к 525-му полку. Девушки были хорошо обучены снайперскому делу и успешно охотились за немецкими солдатами, часто меняя боевые позиции. Когда девушек отправляли в роту, звонили из штаба полка:
Обеспечьте их работой, согласуйте, если нужно, поддержите, подстрахуйте огнём.
Снайперы, которых недавно обучал Илья, относились к работе девушек ревниво:
Перебьёте всех наших фрицев, что же нам тогда делать? шутливо спрашивали они у симпатичных гостей.
Землянки девушек размещались около командного пункта полка, туда и приходили офицеры от роты, чтобы проводить девушек на позиции.
Частенько командир роты сам приводил девушек-снайперов, и среди них почти всегда оказывалась шустрая черноглазая Марина. Когда Аркадьев приводил девушку в расположение командного пункта роты, ординарец, и связисты, и все, кто находился в землянке командира роты, старались под любыми предлогами поскорее уйти, чтобы оставить их вдвоём. Дисциплина в снайперской команде, находившейся всегда среди мужчин, была очень строгой, командир не разрешала девчатам ходить в гости.
Тоже мне, настоятельница в монастыре, ворчал Аркадьев, и побалагурить с девчонкой нельзя.
Вскоре девушек-снайперов перевели на участок другой дивизии, стоящей в обороне в 150 километрах от 171-й. Почти год, до тех пор не началось общее наступление армии, Аркадьев мотался вдоль фронта на участок, где расположились девушки. В самом начале наступления командир роты старший лейтенант Аркадьев был тяжело ранен, отправлен в тыл и там скончался на операционном столе.
Спустя тридцать лет после Победы, на встрече ветеранов 3-ей ударной армии в Центральном доме Советской армии в Москве, присутствовала группа бывших девушек-снайперов. Теперь это были уже солидные женщины, у многих на груди сияли Золотые Звёзды Героев. В том далёком сорок третьем году, когда Илью назначили в девятую роту, он уже не застал их в дивизии. Поэтому тихонько поинтересовался у распорядителя:
Можно узнать, присутствует ли здесь снайпер Марина?
Через некоторое время к Илье подвели немолодую уже женщину с Золотой Звездой на груди.
Вы хотели меня видеть? спросила она.
Да, я хотел узнать, вы не были знакомы в сорок втором году со старшим лейтенантом Николаем Аркадьевым?
Женщина широко открытыми глазами смотрела на Илью. Наконец, она произнесла:
Да, я знала его, губы её дрожали, что с ним случилось тогда?
Он был тяжело ранен и умер в госпитале.
Женщина закрыла лицо ладонями и долго молчала.
Нас перебросили на другой фронт, с Колей мы встретиться не могли видно было, что эти воспоминания давались ей с трудом, вскоре я познакомилась с прекрасным человеком, который стал моим мужем. Теперь у нас уже внуки.
И, как бы в оправдание, добавила:
На войне, вы ведь знаете, как бывает жизнь коротка.
Зима уже лютовала, повалил снег, ударили морозы. И хотя разговоры о скором наступлении ходили в частях, фронт стабилизировался. Только в начале февраля сорок третьего был получен приказ о передислокации дивизии. Совершив стокилометровый марш полки прибыли в район Старой Руссы. Началась усиленная подготовка к наступлению: подтягивалась артиллерия, подвозились боеприпасы, разворачивались санитарные роты и медсанбаты. В батальонах, куда прибывало пополнение, изучали оружие, «штурмовали» укрепления врага, имитировали атаку.
Илья занимался привычной уже работой политрука: подбирал и инструктировал агитаторов, знакомил бойцов из пополнения с историей и традициями дивизии, проводил беседы и полит информацию. Здесь впервые мнения Ильи и командира роты по ведению политработы разошлись. Когда Илья заговорил с ротным о людях, об их думах и чаяниях, командир роты старший лейтенант Аркадьев отрезал:
Давай договоримся сразу, всё, что касается настроений, личных переживаний и прочего в том же духепо твоей части. Моё дело командовать, учить воевать, а твоёвоспитывать.
Но нельзя, же противопоставлять одно другому, возразил Илья, человек не бездушный автомат. Тебя ведь не надо убеждать, что от его морального духа зависит то, как он будет вести себя в бою, не спрячется, не побежит, а будет исполнять приказ.
Вот, каков приказ, его точность и ясность, таковы должны быть и действия солдата. А приказ всегда строг и жесток. И боец должен быть готов выполнить любой приказ. Хватит спорить на эту тему, я командир, и моё слово решающее, заключил Аркадьев.
Вскоре Илье пришлось убедиться в требовательности командира роты к подчинённым. Он не щадил их ни в больших делах, ни в малых, но также был беспощаден и к себе. Следствием этого была высокая дисциплина в подразделении. Неоднократно пытался Илья убедить Аркадьева, что солдаты ждут от него теплоты и участия, душевного слова. Ведь, стань он хоть чуточку мягче, не задумываясь, пойдут за ним в огонь и воду.
Я командир, а не барышня, которая должна заботиться о любви и уважении к себе, отвечал он, усмехаясь.
Несмотря на эти разногласия, Илья жил в одной землянке с командиром, и они делились друг с другом последним сухарём и куском сахара. И трудно было понять, как совмещались в одном человеке такая беспощадная сухость с истинно русской размашистостью и добродушием. Создавалось такое впечатление, что Аркадьев пытался соответствовать какому-то, только ему известному и выстраданному образу военачальника.
Раз в месяц старшина доставлял в роту дополнительный паёк, положенный командному составу: килограмм печенья, две банки консервов, сливочное масло, несколько пачек табака. Аркадьев, который не курил, тут же звал ординарца:
Раздать табак бойцам на каждый взвод, приказывал командир.
Тут же организовывалось застолье, Аркадьев и Илья выкладывали все припасы, которые получали.
Телефонисты, связные, хозяйственный взвод и все, кто поблизости, пусть заходят к нам угоститься, с одобрения Аркадьева приглашал Илья.
Командир с радостью наблюдал, как в мгновение ока уничтожается еда, лицо его светилось счастьем от того, что он может доставить удовольствие людям. Но, как только застолье заканчивалось, Аркадьев снова становился суровым и требовательным.
В природе всегда существует некий баланс, чтобы уравновесить крайности и предупредить однобокость. Такой баланс внимательный наблюдатель может заметить в любом сообществе и на войне тоже.
Двадцатилетний командир взвода лейтенант Александр Полозков был прямой противоположностью Аркадьеву.
Василий Лукич, обращался он тихим голосом к бойцу, который был не намного старше его, пожалуйста, углубите окоп, хотя бы сантиметров на двадцать. Понимаете, если начнётся миномётный обстрел, в глубоком окопе больше шансов, что осколки вас не заденут.
Ты что, Полозков, распекал его Аркадьев, ведёшь себя как в институте благородных девиц, приказывать надо, командовать.
А я ко-командую, слегка заикаясь, отвечал Полозков, и краснел, у ка-каждого свой ме-метод.
Ме-е-тод, передразнивал Александра командир, навоюем мы с твоими методами.
Уговаривать не бойцов надо, дорогой Саша, а девушек, поддерживал ротного командир первого взвода Винницкий. Вот у тебя, например, была девушка? задавал он хитрый вопрос.
Почему была? Есть.
О, расскажи про неё, какая она?
Хватит, товарищи офицеры, обрывал молодых взводных Аркадьев, идите в своё расположение и лучше проверьте службу, чем тратить время на лирические отступления.