Как мне от этого избавиться?
Когда я остановилась перед ним на расстоянии вытянутой руки, он стянул наушники, и уголки его губ дрогнули, будто он мысленно ухмылялся над чем-то. Рок заиграл в тишине, и он резко выключил плеер. Он указал направо от себя, и я села, отчаянно пытаясь блокировать производимое им на меня влияние.
Шок и удивление, будто столкнулся в обычной жизни с кинозвездой, и его харизма сбивала с ног. У него была аура чистой грубой мощи, каждый сантиметр его плоского и мускулистого тела производил впечатление сильного взрослого мужчины, но очаровательное игривое выражение лица делало его молодым и игривым.
До меня вдруг дошло, что мы были моложе всех в этом самолете, а сидя рядом с ним, я вообще превращалась в подростка. Он ухмыльнулся и вальяжно откинулся назад, я никогда в жизни не встречала более уверенного в себе человека, от его взгляда ничего не могло укрыться.
Ты уже познакомилась с остальной командой? спросил он.
Я улыбнулась.
Да.
На его щеках появились ямочки, и он уставился на меня оценивающе. Солнечный свет падал на его лицо как раз под таким углом, что засветились крапинки в глазах, густые черные ресницы обрамляли бездонные голубые колодца, в которые меня так и засасывало.
Все это сработает, только если я начну вести себя профессионально, так что я пристегнула ремень безопасности и приступила к делу.
Ты нанял меня из-за конкретной спортивной травмы или скорее ради профилактики? спросила я.
Профилактики.
От его грубого голоса у меня по рукам побежали мурашки, а по тому, как он развернул свое большое тело ко мне, я поняла, что он не считает необходимым пристегивать ремень безопасности в собственном самолете.
Кивнув я позволила своему взгляду пройтись по его мощной груди и рукам, но потом поняла, что слишком нагло пялюсь.
Как твои плечи? Локти? Ты бы хотел, чтобы я поработала над чем-то перед Атлантой? Пит предупредил меня, что полет займет пару часов.
Не отвечая, он просто протянул мне свою огромную руку со свежими шрамами на костяшках. Я уставилась на нее, пока до меня не дошел смысл жеста, и тогда я обхватила его руку двумя ладонями. Дрожь волнения и настороженности перешла от него ко мне. Его глаза потемнели, когда я начала потирать его ладонь большими пальцами в поисках узелков и уплотнений. Контакт кожи к коже оказался поразительно мощным, и я поспешила заполнить тишину, которая мертвым грузом повисла в воздухе.
Я не привыкла к таким большим рукам. Руки моих студентов обычно легче массажировать.
Что-то его ямочек не видно. Может он не услышал меня. Кажется, будто очень увлечен, рассматривая мои пальцы.
У тебя хорошо, получается, ответил он низким голосом.
Меня зачаровал рельеф его ладоней, каждая из дюжины его мозолей.
Сколько часов в день ты тренируешься? я спросила и едва осознала, что мы уже в воздухе, так мягко взлетел самолет.
Обычно по восемь часов. Четыре и четыре, он продолжал смотреть на мои пальцы через прикрытые веки.
Я бы хотела заняться твоей растяжкой после тренировки. Обычно это твои ребята делают? спросила я.
Он кивает, но все еще не смотрит на меня. И вдруг он резко поднимает глаза.
А что насчет тебя? Кто хлопочет над твоей травмой? он указывает на перевязку на моем колене, которую стало видно из-под юбки, когда я села.
Уже никто. Я покончила с реабилитацией. При мысли о том, что этот мужчина видел то постыдное видео, меня начинает тошнить.
Ты тоже меня гуглил? Или тебе сказал кто-то из твоих ребят?
Он высвобождает свою руку из моих ладоней и указывает вниз.
Давай посмотрим, что там.
Не на что смотреть.
Но он продолжает таращиться на мою ногу через эти свои черные ресницы, и я приподнимаю ногу на пару сантиметров, чтобы показать ему перевязку на колене. Он обхватывает мою ногу одной рукой, а другой расстегивает липучки и осматривает мою кожу, поглаживая большим пальцем шрам на коленной чашечке.
В том, как он касается меня, есть что-то что-то совершенно иное.
Его рука на моем колене, и я могу чувствовать его мозоли на своей коже. Я. Не. Могу. Дышать. Он все всматривается, а я кусаю нижнюю губу и выдыхаю немногочисленный воздух, оставшийся в легких.
Все еще болит?
Я киваю, но все еще могу думать лишь о его большой руке. Касающейся моего колена.
Я бегала без наколенника, но теперь понимаю, что не стоило. Не думаю, что когда-нибудь смогу полностью восстановиться.
Как давно это случилось?
Шесть лет назад. Я помедлила, а затем добавила, И два года когда это случилось во второй раз.
О, двойная травма. Все еще тяжело?
Очень. Я пожала плечами. Думаю, я просто рада, что ко второму разу я уже изучала реабилитацию. Иначе не представляю, что бы я делала.
Больно от того, что не можешь соревноваться?
Он полностью открыт и смотрит на меня с любопытством, а я даже не могу понять, почему отвечаю. Я ни с кем это не обсуждала. Это причиняет мне боль: моему сердцу, моей гордости, моей душе.
Да, так и есть. Ты понимаешь, не так ли? спрашиваю я тихонько, пока он опускает мою ногу вниз.
Он удерживает мой взгляд, пока большим пальцем легонько постукивает по моему колену, а затем мы переводим взгляд на его прикосновения, будто в равной степени ошеломлены тем, как просто и естественно с его стороны вот так касаться меня, пока мы разговариваем, а мнепозволять это. Он убирает руку, и мы молчим.
Я застегиваю липучки на наколеннике, но под перевязкой чувствую, будто он облил мою кожу бензином, и она готова вспыхнуть в любую секунду, как он коснется меня.
Вот черт.
Это совсем не хорошо, я понятия не имею, что с собой сделать. Я всегда придерживалась неформальных отношений с клиентами. Мы называем друг друга по имени, работаем вместе в довольно тесном контакте, но они никогда не касаются меня. Только я касаюсь их.
Займись этой.
Говоря это, он протягивает ко мне свою вторую руку, сжатую в кулак, и я вроде как благодарна за возможность свыкнуться с прикосновениями к этому мужчине только в целях работы.
Отодвигаясь на свою сторону, я обхватываю его руку ладонями и разжимаю кулак пальцами. Он откидывается на сидении и выпрямляет свободную руку, ту, что ближе ко мне, прямо на сидении позади меня. Острое осознание того, как эта рука и мощная гладкая ладонь обжигает меня, хоть и не касается, зачаровывает.
Не знаю, почему он уселся на скамью вместо кресла, но вот он так близко, колени согнуты, а ноги широко разведены, Реми занимает место как для двоих, оставляя мне всего одно. Я могу чувствовать каждый его сантиметр.
Четверо других пассажиров смеются, сидя впереди, и он поглядывает на них, а потом опять на меня. Я знаю, что он смотрел на меня, когда разминала большими пальцами его ладонь, сильно надавливая на кожу, пока не почувствовала, что узелок исчез. Я продолжила искать дальше, но не найдя никаких уплотнений, перешла к его запястью.
У него самое широкое и крепкое запястье из всех, что я видела, а его мощное предплечье с толстыми переплетающимися венами прекрасно сложено. Я удерживала его руку, пока сгибала запястье, теряясь в движениях суставов. Я прощупала его предплечье, затем взялась за бицепс, который он напряг для меня. Я закрыла глаза и принялась прорабатывать мышцы. Внезапно он поднял руку и коснулся моего затылка. Он наклонился и прошептал:
Посмотри на меня.
Открыв глаза, я увидела его искрящийся взгляд, его явно забавляло происходящее. Думаю, он понял, что я немного нервничаю. Мне захотелось оттолкнуть его руку и поежиться, но не поддалась порыву, а спокойно ее опустила и улыбнулась в ответ.
Что?
Ничего, ответил он, демонстрируя мне свои ямочки на щеках. Я впечатлен. Ты такая скрупулезная, Брук.
Да, я такая. Подожди, я еще доберусь до твоих плеч и спины. Возможно, мне даже придется взобраться на тебя.
Он поднял бровь, изображая глубокую задумчивость.
Сколько же ты можешь весить?
Я подмигнула.
Может я, и выгляжу худенькой, но я все еще мускулистая.
Он усмехнулся и, с любопытством наклонив голову, потянулся к моей руке, взялся за мой маленький бицепс двумя пальцами. К счастью, бицепс довольно упругий под его прикосновением.