По совету Лёши мы с Костей ничего не комментировали, а любой выпад в нашу сторону игнорировалине давали поводов для еще большего раздувания скандала.
Тогда журналисты нашли другие рычаги вызвать у нас так необходимую им агрессивную реакцию: в прессе начали полоскать имя моего отца. Так и не разобравшись, что на самом деле произошло, объявили меня отъявленной преступницей и обвинили в том, что это я толкнула Костю на кривую дорожку.
Но оба были на взводе, и, казалось, каждый мог сорваться в любой момент из-за какой-нибудь мелочи.
В таких условиях вести привычный образ жизни было сложно. Не заметила, как в институте началась зачетная неделя. Новый год не стал беззаботным и весёлым праздником детства, а некогда напряженная и волнительная сессия пролетела как один день, превратившись в рутинные мелкие хлопоты. Все мои мысли были о Косте. Он старался держать лицо и не показывать насколько сильно его пугает исход судебного дела, но чувствовала его тревогу. А еще свою вину.
Меня мучило глупое и необоснованное самоедство. Я жалела о каждом шаге и слове в тот злосчастный день: зря я поехала в клуб, зря оказалась на ковровой дорожке. Надо было остаться дома и наблюдать за всем по телевизору. Я не вписывалась в светскую жизнь, теперь казалось, что и она всеми возможными способами отвергала меня.
Я успокаивала себя тем, что вряд ли Костю посадят, обойдутся условным сроком и немалой моральной компенсацией, но всё же А вдруг?
Из-за этих мыслей совсем перестала спать. Всё ворочалась с бока на бок, а смирившись с тем, что не засну, находило себе какое-нибудь дело по дому.
Так одной такой ночью Костя застал меня, когда я как одержимая чистила раковину на кухне. Я так увлеклась, что не слышала шагов и от его сонного чуть хриплого «Рита» вздрогнула, выронив из рук щетку. Наверное, выглядела затравленной и, возможно, совсем безумной, потому что после некоторой паузы он произнес:
Это не нормально.
Знаю, стало неловко, будто он поймал меня за чем-то неприличным. Все, что сейчас происходит вокруг нас не нормально, потянулась за упавшей щеткой, решая остановиться или продолжить начатую уборку. Костя первым взял ее и отложил в сторону.
Хватит, его голос был тих и ровен. Знаю, ты устала, подошел и обнял за плечи. Его спокойствие постепенно начало окутывать и меня.
Я не устала, зачем-то спорила. Наверное, уже выработалась привычка защищаться от журналистов и опровергать любое слово, прозвучавшее в мой адрес.
Передо мной не обязательно храбриться, напомнил, что перед друг другом не надо притворяться.
Я должна тебя поддерживать, убеждала себя, что это не притворство, а сила воли и стойкость. Кому нужна моя слабость? стань я плаксой, это не помогло бы ему. Только прибавилось бы забот.
Мне, его рука медленно скользнула верх-вниз по моему плечу, поглаживая.
Та моя слабость теперь вышла нам боком.
Ты уже защитил меня, Я положила голову ему на грудь, слушая размеренный ритм его сердца, и закрыла глаза от усталости, и смотри, к чему это привело, едва не зевнула.
Никому не позволю причинять тебе боль, давление пальцев на плече стало чуть сильнее, если придется вновь объяснять это кулаками, я с готовностью сделаю это.
От испуга распахнула глаза, спать сразу перехотелось.
Если нечто похожее дойдет до СМИ или суда, вскинула на него голову, надеясь, что это всего лишь слова и в глазах не встречу подтверждения тех безумств, что он произнес, тебе конец, Костя. Ты понимаешь? Меня охватила паника:Никогда не смей произносить ничего подобного! Слышишь? Не смей! окончательно расклеилась и расплакалась. Я и правда устала.
Костя ничего не возразил, молча держал меня в объятиях, дожидаясь, когда я выплачусьэто лучшее, что он мог сейчас сделать.
Чувства к нему перевернули все во мне. Я больше не думала о своем счастье, комфорте. Его неудачи или разочарования ранили меня больше собственных. У меня были свои цели в жизни, и я уверено шла к ним, но они стали какими-то побочными. Казалось, если его не будет рядом, то все это мне не нужно, просто бессмысленно. Нельзя так любить! Настоящее сумасшествие.
***
Судья объявил перерыв и удалился для вынесения приговора. Костя запретил кому-либо из близких присутствовать сегодня на слушанье. Не знаю почему, возможно не хотел подбадриваний друзей-музыкантов, видеть встревоженные лица родителей и выслушивать понукания брата. Меня единственную не коснулся этот запрет.
Все вокруг советовали перевести дыхание, развеяться, подышать свежим воздухом и перекуситьожидание мог затянуться надолго. Я не могла найти себе места, в горле уже долгие недели ничего не лезло, а сегодня едва цедила крепкий кофе.
Тогда как я расхаживала по коридору, Костя прислонился спиной к стене. Его напряженный взгляд уцепился за пачку сигарет в руке проходящего мимо мужчины, потом виноватый устремился на меня. Он был взвинчен не меньше меня, и я не стала осуждать его за дурную привычку и естественное желание хоть немного снять напряжение, покурив.
Иди, не видела смысла мучиться здесь нам обоим.
Костя поколебался, но скоро поспешил вслед за мужчиной на улицу.
Я осталась дожидаться хоть каких-нибудь новостей и высматривала в коридоре Лёшу. Он говорил, что, как правило, исход дела можно выведать до его официального оглашения. Перекинувшись парой слов с секретарем или еще с кем из местных блюстителей закона, узнать уже запротоколированный вердикт.
Как только парень показался среди небольшой компании, выходящей из дальнего кабинета, я нервно сжалась, стараясь поймать его взгляд. Внимательно изучала лицо, стараясь прочитать эмоции и, соответственно, понять, как обстоят дела. Но Лёша, как всегда, сохранял ледяное спокойствие.
Ну что? подлетела к нему. Ты что-нибудь узнал?
Он поймал мои руки, успокаивая их нервную дрожь:
Всё хорошо.
Не поняла, его слова относились ко мне или к Костиному делу.
Что это значит? от недосыпа плохо соображала и с трудом понимала тонкие намеки, хотела услышать четкий ответ.
Что Косте придется раскошелиться на приличную сумму.
И все? не верилось, что это затяжная судебная война наконец закончилось.
И все, подтвердил, и я готова была ликовать.
Спасибо! не подумав, что до официального приговора моя радость совершенно не уместна в стенах суда, я бросилась к Лёше на шею с благодарностями. Знаю, что он немало постарался, чтобы выиграть дело. Спасибо, казалось, сколько бы раз не повторила будет мало. Что бы не сделала, не смогу его отблагодарить в достаточной мере. Лёша, ты лучший! тараторила, не думая. Люблю тебя! ляпнула на эмоциях.
Все еще прижималась к парню, поэтому сразу почувствовала, как его тело напряглось, превратившись в ледяную глыбу. Поспешила прервать объятия, но Лёша словно ожил: его руки сжимались в кольцо на моей спине, не желая отпускать. Щеку обожгло прерывистым глубоким выдохом. Парень подался вперед, кончиком носа скользнул по мочке уха и едва слышно вдохнул запах моих волос.
Я испугалась. Совершила большую глупость и теперь не знала, как поступить. Оттолкнуть, ведь он прикасался ко мне совсем не как друг? Слишком грубо по отношению к тому, кого секунду назад была беспредельно благодарна. Ударить, потому что чувствовала сексуальный подтекст в его действиях? Жестоко, ведь в них не было ни напора, ни пошлости. Просто выражение вырвавшихся наружу чувств.
Надо рассказать хорошую новость Косте, уцепилась за его имя, как за спасательный круг.
Лёша в ту же секунду отпустил меня, дистанцируясь.
Громко не радуйтесь, холодно произнес, не выдавайте свою осведомленность.
Я кивнула, стараясь не смотреть ему в глаза, и сбежала. Сбежала к Косте.
***
Пока собственными ушамине услышала оправдательный приговор, до конца не верила, что все обошлось. Впервые за долгие месяцы смогла выспаться: не было ни мрачных снов, ни мыслей, заставляющих не смыкать глаза до самого утра. Теперь же чувствовала невероятное облегчение.
Утром проснулась в отличном настроении. Не могла просто лежать в постели от желания творить, свершать что-то грандиозное. Жизнь снова заиграла красками.