Затушив одну сигарету, сразу прикурил вторую, затянулся глубоко, уже не чувствуя удовольствия, а лишь жжение в горле.
Сначала я ощутил, как Марьяна уткнулась лбом мне между лопаток, а потом ее ладони заскользили по спине, руки сцепились кольцом, обнимая.
Я затушил сигарету и накрыл своей ладонью ее тонкие пальцы. Мы стояли у открытого окна, вдыхая запах Питера и разочарования.
Разве здесь нет датчика дыма? спросила Мари через вечность тепла и молчания.
Я выдрал, как только въехал в этот кабинет.
Она глухо засмеялась мне в рубашку.
Мне стоило догадаться.
Прости меня, Снежок, наконец выдавил я, потерев ее предплечья. Я сделал тебе больно.
Бывало и больнее.
Я прикрыл глаза, прекрасно понимая, что она имеет в виду. Мой выбор, мою свадьбу. Я никогда не забуду, как Мари улыбалась на вечеринке в честь моей женитьбы, как мила она была с Карин и ее родителями, как издевалась надо мной, подшучивая на грани. Ей было больнее в тот день.
Я был готов снова рассыпаться в извинениях. Чувство вины сжирало изнутри и требовало именно этого. Но Марьяна неожиданно усмехнулась.
Удивительно, но мне понравилось.
Что именно?
Как ты держал меня.
Это неправильно, Снежок.
Знаю. А когда мы делали что-то правильное, Марк?
Теперь пришла моя очередь хохотнуть и закивать, подтверждая ее слова.
Мари обняла меня крепче и снова стала серьезной.
Что с тобой происходит? шепотом спросила она.
Я не знаю, ответил я тихо, словно кто-то мог нас подслушать.
Посмотри на меня.
Она чуть отстранилась, расцепила руки, безмолвно прося меня обернуться. Я сдержал вздох разочарования из-за потери физического контакта и тепла, которое мне дарили ее объятия. Не сразу, но я повернулся, взглянул на нее. Нацепил на лицо непроницаемое равнодушное выражение, но оно тут же сменилось истинной гримасой боли, потому что Марьяна смотрела так ласково и нежно. Я не нашел сил играть в безразличие. Я был на грани. И Мари знала это, чувствовала. Не было смысла притворяться перед ней.
Она подняла руку, погладила меня по щеке, провела большим пальцем по губам. Я начал осознавать все, что натворил. Смотрел в ее глаза и понимал, что запустил счетчик. Наша привычная устроенная жизнь больше не будет прежней. Очень скоро все разнесет к чертям.
И если свою жизнь я любил, скажем прямо, не очень, то рушить семью дяди я не собирался. Мари любит его, у них дочь. Они счастливы.
Или не очень?
Я запретил себе думать, что Марьяне чего-то не хватает.
Мы можем сделать вид, что ничего не было? спросил я, уже зная ее ответ.
Мари лишь отрицательно покачала головой.
Черт, Снежок, почему ты все усложняешь?
Ты сам все усложняешь. Я ни при чем.
Ладно, согласился я. В этом она права.
В конце концов, это я проявил инициативу, а потом и силу применил. Я снова отвернулся к открытому окну, схватился за сигареты. Мари запрыгнула на подоконник, поглядывая на меня хитрыми глазами.
Ты играешь с огнем, Мари. Поезжай домой, велел я, стараясь игнорировать желание оттрахать ее на этом самом подоконнике, чтобы крики жены дяди были слышны даже на Финском.
Ты сегодня генерал, Марик? Лихо командуешь, но выходит какая-то хуйня.
Она задрала голову, смело встречая мой яростно-возбужденный взгляд.
Прекрати ругаться, процедил я сквозь зубы.
Тебя это заводит?
Мари продолжала улыбаться, и я не мог этого вынести, схватил ее за шею, ответив:
Да.
Мари сглотнула, не сдержав при этом тихого стона. Она сдвинула ноги, поерзала. Могу поклясться, что ощутил запах ее возбуждения. Ее бросило в жар, щеки зарумянились. Я продолжал держать ее, давя пальцами на сонную артерию. Утром я так держал жену, но испытывал лишь брезгливость. Спектр моих чувств к Мари было невозможно описать.
Ей следовало бы молчать, не провоцировать меня. Но когда Марьяна была благоразумна?
Ты охуительно сексуальный, когда бесишься, подбросила она дровишек в топку моего безумия.
Снеееж, я почти рычал на нее, лаская шею чуть жестче.
Теперь я контролировал бурление своего дерьма и не собирался причинять ей боль. Скорее, это она мучила меня, отдаваясь так покорно, доверяя и принимая.
Я ослабил хватку, наклонился к ней так близко, что дыхание опалило лицо Мари.
Ты хоть понимаешь, что еще немного, и я начну убивать тебя? спросил я, снова чуть сдавливая ее шею.
Предпочитаешь задушить, чтобы не трахнуть?
Даже не знаю, хмыкнул я, все такое вкусное.
Я, наконец, нашел силы отпустить ее, отошёл от окна, плюхнулся в кресло, пытаясь перевести дух. Не очень удачно. Мари подошла ко мне сбоку, присела на подлокотник, запустила руку в волосы.
То, как ты борешься с собственными желаниями, просто потрясающе, пропела она беспечно.
Ты мстишь мне, что ли, или просто издеваешься?
Даже не знаю, хихикнула она, все такое вкусное.
Я закатил глаза.
Что за невъебенно бессовестная стерва?!
Не матерись, малыш. Меня ведь это тоже заводит.
Прекрати меня трогать.
Да брось, Марьяна оставила в покое мои волосы, чуть надавила на плечи, массируя. Так тоже не надо?
А, черт. Нет. Продолжай.
Я застонал от удовольствия, к которому опять стало примешиваться едва затухшее возбуждение. Но на таком уровне у меня получалось его контролировать. Что нельзя было сказать о словах, которые так и рвались изо рта вопреки моему желанию:
Ты такая странная, Мари. Притягательная, желанная и слишком чистая для меня.
Я усадил ее себе на колени, снова играя с огнем. Мари тут же поерзала, дразня попкой мой стояк.
Самому не смешно? В каком месте я чистая?
Тут, я провел пальцем по ее виску, рука легла на ее сердце. Здесь.
Мари сглотнула, снова возбуждаясь.
Только между ног меня не трогай, ладно? попросила она, пряча эмоции за нахально вздернутой бровью.
И не собирался.
Врешь.
Не обольщайся.
Лицемер.
Фантазерка.
Обожаю тебя, придурок.
Взаимно.
Я не сразу понял, что улыбаюсь, гладя Мари по щеке. Спектр эмоций к этой девочке резонировал во мне от банальной похоти до трепетного восхищения. Я любил ее так сильно сейчас. И жалел, что сбежал, выбрал нелепые новые горизонты, амбиции пестовал, тщеславие тешил. А на деле получил только контракт для Мари. Возможно, ради него и стоило жениться на Карин.
Совесть, которую я, кажется, давно потерял, вернулась и велела начать извиняться за все дерьмо, что натворил.
Прости, что сделал тебе больно.
Я говорил о том дне, когда Марьяна познакомилась с Карин в «Астории», но она подумала, что я опять про сегодня.
Ты не сделал, зачем-то продолжала оправдывать мое скотство Мари.
Я снял с нее пиджак и аккуратно потянул вверх рукава блузки. На коже чуть выше запястий уже проступили пятна кровоподтеков.
Она охнула, увидев, что я наделал, но все равно упрямо отрицала насилие.
Мне было почти приятно, Марк. Ты же знаешь. Это ЭтоМари не могла подобрать слов и просто сказала:
Это мы.
Я хмыкнул. Да, пожалуй, это были именно мы. Я и она. Мы не умели быть сдержанными и мягкими. Я дурел рядом с ней, она позволяла мне быть безумным, принимала мою страсть к разрушительному созиданию. Наше удовольствие рождалось из хаоса. Марьяна любила взрывы, а я любил крушить. И слишком долго сдерживал эту энергию.
Нам нельзя быть вдали друг от друга так долго. Или нельзя быть рядом вовсе.
Эгоистично-похуистичная часть меня хотела вернуть Марьяну, забрать себе или войти в ее счастливую семью, стать третьим. Но имел ли я право на это?
Нет.
Я отказался от нее, посчитал, что она наскучит мне, как и все. Мне казалось, что Мари будет лучше с Аланом, без пикантных отношений втроем. Наверно, ей и было. Она казалась счастливой, Ал тоже. Мы больше не обсуждали нашу интимную жизнь, не вспоминали ту ночь втроем.
Марьяне и Алану точно было некогда думать об этом. Ребенок и работа. Это я валял дурака и сходил с ума от желания снова обладать Мари.
Лучшее, что я сейчас мог сделать, это вернуть все на места. Марьянув семью, а себя Пожалуй, себя мне нужно было вернуть в Швецию. Я еще не придумал, как. Это дело времени и смекалки. Пока мне нужно было залатать трещину в семье дяди.