Ты на часы смотрела?! И правда, который час? Еще темно, ночь, но как долго я была без сознания? Где тебя носит?!
Прости. Не волнуйся, пожалуйста!
«Не волнуйся»?! Ксюш, ты в своем уме?! Я за эти три часа поседел, как за десять лет. Что с твоим телефоном? Пока Гена выпускал пар, Тимур, не отрываясь, прислушивался к каждому моему словужадно, с недоверием, как будто пытался услышать что-то важное для себя.
Папуль, поговорим, когда приеду. Гена знал, что я никогда так его не называла. При посторонних, друзьях, наединевсегда он был для меня Геной. Но сейчас я ощущала явную, хоть и не совсем понятную опасность, исходящую от Тимура. Это было шестое чувство, интуиция, предчувствие.
Где ты? Гена все понял. Голос стих, эмоции исчезли, осталась одна сталь. Сейчас его интересовали только факты. Роль отца сменилась ролью моего телохранителя.
У знакомого. Я боялась сказать что-то не то и тем самым спровоцировать Тимура. Ему очень хочется немного поговорить со мной, не теряй
Связь громкая? перебил меня Гена.
Нет, не переживай, как ни в чем не бывало ответила ему.
Я сейчас задам несколько вопросов, спокойным голосом, не привлекая внимания. Отвечай «да» или «нет». Ксюша, поняла? Голос Гены были тихим, но четким, чтобы его слышала только я.
Да, папуль, я буду осторожна!
Тебе что-то или кто-то угрожает?
Немного, совсем немного. Я знаю, что нельзя, поэтому выпила только капельку, ничего страшного.
Ты знаешь, где ты?
Нет. Я приеду позже, не жди, ложись спать. Я изо всех сил старалась не показывать, что до безумия волновалась.
Рядом кто-то есть? Ты его знаешь?
Да, пап, конечно! Я буду осторожна. Если что, ты можешь позвонить на этот номер, мой телефон разрядился. Договорились? Пробить номер Гене не составило бы никакого труда, а значит, узнать, где я и с кем, казалось, Гене ничего не стоило.
Ксюша, в этом вся проблема! Номер абонента скрыт! Те угрозы
Хватит, поговорили! Тимур нагло вырвал трубку из моих рук и сбросил вызов.
Я смотрела на Тимура, ноздри которого раздувались от гнева, и до меня начали доходить последние слова Гены. Те эсэмэски, которые пугали меня последнее время, были от Тимура?
Это был ты! Ты угрожал мне! Да? Те дурацкие эсэмэски твои! Это ты избил Реми! Зачем? Меня прорвало. Черниговского было слишком много в моей жизни. Он успел наследить везде. И самое пугающее, что я совершенно не понимала, чего он добивался. Он не был больным! Он просто ненавидел меня!
Тимур сделал шаг вперед, всем своим телом прижимая меня к окну. Его ладони упирались в стекло по обе стороны от меня. Положив руки ему на грудь, я попыталась его отодвинуть, бесполезно, как и всегда. Мощный, огромный, твердый, как скала. Несмотря на холод стекла за спиной, его горячее тело обжигало меня.
Что тебе нужно? спросила тихо, с ужасом ожидая его дальнейших действий.
Ты, все так же глядя мне в глаза ненавидящим взглядом, прошептал Тимур.
40. Доверие
Он был так близко, что я ощущала биение его сердца, слышала каждый вдох, пропитывалась его запахом. Тимур ничего не говорил. Он был погружен в себя, а язаключена в кольцо его рук. Я не знала, что меня пугало больше: высота за спиной или его близость. Уже минут пять он просто молчал, прислоняясь своим лбом к моему. Наверное, так он пытался успокоиться. Только мне-то что? Спокойный он или взвинченныйвсе одно. Для меня он был опасен. Хотела ли я вырваться из его капкана и убежать? Конечно! Это было первое, что я порывалась сделать. Но следом за этим ярким желанием внутри меня загорелось и другое, не такое явное, но не менее важное. Я хотела знать правду.
За что ты так ненавидишь меня? я позволила себе нарушить тишину.
Я запуталсяГолос Тимура был спокойным, ровным и немного усталым. Удивительно, как быстро он умел переключаться! Я так не могла. Меня все еще била мелкая дрожь. Помоги мне!
Так расскажи мне всё! Я хочу понять, а не бояться!
Я не рассчитывала, что Тимур мне ответит: кто я такая, чтобы открывать душу передо мной? Но все же он заговорил еле слышно, не спеша. Слова давались ему нелегко. Тяготило ли его, что все это он рассказывал мне, или ему было тяжело от своих воспоминаний, я не знала, но старалась поймать и запомнить каждое слово.
Он говорил обо всем. О своем детстве, о семье, о своих радостях и страхах. Тимур рассказал об отце, о том, как тот не принимал его как сына. Много и с нескрываемой нежностью он говорил о сестре, которая стала для него единственным лучиком счастья, а он обещал всегда быть рядом. Рассказал о матери, которая даже в ущерб своему собственному сыну всегда была на стороне мужа, и о том, как тот отвернулся от нее после трагедии, а она не смогла это пережить. Мы все еще стояли у окна. Его лоб все так же упирался в мой. Глаза были закрыты. Каждый из нас находился в своем мире, но с одной историей. Тимур говорил, говорил, говорил. Многие факты мне были уже знакомы из интернета, но в то же время многое стало для меня открытием. Одного я никак не могла понять: какая роль в этой истории отводилась мне.
Когда Тимур дошел до момента гибели сестры, я поймала себя на мысли, что плакала, не переставая. Никогда и никому я бы не пожелала пережить подобное! По его сбившемуся дыханию и осипшему голосу, понимала, насколько больно и тяжело было и ему ворошить эти воспоминания.
И я, и отец всегда знали, кто стоял за этим дерьмом. Его конкурент и давний враг. Не человекзверь. Меня до безумия бесило, что отец ничего не делал. Не мстил, не посадил урода. Просто пил. А я хотел мести, хотел, чтобы виновные были наказаны. За что вообще можно сотворить подобное с ребенком?! с болью и надрывом продолжил Тимур. Но отец обыграл меня и тогда. Пьяный в стельку он дал мне фотографию девчонки немногим старше сестры и со словами, что Кира погибла из-за нее, просто отключился. Утром он уже не помнил того, что сказал, а может, делал вид, но тему эту поднимать больше не разрешал.
Кто был изображен на этой фотографии? В моей душе зародилось нехорошее предчувствие, но даже тогда я не видела взаимосвязи между трагедией в семье Тимура и его ненавистью ко мне. Ты знаешь ее?
С недавнего времени. Я нашел ее. Молчание. Я знаю о тебе все, Ксюша, но так и не разгадал главного: почему из-за тебя Коля Горский убил мою сестру.
Миллионы осколков вонзились в мое сознание. Что он только что сказал? Горский? Николай Горский? Мой отец? Так вот как связаны наши семьи! Вот чьи ошибки молодости мы сейчас разгребаем!
Нет, нет, нет! Я замотала головой, а Тимур, оторвав руки от стекла, обхватил ими мое лицо. Холодные ладони на мокрых от слез щеках заставили меня открыть глаза и вернуться в реальность, где ядочь зверя и причина гибели невинного человека. Уже второго. Сначала Наташа, которая погибла вместо меня в той аварии, теперь еще и Кира.
Тимур ничего не говорил больше. Он ждал. Теперь настала моя очередь для откровений. Я все еще могла солгать. За мной стояли Соболев и Миронов, а значит, Тимур никогда не узнает о том, что я дочь Горского, как бы глубоко он ни копал. С другой стороны, не сама ли я искала правду всего несколько дней назад, не сама ли хотела откровенного разговора с Тимуром? И что теперь? Довериештука обоюдная. Если я хотела честных ответов на свои вопросы, то и сама не имела права лгать.
Боюсь тебя разочаровать, но я не знаю причин поступков Горского. Да и самого Горского я не знаю. Я почувствовала, как руки Тимура напряглись. Он боялся, что я его обману. А мне как никогда захотелось поделиться своей правдой, чтобы он перестал видеть во мне врага и люто ненавидеть.
Николай Горскиймой отец, продолжила я, но по спокойной реакции Тимура поняла, что я не удивила его, это он знал. Я ни разу его не видела, да и узнала о его существовании лишь после возвращения из Лондона. Биологическое родствоэто единственное, что нас связывает точнее, связывало. Сейчас он считает, что меня больше нет.
Авария, в которой якобы погибла дочь Соболева, была инсценирована для него? Тимур, правда, слишком много знал о моей семье.
Нет, авария была на самом деле. Но меня в машине не было. В тот день я заболела, и Гена повез в город Наташу, дочку нашей экономки. Она погибла вместо меня.