Я не могу поехать туда. Не могу. Прости. Я не могу попасть в больницу.
Почему не можешь, Люк?мы едем и поворачиваем на серпантинной дороге.Что произошло с тобой в больнице?
Я наклоняю голову. Руки дико болят. Не могу перестать дрожать. Чувствую, что в руках остались осколки. Я едва слышно стону и пытаюсь оставаться тихим.
Поворачиваем и поворачиваем. Мы едем вниз.
И затем нет. Мы вообще не двигаемся. Я разлепляю глаза и вижу, что мы на каменном выступе.
Люк, пожалуйста, поговори со мной. Я так беспокоюсь о тебе, и не знаю что делать.Она начинает плакать.
Пожалуйста, не надо. Не плачь. Прости,я протягиваю к ней руку, но она отодвигает ее.
Не двигайся, хорошо. Не двигайся, малыш, пожалуйста,всхлипывает она, выезжая на дорогу.Просто держись. Я отвезу тебя куда-нибудь в хорошее место. Туда, где тебе помогут. Я пойду с тобой. Я никому не позволю плохо с тобой обращаться. Прости что плачу.
Она выглядит как Шелли.
Спокойствие затопляет меня. Оцепенение. Веки тяжелеют. Все становится таким далеким.
Я во всем виноват,говорю я.Тебя украли из-за меня,выдыхаю слова.
О чем ты?она выглядит бледной и ошеломленной, покрытой слезами и кровью. Моей кровью.
Я не думал, что она решиться,шепчу я.Она сказала, что ты будешь моей,тело кажется таким легким. Мой голос едва слышен.
О чем ты говоришь, Люк? О чем?
Шелли.
Я так устал. Я просто не мог оставаться в сознании.
Глава 4
Лукас
Я вижу светлые волосы Леа, они сейчас короче. Все размыто. Очертания ее лица и тела размыты, как на старой, испорченной фотографии.
Мои руки болят.
Глаза закрываются, когда сердце бешено колотится в груди. Знаю, это ее волосы. На самом деле, я не вижу ее лицо, но Леа передо мной. Я хочу прикоснуться к ней, но, кажется, она не знает, что я здесь.
Леа.
Мой желудок сжимается, будто он изголодался по ней.
Сквозь полуприкрытые веки, я наблюдаю, как она перемещается по комнате. Я не знаю, в какой комнате нахожусь, но чувствую умиротворение, потому что она здесь, со мной.
Мой желудок скручивает от нужды и становится немного неприятно, когда боль в обеих руках усиливается. Я опускаю взгляд на руки и вижу, что они лежат передо мной на подушках.
Простыни белые. Я никогда не покупаю белые простыни.
Когда я осматриваюсь, пульс учащается. Я вижу металлический столб, который держит пластиковый пакет, и тонкая трубка тянется к правому локтю.
Ох, бл*дь.
Я в гребаной больнице.
Одна рука поднимается по своей собственной воле. Это движение отдается болью, и мне хочется застонать. Стиснув челюсть, чувствую, как тело начинает дрожать.
Леа...
Я слишком устал, чтобы выяснять, как произнести ее имя, но я все еще могу видеть ее. Я слышу бип-бип-бип. Она поворачивается ко мне, и я вспоминаю, как Леа вела мою машину. Почему она вела мою машину?
Может, она расскажет мне, потому что она подходит к кровати и внимательно смотрит на меня. Одна рука поднимается к моему лбу, нет к векам. Яркий свет и у меня болит голова.
Привет.
Леа,хриплю я.
Мне это не нравится. Где Леа?
Я смотрю налево и направо, переполненный ужасной болью в руках, стараясь изо всех сил отвлечься от нее, думая об ощущение тошноты в желудке. Затем я слышу крик, вижу вспышку белых волос, и я в еще большем замешательстве, потому что Леа плавно двигается ко мнемоя настоящая Леас радионяней в руке. Это радионяня Эхо. Для времени, когда у него ночные кошмары.
Веки тяжелеют, и я закрываю глаза. Истощение ослабляет меня, будто все это... нереально. Это фальшивка, вызванная таблетками. С трудом открыв глаза, я вознагражден лучшим зрелищем в мире.
Она наклоняется и целует меня в щеку. Ее лицо светится любовью. Ее руки гладят мои обнаженные плечи. Я голый?
Привет, говорит она и садится рядом со мной на белое постельное белье. Ее взгляд согревает мою кожу.
Я наблюдаю, как она тянется за чем-то рядом с кроватью. Наклонившись ближе, она улыбается, и что-то холодное скользит по моим ушам. Я снова могу сфокусироваться на вещах.
Лучше? У тебя были линзы... но я принесла очки.Она мягко улыбается.
Позади нее смотрит другая Леа. Я задаюсь вопросом, хорошая она или плохая. Что-то происходит, но я не могу сказать что. Я так устал, и ничего не помню, какой день или где мы.
Я снова смотрю на свои руки, а затем на Леа. Я пытаюсь коснуться ее взглядом, потому что не могу руками. Чувствую себя так странно. Как будто я не на кровати.
Она кладет руку мне на ногу.
Я надеюсь, что ты не злишься на меня. Я не знала, что делать, поэтому позвонила Рэймонду. Ты помнишь что-нибудь с Денвера? С больницы?
Я не люблю больницы, хриплю я.
Я знаю, что не любишь.Ее голос немного печальный.Ты там недолго был. Они прооперировали твое запястье... вот это,говорит она, потянувшись к моему левому запястью.Потом мы доставили тебя в Вегас.
Я в Вегасе?сглатываю я, несмотря на сухость в горле.
Да. Лана ухаживает за тобой.
Лана позади нее приподнимает брови. Как Леа. Тройняшки. Нам ведь не хватает еще одной?
Я хочу коснуться Леа, но руки так болят.
Леа продолжает говорить, но я не могу разобрать слов. Она выглядит так, будто все еще любит меня. Она не оставила меня. Но она должна.
Я тянусь к ней, несмотря на боль в руке.
Леа...
Она встречается со мной взглядом, ее глаза наполнены любовью.
Что-то не так?
Слова застревают в горле, и я смотрю на свои руки. Не могу поверить, что так их испортил. Не верится, что Леа видела, как я вышел из себя подобным образом.
Я пытаюсь двигать руками, чтобы закрыть лицо, но они так сильно болят, поэтому останавливаюсь. Обычно я бы сделал это в любом случае, но...
В этот раз я просто не могу. Слишком устал.
Я отворачиваюсь от нее и пытаюсь сдержаться. Это не срабатывает. Я чувствую, как слеза скатывается по щеке, стекая к подбородку. Я всегда был таким. В детстве я плакал, когда уставал.
Я закрываю глаза.
Чувствую ее руки на моей голове и щеках. Они такие мягкие и холодные.
Лана сказала, что у тебя лихорадка,говорит она мягко.Как твои руки? Я знаю, они, должно быть, болят. Особенно эта.Она касается левого плеча.
Леа гладит мое лицо. Я пытаюсь согнуть пальцы, потому что не заслуживаю ничего, кроме боли.
Ты устал? Хочешь поспать? Лана может дать тебе что-нибудь, если нужно.
Я быстро открываю глаза.
Нет.
Ладно.Она садится ближе ко мне и гладит мои волосы.
Я знаю, что должен сказать ей. Будет разумным позволить ей возненавидеть меня.
Но я не говорю.
Я позволяю себе чувствовать ее руки. Именно об этом я мечтал. О Леа, когда она прикасается ко мне. Я часто думал, почему у меня не было других проблем. Наркотики или алкоголь. Еще больше траха. Но всегда была Леа, которая сдерживала меня.
Я хочу сказать ей об этом. Поблагодарить ее. Но я плохо себя чувствую. Я ненормальный. Она не знает, что я за человек.
Мои мысли обрываются, и в следующее мгновение, могу сказать, что меня сейчас стошнит. Я открываю глаза. Хватаю подушку, прижимаю к своей груди и меня рвет на стерильную белую ткань. Оттого, что хватаю подушку руки болят еще сильнее, и от этого я чувствую себя еще хуже.
Я нехорошо себя чувствую. Я хочу остаться с тобой, Шелли.
Не в этот раз, Люк... Мне жаль...
Я дам тебе еще болеутоляющего,говорит сестра Леа.Тебе нужно поспать, хорошо?
Я продолжаю лежать, когда чувствую, как она шевелит мою капельницу. Что со мной не так? Мне не нужны лекарства, чтобы избавиться от боли. Мне просто нужна боль. Когда кто-то протирает мою шею и грудь полотенцем, я не двигаюсь. Теплое полотенце касается моего лица, и я чувствую дуновение воздуха, когда на мне поправляют одеяла. Левая рука сдвигается, и я стискиваю зубы.
ПростиХолодные руки касаются левого бока.Нам нужно перевязать это.
Мне жаль...голос Леа возле моего уха. Её нежная рука гладит мое лицо.
Ее сестра возится с моей рукой. Я пытаюсь не обращать внимания, но это чертовски больно, и вынуждает мою голову, лицо, и шею гореть.
Ты можешь... идти,говорю я между затрудненными вдохами.
Тишина повисает в воздухе.
Ты знаешь, я не хочу уходить.
Ты должна.
Ее нежная рука на моем бицепсе, контрастирует с болью в левой руке.
Я люблю заботиться о тебе,говорит она.Я хочу быть здесь.
Лана поднимает мою левую руку за локоть, и я чувствую прохладную подушку.
Все сделано, Леа. Держи меня в курсе.
Я глубоко вдыхаю с закрытыми глазами. Я ощущаю уход Ланы.
Снова открыв глаза, рядом только Леа. У меня дежавю из прошлого. От воспоминаний кружится голова.
Лукас, у тебя никого нет. Кто будет заботиться о тебе?
Я не уйду. Пожалуйста, не пытайся заставить меня.Ее мягкие руки остаются на моей коже. Чувствую, как матрас прогибается под ее весом. Осторожно перемещаясь рядом с моей правой рукой, которая по-прежнему опирается на подушки, Леа устраивается рядом. Бедро к бедру, плечом к плечу. Я чувствую ткань ее одежды на своей разгоряченной коже. Ее нежная рука на моей груди. Опустив щеку мне на плечо, она выдыхает мое имя.
Её тело мягкое и теплое. Мое холодное и дрожит.
***
Леа
Почти два года. Вот как долго мы делили стену. Я думала, что знаю о нем многое. Я ошибалась. Сейчас я вижу, что он делал. Он собирал факты обо мне, но он был жадным, чтобы обмениваться ими. Я знала его привычки, знала звук его шагов, как ощущается его рука, мягкость его волос и громыхание его голосая была одураченной.
Люк сказал Матери обо мне, он знал обо мне. До ее дома.
Прошло два дня с тех пор, как мы покинули дом Матери, и я все еще разбираюсь в этом.
Я получила достаточно информации для исследования. Я еще не говорила ему, потому что Рэймонд предложил не делать этого, пока он не пойдет на поправку, но мы в доме Люка. Не в клубе, а в его доме. У него есть дом.
Сейчас я стою на кухне. Настоящая кухня со столешницей, черными шкафчиками и блестящей стойкой из нержавеющей стали. В холодильнике лаймовый греческий йогурт, сливочное масло и вишневая кока-кола.
Вне всяких сомнений, самое большое удивлениеэто мальчик по имени Эхо, сын Люка.
Да. У Люка есть сын.
Эхо восемь, и я уверена, что он не биологический ребенок Люка, потому что он темнокожий. Но Рэймонда сейчас здесь нет, а няня Эхо, пожилая женщина по имени Хейли, и она не тот человек, у которого можно спросить об этомособенно потому, что Эхо, как правило, всегда с ней.
Я поворачиваюсь к Лане, которая разгадывает кроссворд в Нью-Йорк Таймс за кухонным столом.
Это все, что они сказали? Рукопись?
Она кивает, не поднимая головы.
Угу.
Когда я позвонила Лане позапрошлой ночью, она примчалась, но мне кажется, что она думает, будто я серьезно сошла с ума.
И ты сказала, что Рэй перезвонит им?
Она кивает.
Ей. Она сказала, что ее имя Ребекка.
Я кусаю губу, и поворачиваюсь, в поисках чистящего набора для плитки. Плитка довольно чистая, но может быть и чище.
Подняв взгляд, Лана ухмыляется.
Ты и чистка плитки? Хочешь поговорить?
Я качаю головой.
Ради всего святого, не чисть плитку. Разве Хейли не сказала, что домработница придет через несколько часов?
Сказала.
Лана толкает меня рукой.
Или погуляй. Разузнай что-нибудь. Поищи.
Я проверяю радионяню Эхо, в миллионный раз, задаваясь вопросом, усыновил ли его Люк.
Ладно. Пойду.Я поворачиваюсь к выходу их кухни.Лана?
Она поднимает взгляд.
Да?
Спасибо еще раз. Для меня это многое значит.
Она выгибает бровь и как обычно, я не могу прочитать ее выражения лица.
Я рада, что могу помочь, Леа.
Дом большой. Очень большой. Думаю, шесть или семь тысяч футов. И в этих комнатах он везде. Частички его, что я не видела прежде. Гитара на террасе. Три запыленных компьютера в гостевой комнате. Курительная трубка в ванной, забитая марихуаной. Но я не видела его комнату. Рэймонд устроил его в редко используемой комнате для гостей. Я думаю, что это его комната в конце коридора, потому что она единственная, чья дверь всегда остается закрытой.
Я брожу в библиотеке, до потолка наполненной книгами. Большой стол, большое кресло как королевский трон. На нем лэптоп, блокнот, ручки, цитата в рамке: «Не бойтесь совершенства. Вам его не достичь». Задаюсь вопросом, что она значит для него. Я записываю ее в блокнот на своем iPhone.
Иду дальше по коридору, который ведет к спальням, пустые стены отражаются в моих глаза, я заглядываю в полуоткрытую дверь.
Как я и думала: комната Эхо. Она декорирована старыми бейсбольными картинками, большую часть комнаты занимает огромная кровать с темно-синим покрывалом. Остальное пространство занимают книжные полки, большой надувной пингвин и комод с рамками фотографий Люка и Эхо.
С рыболовными снастями в руках. Улыбающиеся с вершины горы. Сидящие с тортом на дне рождении. Я изучаю лицо Люка на каждом фото. Его улыбка такая расслабленная. Щеки выглядят полнее. На фото с рыбой, его волосы длиннее и развеваются на ветру.
На столе, на клочке бумаги, небрежным почерком в левом углу написано: Эхо.
Люк воспитывал его? Хотел спасти ребенка от собственного опыта? Я провожу рукой по столу из вишневого дерева, очевидно новому. Эхо очень любим, бьюсь об заклад, Люк сделает для него всё что угодно.
Медленно повернувшись, смотрю на черно-белые бейсбольные карточки на стенах. Изображения встряхивают мою память, и я думаю о тете Шелли. Какое-то время, она патронировала ребенка. Я помню, что ходила с ней выбрать кое-что для оформления его спальни. Это был бейсбол, так же, как и здесь.
В груди зарождается жар, он поднимается по плечам, к горлу и достигает щек. Я хватаю ртом воздух, в голове начинает гудеть. Слезы застилают глаза.
Имя того мальчика было Лукас. Я помню, что видела его один раз, когда они с Шелли выходили из кинотеатра, а мы с сестрами заходили.
У него были темные волосы и карие глаза.
Я шепчу:
Чёрт.
Я лежу в кровати Эхо, зарывшись лицом в подушку и плачу.