Сначала это было похоже на кусок бампера, затем — на забытый плащ и на нефтяную лужу. Хрен его знает, я близко нефтяных луж не встречал, но эта зараза росла в размерах.
— Слышь, дед, как тебя, погляди!
— Опа, очередная новинка...
— И вон там... — Я показал еще ниже по склону. Еще две черные лужи растеклись и застыли почти правильными кругами, метра по два в диаметре. Хотя с такого расстояния точно было не разглядеть.
Мне показалось, что стало еще темнее, и воздух... Черт, старикан был прав, воздух точно шипел в легких, как крепкая газировка. Горячая, блин, газировка.
— Дед, похоже, мы на пару шизнулись? — предположил я.
— Как будто люки, да? — Он сделал несколько шагов по дорожке, но потом одумался и вернулся. — Люки... Вот только куда они ведут?
Я подумал, что знаю, куда, но вслух не скажу.
— Хорошо бы прокатиться до Белого, — затянул свою песню старикан. — Хотя бы краем глаза взглянуть, что же там взорвалось...
— Дед, вались в тачку, надоел ты мне! Будешь нудить — оставлю на дороге! И поедем назад, в поселок. Вперед все равно никак...
Он мигом заткнулся и послушно залез в машину. Правда, пассажирская дверца перестала закрываться, пришлось деду всю дорогу придерживать ее рукой. Я тронул с места; одной рукой крутить баранку оказалось чертовски тяжело. Помпа гидроусилителя приказала долго жить. Предстояло развернуться на полосе шириной меньше трех метров.
— Думаешь, потравили нас?
— Для отравления галлюцинации слишком четкие... Я был бы рад предположить, что все это мерещится мне одному, но я встретил вас, и встречал других... Там, на станции, я видел, что стало с теленком.
— С теленком?
— С теленком. Он не мог убежать, хотя очень хотел. Наверное, он мычал, но сквозь стекло не слышно. Вы обратили внимание, как тихо? Это оттого, что граница не пропускает звуки. Поэтому я и склонен считать, что мы внутри. Когда оно прозрачно, тогда пропускает мелкую живность. На станции я видел теленка и видел клетки с курами. Куры были в порядке, а теленка разрезало пополам. Оно каким-то образом реагирует на скопление живых целей.
— Пополам? — Мне припомнились голые женские ноги, торчащие из серой ваты.
Мы медленно взбирались обратно в гору. Я уже не был точно уверен, чего хочу больше — прорваться к шоссе нижней дорогой или снова увидеть поселок. Мотор хрипел, но слушался.
— На Белом озере детский лагерь и фазенда лесника, — бубнил дед. — Вероятно, им нужна помощь... — Трупы, — вспомнил я. — Где трупы? Какие трупы?
Мы базарили, как два конченых психопата.
— На станции, — оживился старикан. — Я вышел на станцию почти вплотную за стеклом. Оно там двигалось очень медленно. Теленка разрезало по диагонали, почти пополам, представляете? И передняя его часть исчезла. Я видел его целым, а спустя секунду только зад, представляете?
— Представляю, — сказал я. — Слышь, отец, ты за мной посматривай, ладно? Если шо, ключ повернешь...
Хотя, если честно, башка уже не кружилась, как раньше. Я почти оклемался и стал думать, что «келдыш» прав. Это не от удара; какая-то гадость была распылена в воздухе. Глюки, сказал я себе, як пить дать, глюки. Потравили нас химией, вот медведи с хоботами и мерещатся. Мне бы только до телефона доползти...
— Там были люди... — Дед снова затянул свою песню. Он говорил словно через силу, словно убеждал себя, что обязан мне все рассказать. — Некоторых стекло пропустило, представляете? Они очутились на нашей стороне и даже не заметили. А от других остались только ноги. Там стояла очередь, возле киоска, представляете? Стекло прошло, и осталась очередь из одних ног, они потом упали... Оно резало избирательно, в десятке метров от ларька две девочки уцелели... Я кричал им, пытался предупредить, но с той стороны меня не видели и не слышали.