Вдобавок, як объяснить, шо мы с малолеткой сквозь воздух треплемся? Да он меня пристрелит, кретин, и дело с концом!
— «Дядя Жан, Дед говорит, что только вы можете помочь, если доберетесь...»
— «А сама-то ты где?» — не выдержал я.
Я следил за белыми, не отрываясь. Кое-что настораживало. Спустя какое-то время я поежился. Два белых, двадцать секунд, еще четыре белых, а над ними две розовые, блин, пиявки, и ни хрена! В смысле — не враждуют, не кидаются друг на дружку, как в поселке. Помимо белых вдоль трещины, сжимаясь и расширяясь, прямо как гусеницы, резво ползли колючие опарыши. Такие же суки, как и та, что выгрызла изнутри депутата.
Они не дрались промеж себя, блин! Хищные твари, а вели себя, словно... словно солдаты на марше. Двадцать секунд — два белых, четыре червяка, сорок секунд — два белых, гирлянды, два червяка...
— Мы проскочим, если побежим строго по часам... — внушала Тамара. — Смотрите, добежим до тех камней, заляжем, переждем цикл...
— «... Симулятор сломан, мы внизу, возле антенны... Дядя Жан, это антенна, она такая огромная, как телевышка, только круглая... Мы под ней... Еще есть шанс выключить, если приедете... Но Саша раненый...»
— «Мне плевать на ваших раненых! — рубанул я, надоело с ней цацкаться. — И вдолбите себе вместе с вашим сержантом, что я не вернусь. Я еду в город...»
— Эй, Комаров, — окликнул я. — Послушай Маркеловну, она дело говорит!
— Ну, чего там? — Сержант обернулся, его рот от страха стянуло на сторону.
Этот тоже хорош... Полный кабздец, кому они оружие доверяют! Ладно бы просто трусил; тут такие дела творятся, что не стыдно обосраться, но старший из ментов вел себя все хуже. Выключался он периодически, я такое видал.
— Они приходят всегда слева, с одной стороны, — торопясь, начал я. — Это не настоящие животные, слышишь?
— Ну и что с того? — Комаров не отрывал глаз от ущелья. На его бугристом затылке вспухали мутные капли пота. — Ты что, предлагаешь с ними вступить в переговоры?
— С ними невозможно вступить в переговоры, — кротко поправил Дима. — Они не обладают разумом.
— Зато инстинктов у этих сволочей — хоть отбавляй, — зло бросила Тамара, поправляя повязку на изуродованных пальцах.
— Инстинктов у них тоже нет, — сказал я.
— А что же у них есть? — кажется, впервые Комаров проявил заинтересованность.
— У них есть программа.
— Программа? Ты что, шибко умный? Хочешь сказать, что это роботы?
— Поумнее некоторых буду, — согласился я, но дальше спорить не получилось, потому что у меня в башке загалдели все разом — и инвалидка, и Дед, и докторишка этот, забыл, как его звать...
— Ты тоже их слышишь? — тихонько спросил меня Ливен. Вот хитрован, он уже не валялся, обгадившись, за валуном, а обтер слезки и подсел ко мне. — Ведь ты слышишь, да?
— И шо с того?
— Вероятно, мы должны вернуться?
— Вероятно, ты должен заткнуться? — выдвинул я встречную идею.
Мне требовалось подумать, ой как подумать и не ошибиться!
— Кого вы там слышали? — обернула перекошенную харю Маркеловна. — Что за тайны там у вас?
— Засохни, будь ласкова, — попросил я.
Эта жопа конкретно мешала мне слушать общий галдеж. Наконец, слово взял Дед. Как и положено пахану, заткнул хлебала остальным, за что я его про себя похвалил. Дед честно признался, шо не шибко разобрался, но однако ж они нашли лабуду, из-за которой столько народу передохло. И шо это вовсе не ракета, не бомба и не космический «шаттл», набитый зелеными осьминогами, как считали наши кретины в подвале. Оказалось, они тоже шукали ракету с осьминогами, а вместо нее вышли к локатору, типа, как у нac в Пулково на звезды смотрит, только раз в сто мощнее.
Дед, блин, вообще такое залимонил, я аж решил, что перегрелся старый. Мол, активный локатор похож на снежинку диаметром полкилометра или даже больше и висит, ни на чем не держится.