Спасибо.
Мира улыбнулась самой милой улыбкой, на которую только была способна, но в следующую секунду она сползла с ее лица.
Эй, Соловей, ты глаза разуй или очки купи, к ним подлетел Юра и толкнул Мишу рукой в спину. Вали отсюда, пока еще чего-нибудь не натворил.
Миша спокойно развернулся и пошел к кабинету, а Мира закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
«Если я его убью, меня посадят, и я не смогу познакомиться с Соловьевым», говорила она самой себе. Вот надо было появиться этому Юре. Все шло практически идеально: они перекинулись парой слов, он даже книги помог ей поднять. А дальше они должны были вместе пойти к кабинету, и за это время можно было представиться и даже завязать разговор.
Давай помогу, Юра попытался взять книги у Миры из рук.
Не надо, сама донесу, резко ответила она и пошла в класс.
Юра о чем-то говорил, но Мира его не слушала. Она понимала, что подобный трюк больше провернуть не получится, поэтому надо было выдумывать что-то новое. И что-то более действенное, потому что после этого случая Миша опять не обращал на нее никакого внимания.
«Ничего, я тебе выбора все равно не оставлю», думала Мира, сидя за партой. Кристина целых два урока пыталась вывести ее из раздумий, но все попытки оказались неудачными. Перед историей Мира на автомате достала из сумки все необходимое, и снова погрузилась в свои мысли, но в этот раз ее внимание привлек забравшийся с ногами на учительский стол Егоров.
Внимание, господа и дамы, дамы и господамы! выкрикнул он. Необходимость Великой антиграчевской ученической революции, о которой мы столько говорили, не вызывает у нас никаких сомнений!
В классе раздались аплодисменты, кто-то одобрительно засвистел. Егоров спрыгнул со стола на пол и продолжил свою речь.
Мы абсолютно уверены, что историчка выжила из ума, осталось только убедить в этом ее. Сегодня, когда она вызовет меня к доске, я над ней немного подшучу, а вы меня поддержите, окей?
А если не вызовет? спросила его Наташа.
Сто процентов вызовет, не меня, так Кирюху, у нас с ним за прошлый урок прогулы стоят, не растерялся Егорыч. Авдеева, ты поняла? Никакой самодеятельности.
Он склонился над первой партой в среднем ряду, за которой сидела отличница Настя.
А если я не хочу? спросила она у него.
А золотую медаль хочешь? С Грачихой тебе только одна медалька светитшоколадная.
Настя опустила голову и ничего не ответила.
Шухер! Идет! предупредил вбежавший из коридора Кирюшин, которого Егоров оставил стоять на стреме.
Пацаны заняли свои места, и через пару секунд в кабинет ворвалась учительница.
Тема сегодняшнего урока: «Гражданская война и иностранная интервенция в России», протараторила она, не успев даже дойти до своего места. Садитесь.
Мира и не думала вставать, потому что звонка еще не было, но остальные подорвались как по команде, стоило только историчке появиться в классе.
И рассказывать обо всем этом нам будетисторичка провела ручкой по списку в журнале, Егорова у нас не было на прошлом уроке Ну, посмотрим, чем он занимался. Что-то мне подсказывает, что совсем не историей.
Учительница подняла глаза, и Егорыч, словно нехотя, поднялся. Не отрывая головы от учебника, он сделал несколько шагов, а затем с самым серьезным и сосредоточенным лицом промаршировал к доске. Его монотонный бубнеж очень быстро всем наскучил, и, казалось, что ничего интересного не произойдет, поэтому слушали его вполуха.
Замечательно, Егоров, перебила его историчка. Расскажи мне поподробнее, как это у тебя политика военного коммунизма началась в двадцать восьмом году, если Гражданская война в двадцатом закончилась?
Почему в двадцатом? Егоров изобразил неподдельное удивление. Война закончилась в тридцатом.
Здрасьте, потянула учительница.
Здравствуйте, совершенно серьезно ответил Егорыч, кивнув головой.
По классу прокатился смешок. Даже Мира оторвалась от разглядывания пейзажа за окном и уставилась на Егорова.
Ты с чего это взял? спросила его историчка.
В учебнике написано.
И где тут это написано? Иди сюда, показывай.
Учительница подвинула раскрытую книгу на край стола. Егоров подошел к ней, перелистнул пару страниц и ткнул пальцем.
Вот здесь.
Егоров, у тебя со зрением проблемы? Тут двадцатый год написан.
Да тридцатый же! Ольга Викторовна, вы меня разыгрываете? возмущенно ответил Егорыч.
По-моему, это ты мне голову задурить пытаешься, сказала учительница и повернулась к первой парте. Серов, скажи ему, в каком году Гражданская война закончилась.
Э, так это самое, в тридцатом, ответил парень.
Историчка с недоумением уставилась на Серова.
Так, вы повеселиться решили? Авдеева, помоги этим клоунам.
Настя оторвала голову от книги, посмотрела на учительницу, а потом на Егорова. Тот дал ей знак бровями, и Настя снова опустила глаза.
Они все правильно говорят, Гражданская война закончилась в тысяча девятьсот тридцатом году.
Грачева откинулась на спинку стула и уставилась на Авдееву округлившимися от шока глазами.
Авдеева, и ты туда же? Вот уж от кого не ожидала. Ладно, садись, кивнула она Егорову.
В кабинете повисло гробовое молчание. Историчка обвела всех взглядом, а затем взялась за журнал.
Хорошо, выдохнула она и пробежалась по списку. Посмотрим, у кого еще альтернативная версия событий. Веденина?
Даша отвлеклась от спрятанного в учебнике телефона и тоже сказала про тридцатый год. Один за другим одноклассники поддерживали Егорова, а лицо учительницы становилось все более суровым.
Иваницкая?
Мира вздрогнула от неожиданности, когда услышала свою фамилию. Ее вписали в самый конец списка, и она ожидала, что до нее последней дойдет очередь, но историчка, видимо, решила не нарушать алфавитный порядок. Участвовать в этом цирке Мире не очень хотелось: если уж и бороться с училкой, то по-серьезному, но и наживать лишние проблемы было ни к чему.
А я не знаю, я не читала, ответила она, посмотрев Грачевой прямо в глаза.
Ну хотя бы честно, сказала та и продолжила допрос.
Остальные повторяли друг за другом одно и то же, а Мира ждала момента, когда очередь дойдет до Миши. Отчасти ей было просто интересно, что он ответит, но в глубине души она понимала, что ждет чего-то. ЧегоМира пока понять не могла.
Соловьев, сказала учительница.
Она уже перестала смотреть на учеников и не поднимала глаза от списка.
В тысяча девятьсот двадцатом, без колебания ответил он, не отрываясь от тетради, в которой чертил что-то ручкой.
Мира едва заметно улыбнулась. Кажется, это был первый раз, когда она услышала, как Миша говорит больше одного слова за раз. Его голос прозвучал громко и уверенно, но даже историчка не сразу поняла, что он сказал.
Неужели, потянула она. Все-таки это не я с ума сошла, это у вас фантазия разыгралась. Ну что же, достаем двойные листочки и пишем самостоятельную работу по Гражданской войне. У нас сегодня два урока, так что торопиться некуда. Вопросы задавать не буду, у вас познания в этой теме, судя по всему, получше, но учтитепроверять буду по тому, что написано в учебнике. Тех, кто сегодня меня обманывал, сразу предупреждаю: вам минус балл автоматом.
Класс загудел и зашуршал вырывающимися из тетрадей листками.
Соловей, ну ты и козлина, шепнул Юра. Мы с тобой еще поговорим.
Мира оглянулась назад. Миша отвернулся к окну и не реагировал на угрозы, сыпавшиеся с двух последних парт третьего ряда.
«Ну вот и зачем ты это сделал?» мысленно спросила его она. Юра со своей компашкой вполне был способен перейти от слов к делу, и это заставляло ее нервничать.
На этот раз Грачева не стала никого задерживать: едва прозвенел звонок, как она приказала сдавать листочки. Миша поднялся одним из первых, бросил свою работу ей на стол и вышел из кабинета. Юра с Кирюшиным позвали Дашу и всучили ей два бумажных огрызка без особых следов умственной работы, Егоров же передал ей мелко исписанный тетрадный лист.
Сдашь мой, пожалуйста? попросила Кристина Миру, протянув свою самостоятельную.
Та взяла листок и положила сверху своей почти пустой работы. Мира не соврала учительнице, когда сказала, что ничего не учила, и теперь не сомневалась, что первой оценкой в новой школе будет двойка, которую Грачева поставит ей с явным удовольствием.