Я хотела устроить тебе сюрприз. Но ты уже знаешь, что у меня есть, не так ли?
Он тихонько ржет, когда я подхожу к загону.
Ладно, ладно. Все уже. Я целую его в морду и вытаскиваю леденец.
Он вскидывает голову, а затем вытягивает шею и откусывает половину конфеты.
Я глажу его, пока он жует.
Тебе повезло, что твои зубы остались целы после того количества леденцов, которое я скормила тебя много лет назад.
Он кривит губы, словно желая показать, что все зубы у него в идеальном состоянии.
Никогда не меняйся, шепчу я, качая головой, и протягиваю конфету, чтобы он мог откусить еще раз.
Пока он хрумкает, я оглядываюсь через плечо на звук отдаленного мотора.
Через западное поле едет квадроцикл. Опознаю водителя по внушительной фигуре и ругаю себя, что не могу вспомнить его имя.
Черт, как же там было? Я закрываю глаза, пытаясь припомнить наши беседы с дедом. Вместо этого перед глазами стоит сцена знакомства он после душа, требующий, чтобы я перестала орать.
Блейк?
Нет, Дрейк.
Дрейк Ларкин.
Эдисон толкает меня в плечо. Я даю ему последний кусочек леденца и тихо спрашиваю:
Что ты думаешь о мистере Ларкине? Странный парень, не так ли?
Эдисон фыркает и топает ногой. И снова толкает меня.
Правда? Я смеюсь. Прям настолько?
Конь снова кивает головой.
Я хлопаю его по носу.
Тогда все в порядке. Если ты одобряешь, то я рада, что он здесь. Что-то подсказывает мне, что нам понадобится любая помощь, которую мы можем получить. Квадроцикл уже почти у амбара, поэтому я наклоняюсь ближе к Эдисону и шепчу: Знаешь, я рада, что он не настолько стар, как я себе представляла. Было бы довольно странно, если бы кто-то старше папы слонялся поблизости.
Эдисон обнюхивает мою ладонь.
Эй, нет, парень, ты стрескал свою порцию на сегодня. Больше не дам.
Квадроцикл останавливается рядом со мной. Я вижу, что он большой, из тех, где рядом с водителем может сеть еще один человек. На самом деле там спокойно усядутся даже два пассажира.
Ты дала лошади леденец? спрашивает Дрейк.
Ну да. Я приноравливаюсь и чешу Эдисону шею под головой. Разве дед никогда не говорил тебе? Это лучший конь на всем белом свете. Все остальные
Все остальные лошади только мечтают хоть немного быть похожими на него, заканчивает Дрейк за меня. Я уже понял.
Я смеюсь. Именно так звучала «реклама» Эдисона в устах деда.
Может быть, потому, что я вспомнила имя, начинаю замечать в Дрейке кое-что другое. На этот раз он одет, и я могу не прятать глаза. Татуировки и горы мышц не единственное, что я теперь вижу.
Конечно, на встрече в кухне он тоже был одет, но мой разум все еще был в смятении. Теперь я спокойна.
Отмечаю яркий небесно-голубой цвет глаз в окружении темных ресниц. Темно-русые волосы подстрижены, но достаточно длинные, чтобы их можно было перекидывать в любую сторону, а отросшая за день щетина, странным образом притягательная на вид, покрывает нижнюю челюсть.
Если бы классический ковбой из Северной Дакоты, описанный в женских романах, решил заглянуть в тату-салон, прежде чем предстать во всей красе, он бы недотянул до Дрейка.
С трудом отведя взгляд, я киваю, прислонившись головой к коню.
Эдисон единственный в своем роде. Я рада, что дед поделился с тобой нашим любимым выражением.
Ну, ему тоже есть, о чем мечтать, если остальные лошади так же одержимы идеей побегов из загона.
Его суховатый юмор заставляет меня рассмеяться.
Он так и сражается с замками, да?
Черт, да. Я не смог догнать его до самого озера и думаю, что он остановился только потому, что прикидывал переплыть его или построить мостик.
Я хихикаю, но затем вылавливаю основное. Что-то подобное он уже говорил там, в доме. Зачем Эдисону спешить к озеру?
Что ты там делал, дружище? спрашиваю я Эдисона.
Конь фыркает.
Это очень странно. Он всегда обожал взламывать замки, но никогда не убегал слишком далеко, говорю я вслух, поглаживая голову коня. Надеюсь, это не потому, что он старенький, и он не потеряется в один прекрасный день.
Эдисон беспокойно двигается под моими пальцами. Старенький? Я вас умоляю.
Думаю, он направлялся в город, говорит Дрейк, взъерошивая рукой свои волосы. Он скучает по хозяину.
Боль в сердце, которая еще долго не пройдет, возвращается.
Он знает, что деда больше нет.
Чертовски верно, отвечает Дрейк.
Я закрываю глаза, слезы вот-вот польются снова. Но в этот раз я плачу из-за Эдисона. Он не знает, что случилось, почему деда нет с нами.
Дрейк прочищает горло.
Я собираюсь сообразить какую-нибудь еду. Это был долгий день. Ты голодна?
Я отрицательно качаю головой.
Спасибо, не надо. Рассчитывай только на себя. Я не могу произнести больше ни слова. Трудно дышать. Эмоциональные перепады, вызванные известием о смерти деда, продолжают терзать меня.
Передумаешь, крикни. Я скоро вернусь.
Дрейк дружески салютует и уезжает. Я остаюсь там, где была.
Обнимаю Эдисона и задаюсь вопросом, смогу ли я действительно сделать это.
Хоть что-нибудь?
Все это?
Я иду в амбар и открываю дверь в загон, чтобы Эдисон мог присоединиться ко мне.
Мы застреваем там надолго. Я провожу еще час, расчесывая его и разговаривая с ним, рассказывая, как бы я хотела, чтобы все было иначе, чтобы я приехала раньше. Сообщаю, как злюсь. Да, глупо сердиться на деда, но невозможно отрицать, что в глубине души я злюсь на него. Он умер и оставил мне все, чем когда-либо владел, без единого намека на то, что это произойдет. Я раздражена, потому что должна бороться с родителями, которые не сдаются легко, когда дело доходит до денег.
Злюсь, что могло быть еще хуже. Все это.
Потому что, если бы дед выжил, но нуждался в заботе, они бы никогда не спорили со мной о том, кто должен помогать. Они позволили бы мне взять на себя эту ответственность без единого спора, за исключением того, что я буду отчитываться им по поводу их драгоценных вонючих денег. Единственное, что когда-либо их заботило, деньги. Приземленные люди с предсказуемыми мечтами.
На улице становится совсем темно, когда я выхожу из амбара и возвращаюсь в дом. Свет включен, вокруг жутко тихо. Душевно измотанная, я плетусь наверх, не желая даже задуматься о завтрашнем дне.
Лампа в коридоре горит, и это хорошо, потому что иначе я бы точно споткнулась о стоящий под дверью моей спальни поднос.
Мои изумленно приподнятые брови сходятся в одну линию при виде этого последнего на сегодня сюрприза. К счастью, приятного.
Бутерброд, немного орехов и фруктов, термос с горячей водой и пакетики чая.
Я поднимаю поднос и несу в спальню, не желая обижать Дрейка.
Да нормальный он парень. Вот, пожалуйста, добрый поступок. То, что мне сейчас нужно. Я осознаю это, уже надев пижаму и сунув нос в предложенное. Начинаю с чая, перехожу на яблоко, а потом беру остальное.
Я с удовольствием доедаю все. Мысленно сделав заметку поблагодарить мужчину утром, я забираюсь в кровать и мгновенно отрубаюсь. Последнее, что предстает перед внутренним взором: Дрейк Ларкин, теплая, таинственная улыбка и голубые глаза.
IV: Иногда по ночам
Дрейк
Перед глазами так и мелькает эта горячая штучка, когда я наконец заваливаюсь спать.
Я не должен думать о ней так много. Мне постоянно приходится врать, глядя ей в глаза, и оттого я чувствую себя ослом. Хотя с этим я смирился, уверив себя, что это для ее же блага.
Нельзя, черт возьми, допускать, чтобы внучка Джона влияла на меня подобным образом. Я ведь знаю, что мой член реагирует так не только потому, что она притягательна, как самый сладкий грех. Это еще из-за наступления ночи, которую я просто ненавижу: долгий тяжелый день закончен, и мне больше нечем занять себя.
Эти тихие колдовские часы всегда одинаковы прокляты, потому что притягивают все тех же чертовых призраков.
Ночь за ночью, месяц за месяцем, год за годом.
* * *
Много лет назад
Так нечестно! Ты должен сражаться под открытым небом, ты, жопа с ручкой!
Энджи заворачивает за снежную горку, что выше ее раз в десять, хихикая и бросая очередным снежком в нашу сторону. Она возглавляет маленькую армию ребятишек, своих друзей. Играем семь на два, и мы в меньшинстве. Но я из тех парней, которые обожают рисковые авантюры, к тому же сейчас у нас есть одно преимущество тщательно выстроенная ловушка.