Елена Петровна, вот хочу с Вами посоветоваться относительно судьбы этого молодого человека.
За четыре года, что Елена Петровна мыла полы в конторе, советовались с ней всего один раз: женщина из бухгалтерии спрашивала, как правильно нужно топить котят. При этом ссылаясь одновременно на неустроенность домашнего быта, не позволяющего выращивать наследие любимой кошечки, случайно полученное из-за не вовремя закрытой входной двери, и тонкую душевную организацию, которой претило умертвлять Божьих тварей, явно намекая на то, чтобы уборщица взяла на себя эту нелегкую миссию. Услышав, что сам начальник цеха хочет с ней посоветоваться, уборщица стала по стойке «смирно» и вылупила глаза. Между тем Корзон продолжал:
На него пришла бумага. Он опоздал на работу, да еще был с перегаром, при этих словах Серега дернулся, пытаясь снова ввернуть про допустимое количество промилле, однако не стал. Во-первых, он уже понял, что прерывать начальника нельзя, а во-вторых, по выражению лица уборщицы догадался, что вряд ли его информация будет оценена по достоинству. Услышав вторую фразу начальника цеха, Елена Петровна сделала лицо еще страннее, а глаза вылупила на максимум, абсолютно не понимая, что от неё хотят. Валентин Валентинович, видимо, это понял, поэтому следующую фразу сказал медленным вкрадчивым тоном, выделяя тоном нужные слова:
Но мальчик хочет исправиться, стать газорезчиком и работать дальше в нашем цеху. Как Вы считаете, его нужно уволить или не надо увольнять?
«Не надо увольнять» Корзон произнес с особым нажимом, почти по слогам, чуть наклонившись к лицу уборщицы и пристально глядя ей в глаза. До той, видимо, дошло, что от неё ждут ответа, она как-то судорожно сжалась и, глядя в потолок, сдавленно просипела со странной интонацией, по которой было непонятно, то ли она считает, что нужно дать Гоменюку второй шанс, то ли просто повторяет услышанную часть фразы:
Не надо увольнять.
Валентин Валентинович удовлетворенно выпрямился, видимо, большего от уборщицы не стоило и ожидать, и опять заложив руки за спину, направился в противоположную сторону коридора, не забыв добавить: «Дваноль!» Серега удовлетворенно засеменил за ним. Уборщица еще какое-то время постояла «смирно», потом шумно выдохнула, глаза приобрели нормальный размер, она удивленно посмотрела по сторонам, как бы спрашивая у стен, а что это вообще было, но не найдя ответа, смочила в ведре тряпку и продолжила затирать до дыр линолеум.
Корзон стремительно несся по коридору, действие начало его всерьез захватывать. Заходить в кабинеты и отвлекать людей от работы из-за нехватки драматизма не хотелось. Все-таки Валентин Валентинович четко понимал, что он в первую очередь начальник цеха, а лицедейское амплуа не более чем хобби. Походив по коридору взад-вперед с семенящим за ним то ли еще бетонщиком, то ли уже газосварщиком, Корзон все-таки дождался, когда в одном из кабинетов хлопнула дверь, и ринулся на звук. Щавель нехотя ломанулся за ним. Он не понимал, сколько нужно голосов от «коллектива», дабы его характеристика была полной, но счет дваноль считал весьма комфортным. Звук хлопающей двери издал какой-то низенький, щуплый, с какими-то пубертатными усиками инженеришка лет тридцати пяти в стираных джинсах, в мелкоклетчатой рубашке с закатанными по локоть рукавами и огромными на фоне субтильного тела очками в роговой оправе. В руке инженеришка нес огромный чертеж, безрезультатно пытаясь сложить его складочкой к складочке. При виде сего очкастого несуразия Валентин Валентинович сбавил шаг и уже степенно и вальяжно преградил инженеришке дорогу, и поставленным голосом обратился:
Сергей Николаевич, тут глаза за очками инженеришки стали размерами с очки, видимо, начальник цеха весьма нечасто обращался к нему по имени-отчеству, помоги мне с проблемой. Тут на мальчика, Корзон ткнул пальцем в сторону будущего газосварщика, пришла бумага, что он опоздал на работу, да еще и был с перегаром, Серега даже не дернулся напомнить про ограниченное количество промилле: комфортный счет позволял особо не суетиться, да и, честно говоря, ожидал он от щуплого инженера пролетарского сочувствия. Парень вроде неплохой. Вот не знаю, оставить его или нет. Как думаешь?
Инженеришка, все еще копавшийся в огромной простыне чертежа, даже не взглянул в сторону Гоменюка и неожиданно басом выдал:
Уволить на хрен!
И не меняя тона, начал что-то втирать начальнику цеха про то, что капремонт они делают по старым чертежам, еще за 1964 год, а он точно знает, что в ремонтируемом цеху три года назад провели новый кислородопровод, и при демонтаже колонн по старым чертежам может произойти авария.
Всего этого Серега Гоменюк уже не слышал. «Уволить на хрен» звучало многократно у него в ушах надрывным скрежетом. Как этот мелкий додик мог такое ляпнуть? Как вообще на совершенно незнакомого человека можно взять и сказать «уволить на хрен»? Как можно такое сказать на молодого, побритого, расчесанного человека в нарядной рубашке и штанах? На абсолютно трезвого! Это же все равно, что взять человека и убить. Вот ты есть, а вот «уволить на хрен» и тебя уже нет. Ты же сам стоишь и выглядишь как чмо какое-то в своей застиранной рубашке и идиотских очках, тебя самого уволить на хрен нужно, чтобы контору не позорил. Кто дал право этому дрыщу решать судьбу человека? И не просто человека, а уже без пяти минут газосварщика. Правильно говорит бригадир Кобчик, что все низенькие мужики говнистые.
Пока Серега переживал внутри себя страшную обиду, нанесенную дрыщеватым инженеришкой, последний успел поведать о своей проблеме начальнику цеха, получить от того руководящее указание и ретироваться обратно в свой кабинете, все так же барахтаясь в складках чертежа.
Дваодин, с интонацией судьи из телешоу произнес Корзон.
Серега расстроился. Так все хорошо начиналось, такой прекрасный перевес в два голос был утрачен из-за какого-то дрыща невразумительного. А Валентин Валентинович не унимался. Он уже вошел в актерский раж и ему срочно были нужны второстепенные персонажи, дабы завершить финальный отыгрыш. И тут в контору потный и запыхавшийся забежал Триппер.
Сердце Сереги ёкнуло. От Триппера можно было ожидать чего угодно. Он явно прибежал в контору по делу, но увидев в коридоре такую неожиданную пару, как нерадивый бетонщик и начальник цеха, остановился в недоумении. Что на Гоменюка пришла бумага от службы безопасности, он знал еще вчера, но вид явно довольного начальника его смущал. Тут, очевидно, было что-то нечисто. По-хорошему в таких случаях провинившегося рабочего увольняют с волчьей записью в трудовой. Все это занимает пять минут и происходит в кабинете начальника. А тут они стоят вдвоем в коридоре без свидетелей, видимо, о чем-то беседуют. О чем они могут беседовать? А вдруг этот придурок рассказал, что видел в сарае у мастера цеховую ручную лебедку? Сердце Триппера ёкнуло. От Гоменюка можно было ожидать чего угодно. Петряковский был хитер, не зря же он столько лет продержался мастером, не за знания и опыт его тут держали, в конце концов (в этом вопросе Триппер себя не обманывал), а за умение держать нос по ветру. И сейчас несло чем-то непонятным. Гоменюк посмотрел на него как-то неодобрительно и испуганно, а Корзон с видимым удовольствием, даже улыбнулся. «Ох, не к добру это», подумал Триппер. Обычно начальник цеха гоняет его в хвост и гриву, а то и вовсе специально издевается. Вот как вчера, когда заставил его бегать по пролетам и узнавать, чем занимаются люди, которые даже не в его подчинении. Максимально собравшись и призвав всю свою хитрость и находчивость, толстый мастер подошел к странной парочке.
Петр Петрович, хорошо, что ты здесь, рабочие моменты уже не особенно интересовали Корзона, он уже предвкушал кульминацию вынесения вердикта и несся к ней как скорый поезд, попутно привлекая к сцене всех возможных актеров, не важно, желавших того или нет. С твоего участка работник?
С моего, еще не понимая, в какую сторону клонит начальник, Триппер выбрал тактику односложных ответов.
Как ты знаешь, пришла бумага на работника твоего участка, Валентин Валентинович подчеркнул слово «твоего», как будто в том, что Щавеля поймали в рабочее время с перегаром, виноват был Триппер, За такое я увольняю не думая, но парень обещает исправиться, хочет стать газорезчиком, Серега обреченно закивал. Вот ты, как мастер участка, как считаешь, нужно с ним поступить?