Все это время, занимаясь планированием и строительством отеля, Костя и Кира жили между Жабляком и Котором, благо расстояния позволяли ездить из города в город два, а то три раза в неделю. С этой целью Костя даже купил им с Кирой машину, совсем не такую, какие нравились ему в Москве: не быструю, слегка не поворотливую, семейную.
Константин намеренно медленно преодолевал расстояние между городами, чтобы Кира чувствовала себя в безопасности. Он видел, как испуганно женщина смотрит на дорожное ограждение, как замирает и задерживает дыхание там, где на месте аварии красуются новые металлические стойки. Однажды она попросила Костю остановить машину возле этих стоек. Женщина вышла из автомобиля и долго, пристально смотрела вниз, туда, где поломанные, изогнутые кусты и деревья еще хранили воспоминания об автокатастрофе.
Костя наблюдал за этой немой и страшной сценой через лобовое стекло, не решаясь выйти из машины. Щемящая нежность и жалость к Кире снова, как когда-то в больнице, мешали ему дышать. Он вдруг подумал о том, как хорошо у него на душе, когда Кира смеется, как легко ее радовать и любить, и как эта отважная, самоуверенная женщина на самом деле нуждается в нежности и заботе. Костя вглядывался сейчас в серьезное лицо подруги, и ему казалось, что там, у дорожного ограждения, Кира о чем-то спрашивает себя, вселенную или быть может Бога. И должно быть, уже знает ответ, потому что с того дня женщина перестала так уж сильно бояться ездить из Жабляка в Котор и обратно.
Она уже не вжимала голову в плечи, не следила неотрывно и тревожно за дорогой, а только провожала печальным взглядом проклятую стойку ограждения, оставившую глубокую зарубку на судьбе этой женщины.
Но какой бы медленной и нелегкой ни была дорога из города в город, Кира и Костя продолжали ездить из стороны в сторону. Увлеченные работой, множеством трудностей, дел и забот они забывали о сне и отдыхе. А отвлекались от проекта только на то, чтобы обсудить друг с другом новые планы и идеи. Теперь они много смеялись и спорили, редко соглашались друг с другом, но день ото дня все больше убеждались, что хотят одного и того же.
Встречаясь с друзьями и знакомыми, с Томой и Вуком или с Розичами, Кира и Костя как одержимые наперебой рассказывали о своей мечте построить дом со звездной крышей. Само это словосочетание стало для них кодовым словом, паролем. И все друзья, слушая о планах пары, косились на них, как на сумасшедших. Впрочем, даже сумасшедшим друзьям в Черногории принято помогать. Именно поддержка друзей и особенно Марко Розича превратила безумную идею Кости в реальный проект. Марко узнал о покупке отеля от Момо и сразу же предложил свою помощь.
Неделю спустя он приехал в Котор встретился с Кирой, и, несмотря на протесты Константина, стал принимать активное участие в строительстве. Молчаливый и решительный Марко с необычайным упорством поддерживал идеи Константина и Киры: находил нужных людей; делал важные, а порой и решающие звонки; давал советы; выделял людей, средства и технику. Он же руководил строительством, когда пара уезжала в Жабляк, чтобы немного отдохнуть от шумной городской жизни.
Впрочем, жизнь в высокогорной деревне вряд ли можно назвать отдыхом, здесь все время находилась какая-нибудь работа. Костя увлеченно занимался домом и садом: сажал, пересаживал, подрезал, строил. Суетливая, тяжелая сельская жизнь радовала и затягивала Константина. Он мечтал о том, как осенью пошлет матери посылку с яблоками, выращенными в собственном саду, как потом пригласит ее и сестру к себе в гости.
Впрочем, до этого было еще далеко. Сейчас Косте с трудом удавалось справляться с нескончаемым потоком дел, планов, идей и проектов, и к тому же уделять время своей основной, стабильной и все еще очень прибыльной работе. А потому вечерами, в свободные дни и минуты он, почти силой, на несколько часов усаживал себя за работу.
Глава 8. Исчезновение
Среди забот неожиданно обрушившихся на пару, теплая Черногорская весна наступила и пролетела почти незаметно. Казалось, только вчера закончилась зима, а сегодня весна уже готовится уступить место летнему теплу и зною.
В начале мая, когда в Жабляке установилась теплая погода, а в горах еще блестел на солнце лед, Кира вновь занялась верховой ездой. В то утро, когда она впервые после аварии села в седло, на улице светило яркое солнце, все вокруг росло и цвело, казалось, весь мир радуется вместе с Кирой. Девушка натянула поводья, осторожно проехала по улице из стороны в сторону, поминутно наклоняясь к самому уху коня и тихо повторяя:
Шагом, Гоша, шагом. Не торопись.
Кира чувствовала, как не терпелось Галопу ускорить шаг, подняться на горную вершину и под свист ветра, отрываясь от земли всеми четырьмя копытами лететь вниз. Кира знала, что и сама мечтает о том же, хочет, наконец, скинуть с себя оковы зимы, неторопливой осторожной, неспешной жизни на ощупь. Жизни, в которой ходить можно только медленно, опираясь на трость. Но помимо этого Кира чувствовала, как напрягаются мышцы ее спины и ног. Как страх поднимает голову и сковывает тело, нервная дрожь пробегает по рукам и ногам, напоминая о месяцах без движения, ядовито шепча в самое ухо:
Рано, слишком рано, ты не сможешь им управлять, ты не справишься ни с конем, ни с телом. Ты не справишься.
И повинуясь этому страху, Кира снова наклонялась к блестящей черной гриве, к чутко вздернутым ушам и шептала:
Шагом, Гоша, шагом
Она обещала себе, что это только сегодня, что завтра обязательно попробует скакать рысью, она же умеет, она справится. Но на завтра страх снова брал верх, и Кира продолжала ездить на Галопе неспешным шагом.
Каждое утро после завтрака Кира отправлялась в конюшню, садилась в седло, и день за днем, неделя за неделей не могла решиться послать коня рысью, а не то, что галопом. Это сердило Галопа, застоявшегося за зиму в стойле, злило саму Киру. Она не привыкла быть слабой, не привыкла отступать и сдаваться. И потому продолжала тренировки, но день ото дня становилась все печальнее.
Кира никому не рассказывала о своем страхе, ни один человек, ни Костя, ни Тома не знали, что происходит у нее в душе. Она не могла говорить об этом, слишком стыдно было признаваться в собственной слабости и нерешительности.
Но однажды утром, кажется в начале июня, Кира проснулась в полной уверенности, что именно сегодня, она распрощается со всеми своими страхами. Хватит! Перелом сросся, тело восстановилось. Если она и дальше будет бояться каждого потрясения, дорог, лошадей и скорости, то последствия травмы уже никогда не оставят ее в покое. Хватит! Пусть будет, что будет, но сегодня они с Галопом поедут в горы. Даже не поедут, полетят на огромной скорости, под бешеный вой безнадежно отставшего ветра. Сегодня они будут летать.
Эта мысль подняла Киру с постели, эта мысль билась в голове, как раненная птица, пузырилась внутри, как шампанское, пробивалась наружу радостным, ненормальным, неуместным и нездоровым смехом. Эта мысль требовала, сейчас же превратить ее в действие, воплотить в реальность.
А потому, сразу после завтрака Кира выбежала из дома, оставив трость. Она бежала в конюшню, чуть прихрамывая и отчаянно торопясь. Девушка ничего не сказала Косте о своем желании. Не специально, нет. Просто ей казалось, что мысль внутри нее кричит так громко, что этого просто нельзя не расслышать. Она была уверена, он слышал, понял, он знает.
Костя не знал. Он видел только, что с утра с Кирой творится что-то странное. Константин с тревогой посмотрел в окно на убегающую Киру, и легкое беспокойство охватило его. Костя отогнал это предчувствие. «Просто тренировка», подумал он, засел за работу и через пару минут так увлекся проектом их отеля, что забыл о странном Кирином поведении.
Он не знал, что Кира в спешке, с блестящими от возбуждения глазами, набрасывает на Галопа вольтрап, затягивает подпругу, выводит коня во двор, садится в седло, медленно, шагом едет к городской окраине и там, белыми от страха и напряжения губами, срывающимся голосом кричит:
Рысь!
И огромный конь, весом в целую тонну, срывается с места. Кире даже не приходится командовать, через несколько секунд нервная рысь превращается в стремительный, плавный галоп. Ужас и радость одновременно, двумя ледяными волнами накатывают на Киру, она крепче сжимает поводья, восстанавливает дыхание, прислушивается к себе. Все в порядке: спина не сломалась, тело вспоминает, как это держаться в седле, управлять лошадью, лететь.