Госпожа выглядела не так. Госпожа была крепче, мускулистее. Мне ничего не нравилось в Госпоже, но эта грузинская женщина
Пока она лежала на полу, мое дыхание остановилось. В моей голове промелькнули образы 152-ой на кровати без сознания, сломленной, использованной и оскорбленной. Я тряхнул головой, пытаясь оттолкнуть их, но тошнота жгла мою грудь, пока я наблюдал за этой темноволосой женщиной в таком же состоянии. Сломленной. Беспомощной.
Внезапная ярость поглотила меня. Я не позволил бы себе сделать это. Не смог. Ты ненавидишь всех грузин, напомнил я себе. Неважно, насколько сломленными и беспомощными они выглядят.
Лицо женщины было отвернуто от камеры. Затем, снова застонав, она повернулась лицом. Я снова замер. Я замер и вздрогнул. У нее была гладкая кожа на лице. Маленький нос, слегка вздернутый на конце. У нее были полные, но поджатые губы. Ее черные брови были опущены, и я знал, что ей больно.
Я ухмыльнулся.
Я ухмыльнулся, осознав, как легко я ее сломил.
Страдай, suka, прошептал я хриплым от иголок под ошейником голосом.
Но эта ухмылка исчезла, когда с ее губ сорвался тихий всхлип.
Ее хорошенькое личико исказилось от боли, и я почувствовал незнакомую тяжесть в груди. В моем сознании всплыло кричащее лицо 152-ой. Она кричала от боли, когда над ней издевались охранники по приказу Госпожи. Когда она приказывала держать меня под контролем.
Эта женщина в клетке звучала так же, как 152-ая.
Отгоняя мысли, я позволил льду наполнить мои вены. Я должен был причинить ей боль. У меня не было выбора.
Зверь причинит ей боль, как никогда прежде. Она будет бояться меня, как и все до нее. Я буду пытать ее до тех пор, пока она не скажет мне, кто она и кем приходится мужчине Костава. Пока она не расскажет мне, как пройти мимо его армии охранников. Пока она не сообщит мне, как я могу поймать свою жертву и привести ее в эту комнату, чтобы обрушить ад на него вместо нее.
Только тогда Госпожа не позволит отослать ее к Хозяину. Только тогда Госпожа сможет удержать 152-ую поближе ко мне.
Еще раз мои глаза вернулись к грузинской женщине. Я закрыл их и представил себе синяки на коже 152-ой. На ее ногах и бедрах. И теперь всякое сочувствие к этой темноволосой женщине исчезло.
Выбора не было. Не было места слабости.
Открыв глаза, я подошел к термостату и понизил температуру до минуса. За дверью, ведущей в комнату, послышался шум вентиляционных отверстий. Я наблюдал, как холодный воздух начал циркулировать вокруг нее. Мои глаза вспыхнули, когда еще один стон вырвался из ее полных губ, и ее тело свернулось. Белые клубы тумана вырвались из ее рта, когда ее дыхание превратилось в короткие болезненные вздохи.
Потянувшись за пиканой, я уже собрался уходить, когда услышал приглушенный крик. Я снова посмотрел на экран. Грузинка лежала на спине. Ее глаза были закрыты. Затем, беззвучно открыв рот, ее глаза распахнулись, уставившись прямо в объектив камеры.
У меня перехватило дыхание. Ее глаза были такими темными, как краска на стенах камеры. Они были огромными. Я принуждал свои ноги двигаться, моя рука крепче сжала стрекало, но я, бл*дь, не мог пошевелиться.
Женщина перевернулась на живот и попыталась подняться с пола клетки. Я прикусил нижнюю губу, когда ее задница медленно приподнималась. Как и все остальное в этой женщине, она не имела ничего общего с Госпожой. Задница маленькой грузинки была упругой и круглой. Она была гладкой и мягкой. Это пробудило жизнь в моем члене.
В моей груди возникло рычание, когда мой член болел от растущей твердости. Заставляя себя оторваться от экрана, я все же позволил себе бросить последний долгий взгляд. Женщина успела сесть, обхватив руками ноги. Ее огромные глаза метались по комнате. Что-то теплое возникло в моей груди, пока я наблюдал за ней. Она выглядела немного старше 152-ой. Но не значительно.
И при мысли о 152-ой все тепло внутри превратилось в лед. Эта sukaгрузинка, сказал я себе. То были грузины, что забрали нас. И это была грузинская сука, которая разрушила мою жизнь. Трахнула мою голову. Причинила боль 152-ой.
«Грузинка, подумал я. Я заставлю грузин заплатить. Я причиню им боль. Я заполучу их крики. Я не принесу им ничего, кроме смерти».
Наполненный чувством необходимости причинить боль я открыл дверь в комнату, даже не вздрогнув от порыва ледяного воздуха, врезавшегося в мою кожу. Крепче сжимая пикану, я медленно шел по коридору, тяжело ступая по кафельному полу. Каждые несколько шагов я останавливался и ждал, убеждаясь, что женщина слышит мое приближение. Я хотел внести хаос в ее разум. Пусть она боится меня так, что даст все, о чем я только попрошу.
Опустив голову, я услышал ее тяжелое дыхание. Ее дыхание было прерывистым. Она боялась меня.
Она была в ужасе от уродливого чудовища.
Я снова зашагал и, завернув за угол клетки, встретился с ней взглядом. Кожа женщины побледнела, когда она посмотрела на меня. Что-то странное и незнакомое пронзило мой живот, когда ее губы приоткрылись и задрожали. Но я проглотил это чувство и прислонился к клетке.
Она ничего не сказала. Для такой маленькой, я был впечатлен ее силой молчания. Она не съежилась и не отпрянула, когда увидела мое лицо. Некоторые из самых крупных людей, которых мне пришлось убитьмедленно, очень медленно, плакали и умоляли сохранить им жизнь, едва только взглянув на меня. Но эта грузинка молчала, глядя мне прямо в глаза.
Покрутив в руке металлическую пикану, я нажал кнопку на ручке. Электрический ток вспыхнул, потрескивающий звук прогремел в тишине комнаты. Она вздрогнула, но не закричала.
Подойдя ближе к клетке, я выпрямился и холодно спросил по-грузински:
Твое имя?
Я изучал каждый дюйм ее тела, особенно лицо. Она моргнула на секунду дольше, чем следовало, и глубоко сглотнула, прежде чем прошептать:
Элен.
При звуке ее голоса у меня сжались челюсти. У нее был сильный акцент. Отвратительный грузинский акцент.
Но это было забыто, когда я позволил ее ответу проникнуть в меня. Она была храброй, чтобы попытаться солгать. Потому что она лгала. Кто бы ни обучил ее, он обучил ее хорошо. Но она была измотанаблагодаря мнеи не могла контролировать свое тело достаточно хорошо, чтобы скрыть обман.
Она смотрела на меня, маскируя свои черты, свою ложь. Я повернул свою шею из стороны в сторону до хруста. Затем нажал на кнопку, и по клетке пробежал ток. Женщина вздрогнула и свернулась калачиком в центре.
Когда ток прекратился, я ударил рукояткой пиканы по клетке и рявкнул:
Скажи мне свое имя!
Она резко втянула воздух и дрожащим голосом прошептала:
Элен. Элен Мелуа.
Мое тело напряглось. Она снова солгала мне. Я уставился на нее. Она смотрела прямо в мои глаза. Но она не сломалась даже под моим яростным взглядом. Женщины особенно ненавидели мое лицооб этом позаботилась Госпожа. Они сдавались, как только видели уродливое, покрытое шрамами чудовище. Но не эта женщина.
Это заставило меня остановиться и посмотреть на нее поближе. Почему она не испытывает отвращения? Почему она не сжалась от страха?
Вызов и болезненная ненависть к непослушанию моей жертвы нахлынули на меня. Качнув подбородком, я приказал:
Встань!
Ее мышцы напряглись лишь на секунду, затем, оттолкнувшись от пола, она поднялась на ноги. Мои ноздри раздулись, когда я впился в ее обнаженное тело, ее полные сиськи и соски, которые затвердели от холода. Ее щеки залились краской, пока я пялился на нее. Она тут же попыталась прикрыться руками.
Ударив рукояткой по прутьям, я приказал:
Держи руки по бокам!
Она сделала, как было велено. Ее длинные влажные волосы спадали на грудь, прикрывая все, кроме ее сисек. Осторожно скользя большим пальцем по кнопке выключения, я медленно, с пристрастием толкнул стрекало через решетку туда, где стояла она.
Она напряглась, когда кончик стрекало завис в дюйме от ее кожи. Держа его на прежнем месте и пробуя новую тактику, я повторил свой вопрос, но уже не так резко:
Как тебя зовут?
Она даже не замедлилась, чтобы перевести дух.
Элен Мелуа.
Ее мягкий голос был сильным и уверенным. Но она лгала. Я чувствовал это. Маленькая женщина скрывала, кто она такая. Я склонил голову набок в раздумье. Кто она? Почему она защищает мою цель?