я стукаюсь о приборную панель, ведь забыла пристегнуться! А потом с тихими
ругательствами глушит мотор и выключает фары. И мы остаемся в полной темноте
где - не знаю!
Резко отодвигает свое кресло назад и перетаскивает меня к себе на колени, задирая
платье до талии и расстегивая ширинку. Чувствую, как рвутся на мне трусы, а потом
он врывается в меня так мощно, что слезы брызнули из глаз и я рыдаю от облегчения, чувствуя наполненность.
Кости хватает меня за бедра, и я начинаю двигаться. Получается неловко, потому что
в машине тесно и неудобно. Мои колени постоянно соскальзывают, и я падаю на его
член, хотя изо всех сил стараюсь найти нужный темп, который мы оба так любим.
И Кости помогает, жестко фиксируя мои бедра и почти насаживая меня на себя. А
потом через платье кусает чувствительный до невозможности сосок, и я кончаю, получая невероятное облегчение, содрогаясь от экстаза. Падаю ему на грудь без сил
и чувствую его собственное освобождение.
-
Вот поэтому мы расстаемся, Рита. Шепчет он мне на ухо, крепко прижимая к себе.
И, между перерывами в словах, постоянно целует, как будто не может остановиться.
- Потому что еще никогда в моей жизни... не было такого... чтобы я не доезжал до
дома... Чтобы в машине, как подросток... Просто в темном переулке... И теперь рядом
с тобой я стал таким слабым, что мне страшно... я так не хочу, мне нужно
освободиться от этого наваждения...
Глава 24
Я просыпаюсь в постели одна и благодарю за это бога, потому что вскакиваю и
бегу в туалет. Там меня так выворачивает на изнанку, что я почти выплевываю свои
кишки. Так плохо мне еще никогда не было. Видимо организм только и ждал, чтобы
я узнала о своей беременности и теперь с успехом наверстывал упущенное. Меня
тошнило за последний месяц уже много раз. но никогда так сильно.
Когда я наконец поднялась с колен, то пошатнулась, как пьяная. Душ помог. Я стояла
под теплыми струями воды и вспоминала каждую минуту прошедшей ночи. Каждое
прикосновение, каждый обжигающий поцелуй и каждое движение.
У нашей близости появился оттенок отчаяния, и мы заснули без сил только под утро.
В эти месяцы я привыкла, что Кости, засыпая, всегда прижимает меня к своему телу.
И просыпалась я всегда в его руках. А иногда от того, что он уже брал меня, входя
либо решительно и жестко, либо медленно и плавно, мучая своей неторопливостью.
В первый раз за все это время его нет рядом. Я тихонько подошла к окну и увидела, что он плавает в реке. Резкие, размашистые движения рук не позволяли отвести взгляд
я любовалась.
Не понимала, как могла проглядеть такое сильное чувство, что сейчас стою, как дура
и пускаю слюни от любви. И хотя спала сегодня ночью от силы час, решила пойти на
кухню и что-нибудь приготовить.
Теперь я знала, что у Берестова здесь жили работники. Присматривали за усадьбой и
вели огромное хозяйство. Женщина по имени Людмила готовила и убирала. Но когда
я приезжала, он никому не позволял входить в главный дом.
Когда надевала халат, то снова застыла перед зеркалом, разглядывая себя
обнаженную. Изменения в фигуре были, почти незаметные, я тихонько сжала
постоянно ноющую грудь. И хотя меня сейчас 15 минут выворачивало наизнанку, мой
живот снова выглядел так, как будто я поела!
У меня из числа знакомых было достаточно тех, кто беременел, особенно в институте.
У некоторых девчонок беременность начинала быть заметной только в третьем
триместре. А у меня какой? По примерным подсчетам конец первого. При моей
заднице еще рано, чтобы было вообще что-нибудь заметно. Понимаю, что это у всех
по-разному, но...
Надо на следующей неделе сходить к врачу.
Трусики и лифчик я уже давно привыкла не надевать. Потому что мне надоело, что
Кости постоянно рвет мое нижнее белье. А оно было дорогим. Он в самом начале
заикнулся, что хотел бы сделать мне подарок, но я резко оборвала инициативу. Не
хотела от него вообще никаких подарков! И теперь я предпочитала ходить голой под
халатом, но зато белье цело1
Зашла на кухню и открыла холодильник. Вот как можно что-нибудь готовить, если на
полках стояло столько всего вкусного. Как будто Людмила знала все мои
предпочтения1 И творог с малиной и молоком это мое любимое блюдо по утрам
Только вот не рискнула есть из холодильника, поставила в микроволновку
разогреться, и в этот момент в кухню вошел Кости.
-
Доброе утро! Прошептала я, краснея и вспоминая безумства прошлой ночи. На
нем были только синие плавки и полотенце, которым он вытирал голову. Будешь
завтракать?
-
Мясо, если есть! Кто бы сомневался. Не могла оторвать взгляда от его рельефного
тела. А мокрые плавкиэто вообще не преграда! И не понимала, как он может
становиться с каждым днем все красивее и красивее?
Я сейчас приду'
И вышел, видимо, чтобы тоже переодеться. А я порылась в холодильнике, нашла
холодную буженину, сыр и огурец и сделала сытные бутерброды. Кофе не стала
ставить, потому что меня сразу вывернет наизнанку. Как-нибудь его отвлеку. С
тоской посмотрела на чашку зеленого чая. Неужели мне придется его пить больше 6
месяцев? Искренне не понимала, как меня могло отвернуть от любимого крепкого
напитка, без которого раньше не могла!
И уже доедала свой завтрак, когда на кухню спустился Кости. В шортах и футболке, а в руках мой телефон. А когда я посмотрела ему в глаза, то увидела там черную
ярость...
-
Долго вчера с Ильинским общалась? И он поднимает вверх мой старенький
слайдер.
-
Ты снова рылся в моем телефоне? Просто не верю, что он мог так поступить.
-
Договаривалась о встрече за моей спиной? Рычит он, размахивается и кидает мой
телефончик в стену. С такой силой, что осколки разлетаются по всей кухне. И от него
не остается ничего1
-
Ты с ума сошел? Кричу, вскакивая с места. Какое право имеешь?
А Кости после этой фразы бросается на меня и трясет, как тряпичную куклу.
-
Ты специально пользовалась этим динозавром? Достать меня пыталась, так тебе
это удалось! Теперь я тебя ненавижу. Рита! Но ты молодец... - Шепчет он мне почти
в губы. Я думал, что за эти месяцы у тебя откроются глаза, но глубоко ошибался! Ты
все так же слепа! А у меня больше нет на тебя ни терпения, ни желания. И боюсь, что.
если пробуду с тобой вместе еще хоть чуть-чуть, то и от меня останется лишь
выжженная пустая оболочка. Так что прощай, тебя отвезет домой мой охранник!
И он отшвыривает меня от себя так брезгливо, будто я чем-то неизлечимым больна!
И ведь он почти прав, только еще не знает...
Губы немеют от несправедливости упреков, а слезы уже катятся из глаз. И я понимаю, что моя жизнь разбита на такие частички, что уже не собрать никогда. Как жалкие
останки моего телефона на полу... Я хочу сказать.
как жестоко он ошибается, но почему-то не могу. И пока он тащит меня наверх, собирать сумку, я вырываюсь и кричу совсем не то. что хотела.
-
Хватит! Я сама! Шлюх своих будешь вышвыривать, я уйду сама! И с рыданием
отхожу, выставив руки. Хватаю со стула одежду и запираюсь в ванной. Слышу, как
что-то вдребезги бьётся в спальне, но это меня уже не волнует. Закрываю рот
ладонью, чтобы не завыть в голос, но только укусив ладонь и почувствовав боль, немного прихожу в себя.
Мне снова плохо. Голова кружится от выброса адреналина, и я знаю, что до
отключения сознания лишь тонкая грань. И мне ничего не нужно из этого дома! Пусть
выбросит вещи, которыми я пользовалась, мне они тем более не нужны. Судорожно
одергиваю свое платье и умываю лицо ледяной водой.
И только потом несмело открываю дверь. И с удивлением оглядываюсь. В комнате не
осталось ни единого целого кусочка мебели. Разворочено все! Даже кровать
перевернута и разбиты окна. А Кости стоит посередине комнаты и тяжело дышит. И
посмотрев на его руки и вновь разбитые костяшки, я понимаю, что без переломов явно
не обошлось.
-
Машина тебя уже ждет внизу! Шепчет он, не двигаясь с места и не поднимая
головы. Не смотря на меня... А я впервые боюсь его такого. Ненормального...
-