Останавливаюсь только рядом с секретаршей и прошу закрыть кабинет, когда он опустеет.
Не знаю почему, но я уверена в том, что Виктор не врёт. Только сейчас начинаю сопоставлять факты и превращать их в подтверждения. Дорогие подарки, редкие, но очень дорогостоящие путешествия.
Несмотря на то, что мама готовила меня к самостоятельной жизни, и деньги я от нее перестала получать, как только устроилась на работу, я бы не смогла позволить себе дорогой автомобиль или телефон. А ещё одежда. Я настолько привыкла что моим гардеробом занимается мама, полностью доверяла ее вкусу, что даже не имею представления, сколько стоит чёрное платье трапеция от «Bottega Venetta», которое я ношу.
Захожу в лифт, касаюсь кнопки с цифрой "пять".
Сегодня утром я брала ежегодные отчёты у ещё одного соучредителя «Артериум». За ним, в большей степени, закреплены финансовые вопросы, в то время, когда Виктор предпочитает контакты с внешним миром. Благодаря своей хитрости, он легко втирается в доверие. Мастерски располагает к себе.
Третий соучредитель женщина, но видимся мы крайне редко. Большую часть времени она проводит на производстве, и принимает непосредственное участие в технологии изготовления. Все здесь занимают свое место, и понимают ради чего все это делают. На мгновение, предложение Виктора перестает пахнуть утопией.
Перевожу взгляд к зеркалу, и тут же ругаю себя за минутную слабость. Слишком на нее похожая. Внешне. Но намного слабее и мягче изнутри.
Сегодня я оставила волосы распущенными. Освещение лифта забавно играет с их цветом, придает каштановым локонам красноватый отлив. А ещё глаза, зелёные. Обычно такой пигмент получают блондинки и рыжие.
«Крайне редкий случай и удача»,говорила моя мама.
Лифт тормозит на нужном этаже, и я оказываюсь в просторном коридоре. Большая часть кабинетов закрыта, а в некоторых продолжает кипеть работа. Финансовый отдел является самым суетливым местом нашей компании.
Останавливаюсь у кабинета с лаконичной табличкой, вмещающей в себя всего лишь одно слово «Садальский». Поправляю платье, несколько раз стучу и вхожу, после недовольного «войдите».
Алина, вы? Чай, кофе?
Не вставайте, я зашла вернуть отчёты, уже уезжаю,пресекаю его рвение.
Учитывая тучноватую комплекцию мужчины, считаю, что ему с трудом даётся каждое движение. Уже практически выхожу из кабинета, когда он окликает меня по имени. Понимаю, что еще одной порции нравоучений я не вынесу, но все же покорно поворачиваюсь в его сторону.
Алина, я хотел сказать...
Очень странный и резкий звук, почти свист. Мгновение, и голова Садальского с ужасным грохотом ударяется о столешницу. Не думаю совсем, когда делаю шаг к столу, когда окунаю пальцы в вязкую лужу липкой крови. Такая маленькая дырочка, аккуратная, и столько крови. Чудеса.
Наверное, она такая же маленькая, как и отверстие в стекле, пропускающее внутрь спасительный сумрак.
Глава 3. ФАНТОМ
Не хотел напоказ делать. Хрен знает, что за ребячество внутри проснулось. Обычно четко все. Без свидетелей. Но дверь к смертнику открылась, и появился зритель. Мог бы дождаться пока свалит, она и так уже сваливала. Виляла задницей направляясь к двери, но я ее окликнул.
Пиздец как романтично, блядь. Похвастаться захотелось. Произвести впечатление, мол «смотри как я умею». Всяким ушлепкам дизайнерам и художникам значит можно демонстрировать свое искусство, а мои шедевры только в черный мешок под молнию? Не справедливо как-то. Это же тоже труд. Ювелирный. Есть стрелки хреновые, неаккуратные. Потом после них мозги со стен соскребать ещё долго приходится.
Ощущение оружия приходит с опытом. С тренировками. Организм принимает железо медленно, вплавляет внутрь как протез. А дерьмо на стенахэто признак непрофессионализма. Я бы даже бабок не взял, если бы так налажал. А тут круто же. По красоте. Да только переборщил с перформансом маленько. Грохнулась в обморок, не оценила подкат.
Заученными движениями складываю винтовку, упаковываю в футляр и цепляю взглядом циферблат. Приятное ощущение от выполненной работы разливается и наполняет тело. Никакая дурь не сравнится. Я разную пробовал, и рядом не валялось. Наверное, поэтому и быстро отмел такие пристрастия.
Привычно поднимаю ворот куртки перед спуском по лестнице. Наверняка у подъезда этого дома есть камеры, запись с которых непременно приведет следствие на место выстрела. Только ничего разглядеть не удастся. Черная тень. Сбой в матрице. Фантом.
Машина припаркована значительно дальше, специально свернул переулками чтобы убедится, что никакая мразь не увязалась следом. Простая мера предосторожности. Даже мерзкий ливень ни хрена не хотел быть моим подельником. Да я бы и не принял. Близко к себе никого не подпускаю. Заказы и те принимаю через Короля. И не потому что как-то по-особенному доверяю ему, а потому что так не подкопаешься. Мало ли с чего он мне фоточки эти тычет? Может у человека хобби такое незнакомых людей фоткать. У каждого свои заскоки. Да и знает он обо мне ровным счётом нихрена. Ему достаточно того, что дело свое я выполняю четко и в срок, и нагреваю его карман очередным шальным наваром.
Пока добираюсь к машине, конкретно намокаю. Закидываю футляр на заднее сидение и следом отправляю куртку. Завожу мотор и сдаю назад, выезжая из змеиных троп, раскинутых между многоэтажек.
И все же не выдерживаю, впускаю в голову непрошенную мысль. Интересно, как она там на полу растянулась, башкой не обо что не приложилась?
Смешно, если двоих сразу. Тем более Король четко дал понять, что убирать будем всех по очереди. Но добивался ведь не этого. А чего в итоге? Восторга и рукоплесканий? Женщины больно сентиментальный народец в этом плане. Крикливые, шумные, но эта вроде не визжала. По-тихому отъехала. Да только сути не меняло. Никогда и не пытался ни с кем мутить по серьезке. С ходу в интеллигента не переобувался. Ну по малолетке разве только, пару раз даже цветочки с клумбы дёргал, стыд какой. Но быстро отшептало.
Самообман как опиум. Хочется все больше и больше. Чтоб пелена глаза застилала, чтоб смысл появился. И только в период продолжительной ломки понимаешь в какое дерьмо вляпался. Серьезные отношения, это все равно что подсесть на иглу. Вогнать себя в систему, потому что кто-то решил что так правильно. Будто бы кому-то кто-то нужен на самом деле. Не за материальные блага, яркий секс или большие возможности. Хрень.
Автоматические ворота открываются, стоит мне подъехать к своему двухметровому забору. Частная собственность. Личные, блядь, владения. Через такой не перелезть самостоятельно, пробовал. А ещё вечно голодные псы свободно гуляющие по периметру. Не то чтобы я кого-то боюсь, просто по приколу. А собак знакомые надарили. Бракованных, бешеных, не поддающихся тренировкам. Хрен знает, в чем там брак был, скорее всего в отсутствии авторитета дрессировщика. Псина чувствует страх и просто так не прогнётся.
Не загоняю машину в гараж. Достаю винтовку и иду в дом. Стаскиваю мокрые шмотки, принимаю холодный душ. Так и выхожу из кабинки. Терпеть не могу вытираться полотенцем, как и соблюдать прочие нормы, придуманные кем-то. Но некоторые ситуации обязывают, как бы и не было тошно.
Достаю из шкафа черный костюм и белую рубашку. Бегло застегиваю пуговицы, не доходя до ворота. Натягиваю штаны и влезаю в пиджак. Напяливаю лаковые ботинки. Привычки торчать у зеркала как телка, нет. Достаточно того, что шмотки вычищены и наглажены. Ненавижу грязь. От того и выстрелом добиваюсь максимальной аккуратности.
Когда опять выхожу на улицу, псы сидят по обе стороны от машины. Смирно. Как солдаты. Видно, что рады моему возвращению, но я отучил их ластиться. Зверь перестает быть зверем, когда к рукам привыкает. Отрекается от инстинктов. Теряет хватку. Рискует бочиной нож отведать. Наверное, они тоже это понимают.
Сажусь за руль и двигаюсь в центр. Удачно проскакиваю пробки и припарковываюсь практически у самого здания. Массивное. Впечатляющее. Как-то однажды заморочился и даже прочитал историю его создания. Дохера кто к его фасаду руку приложил, и каждый как-то по-особому хотел выебнуться.
Но по кайфу было именно внутри. Начиная от эха шагов, заканчивая витающим здесь запахом. Приобретаю билет, и иду прямиком в Большой зал. Хрен знает, что меня затащило сюда впервые, бес попутал не иначе. Никогда особо не пытался окультуриваться, так, для общего развития если только заперся с дуру. А после, домой вернулся и наушники в мусорное ведро выкинул. Кому скажи засмеют. Великий ценитель прекрасного. Нихера по сей день не шарю на чем там пиликают и на кой ляд мужик руками своими как эпилептик машет. Но торкает. Прям обряд очищения какой-то. Пусто в голове становится и тихо. А музыка в вибрацию превращается. И так охренительно становится, если одну волну поймать. Но серфер сегодня из меня какой-то хуевый.