Не думаю, что это хорошая идея приступила я к возражениям.
Чур он будет мой партнер! перекричал меня Шуга. Он такой дохлый, что я его всегда буду побеждать, а для меня, как для начинающего, очень важно прежде всего самоутвердиться и поверить в себя.
Я не! попыталась вклиниться я, но заговорил Пигун:
Нельзя издеваться над новичками, я возьму Хо под свою опеку.
Так, братья, похлопал в ладоши мастер Ли. Давайте перейдём к сутрам, а всё остальноепотом!
А сутру, которая Кама, мы будем изучать? хмыкнул заинтересованно сосед Джеро, с которым они всегда держались рядом и соседствовали за столом в трапезной.
Хансоль, тебе это уже не пригодится, посмеялся Джеро, тряхнув челкой. Не придавая значения их замечаниям, учитель принялся за наставления и красноречивые рассказы буддийской мудрости, и, что удивительно, без одергиваний и указок, все сами пришли в состояние покоя и увлеклись записями и слушанием. Я осторожно посмотрела через Джеро, за его спину. Кто это у нас тут интересовался Камасутрой? Потенциальный желающий «того самого»? Хансоль говорите? К нему тоже надо приглядеться. Да что там, пока что тут мало к кому не надо приглядываться!
Перестирав вещи настоятеля, для чего ушла пораньше из «аудитории», оставив монахов на молитву, я едва приступила к готовке еды, когда бросила взгляд в проём над входом и увидела посередине ту самую звезду. Как?! Не может быть, я же успевала нет, вчера явно было позже, когда она встала в центр. Да и небо было темнее. Что не так? Я видела эту звезду в другое времямогла спорить! Решив не самовольничать, я отложила готовку и направилась за разъяснениями к Хенсоку, но нужно было торопиться, и я вылетела во двор достаточно быстро, столкнувшись с одним из парней. Он обычно сидел вместе с Пигуном, и мне ещё не был представлен. Неся в руках толстую старинную книгу, он направлялся в сторону библиотеки, о которой я знала, но в которой тут ещё не бываланекогда.
Прости поправила я рубашку, покосившуюся от удара. Прости я не знаю, как тебя зовут.
Джин, представился он, перехватив книгу в одну руку, а вторую прижав к груди, обозначая искреннее приветствие. Куда так спешишь? Чуть не сшиб меня с ног.
Ну, это было преувеличением. Ему ничего не сделалось от моего налета, а вот меня чуть не отнесло обратно. Он был выше и, как мужчина, сильнее. Туловище невызревшей девушки вряд ли причинило ему много вреда.
Звезда! указала я на небо. Я хотела ла ладно, в общем, чуть не проболтавшись и исправив оговорку на заикание, выправила я. Мне надо к наставнику.
А, ты тоже заметил, что она никуда не движется и всегда там? Джин хохотнул, понимающе покачав головой. Учитель Хенсок невозможный человек! Мне пришлось на второй день готовить ужин, пока тебя не было и мы химичили сами. Он сообщил мне о знаке, но я обратил внимание, что она где былатам и есть. Выяснилось, что он проверяет этим наблюдательность. А звезда этаЦарица неба*, из созвездия Колесницы**. Она стоит в одной точке.
Но как же распознавать время, когда нужно звать на ужин? изумилась я.
А как ты додумался до того, что что-то не так со звездой?
Так небо светлее растерялась я.
Ну вот, видишь. Ты всё-таки каким-то чутьём понимаешь, когда рано, а когдапора, Джин вместе со мной задрал лицо и засмотрелся на Царицу неба. Этому и пытается научить нас Хенсокчувствовать и понимать. Да и мастера тоже. Они всегда говорят, что не познав себяне познаешь ничего. Знание есть в нас и иногда нужно раскрыть его, прислушаться, и истина у тебя в руках.
Интересно задумалась я. Ох уж эти преподаватели, хитрые старикашки и прочие превратности судьбы! В покрывающемся сумерками дворике, расстеленном под настоящим горным небом, отличающимся от того, что мы видим снизу, мы с Джином постояли ещё немного, беседуя о тонкостях этого мира, в который пытался проникнуть человеческий разум. И всё же, я с трудом верю, что хоть одно учение, будь оно философским или религиозным, способно дать людям какую-то высшую мудрость. Я скептик.
Ты думаешь мы тут все подвижники искренние? Джин заговорщически прошептал:Почти все тут от безысходности, вот и всё. Но, ты знаешь, лично я постепенно вхожу во вкус. Буддизм говорит: нельзя укрыть три вещисолнце, луну и истину. В этом есть что-то очень правильное. О том, что всё очевидноеочень просто, и единственное, чем не надо заниматьсяэто усложнять это простое, чтобы не застило ничего и не загораживало то самое явное.
Мои щеки невольно налились румянцем. Истина была в том, что я девушка. Это тоже никак нельзя укрыть? Ладно новобранцы, но мастера, вбивающие себе подобное годами, разве они не разоблачат меня? Разве не увидят?
Так, мне надо возвращаться обратно, а я ещё не вернул трактат на место, извиняясь, тронулся дальше Джин. Приготовь нам что-нибудь повкуснее, куропаток там, или сочную отбивную, пошутив, побрел он, а я вернулась внутрь. Он был таким милым нет, если я буду называть у себя в голове ребят «милыми», то очень скоро поведу себя неподобающим образом. А как воспринимать иначе вежливого и рассудительного парня, который растолковал мне всё, уделил несколько минут, да ещё и обладал чувством юмора? Какое счастье, что хотя бы в бане я их не увижу, а то вдруг нашла бы и иные, запретные достоинства, о которых раньше и думать боялась, а тут вынуждена смиряться с их реальной близостью.
Осторожно прокравшись к душевым, за которыми, на основательном фундаменте из нетесаных валунов, устроилась баня, я дождалась, чтобы все вышли, пересчитав по пальцам каждого, чтобы наверняка. С полотенцем и запасным бельём, я тихонько забралась по четырём ступенькам и, отодвинув дверцу, скинув сандалии, на цыпочках устремилась к нагретой воде. Этого мне не хватало тут больше всегонормальных условий для содержания себя в гигиенической чистоте. Я не была закаленным монахом и не собиралась им становиться, поэтому обтирание ледяной, колодезной водой, даже если она постоит немного и подогреется до прохладной комнатной температуры, казалось пыткой. Я умывалась и чистила ей зубы, но большее терпела с трудом. А на кухне, где доступ к печке и можно было бы помыться, слишком опасновдруг кто зайдет? Тут ведь нигде нет замков, а то и дверей! Кроме главногона воротах, где Лео не лает, не кусает, но всё равно никого не пускает. В общем, возвращаясь к главной проблеменигде не скрыться. В свою комнату я не натаскаюсь воды, разве что для совсем скромного обмывания, но всё это совсем не то. Бедные мальчишки, как они обливаются каждое утро в этих душевых?
Скинув серо-сизый халат-кимоно мужского покроя, я встала под душ с горячей водой и, пустив её тонкой струёй, чтобы не быстро кончилась, принялась натираться захваченным мылом, сдерживаясь, чтобы не напевать от удовольствия. О, благо горячей воды, тебе можно поклоняться! Я всего-то два дня была без него, а после этого придётся неделю. Жуть! Выключив воду, я намылилась с головой, хорошенько потирая все части тела и, закрыв веки, опять несильно ввернула воду, начав смывать с себя скудную пенку (мыло тут было не парфюмерное, а чуть ли не хозяйственное, из пахучих трав). Со стороны входа послышался легкий топот, отдаленный Я замерла, почти ахнув. Что это ещё? Пусть тут и одна скудная лампочка, но даже при таком свете бабу от мужика отличишь. Я застыла, покрываясь гусиной кожей и трясясь от ужаса. Шаги приближались и, кажется, вот-вот мне настанет конец. Кто бы это ни был, я не только вылечу отсюда, разоблаченная, но подставлю Хенсока и, не в последнюю очередь, испытаю позор, явившись голой перед очами некоего мужчины. Всё-таки я ещё была девушкой при чести, а тут такое Шаги были уже за поворотом, совсем рядом, оставалось кому-то выйти из коридора в помещение с душевыми, когда
Сандо! послышался голос от входа. Слабый и неуверенный голос, как будто боящийся сам себя. Кто бы это мог быть? Я такого ещё не слышала тут. Очень странный мужской альт, иначе не назвать.
Да?
Идём, позанимаемся.
Прямо сейчас? говорили два совершенно неизвестных мне человека. Вернее, я слышала уже от кого-то про кого-то, кто Сандо, но что и кто этобез понятия. Так что, что за люди были за углом, я не могла и представить. Радовало только одно, обладатель мужского, но немужественного голоса спас своими внезапными желаниями мою задницу.