Дядя Хасан сам вышел на сцену, чтобы объявить мой номер. Сказал, что у меня ангельский голосок, но мало сценического опыта и попросил гостей поддержать начинающую певицу аплодисментами. Они с готовностью захлопали в ладоши, а я на ватных ногах двинулась к микрофону. Вот это было ощущение! Будто я лечу в пропасть и не могу остановиться. Конечно, на самом деле, я могла развернуться и уйти, чтобы больше никогда не возвращаться, но возможность проявить себя такой трусихой пугала меня больше, чем позор неудачного выступления. Поэтому я всё же подошла к краю сцены, схватилась за стойку микрофона - для опоры - и глубоко вздохнула. Аплодисменты чуть усилились, а потом совсем стихли. Воцарилась тяжёлая, полная ожиданий тишина. Я обвела глазами зал, разволновалась ещё чуть сильнее, но заигравшая музыка отвлекла меня, и благодаря этому получилось извлечь из своей гортани звук. Поначалу он дрожал и срывался, голос никак не мог набрать силу. В ужасе я смотрела в одну точку, не в силах поднять глаза на людей в зале, сердце моё скакало, как бешеная кобылица, я почти готова была сдаться, но тут кто-то из посетителей, сидевших неподалёку от сцены, похлопал в ладоши. Мой взор машинально метнулся туда и внезапно наткнулся на очень тёплый приветливый взгляд. Мужчина среднего возраста улыбался и дружелюбно махал мне руками, будто говоря: давай, не робей, всё будет хорошо!
А я почему-то поверила ему. Распрямила плечи, вдохнула воздух полной грудью - и голос наконец зазвучал как надо. Чистый, сильный, из живота, из груди - как учила госпожа Сахим. Я так увлеклась, что даже расстроилась, когда песня закончилась. Это было невероятное ощущение. У меня будто выросли крылья, и я парила над полом, не чувствуя тяжести своего тела.
И вот тогда раздались уже настоящие аплодисменты - восхищённые, довольные. Посетители кричали мне:
- Браво! Бис! - а я улыбалась и чувствовала себя такой счастливой, будто была только что коронована, а не всего лишь спела песню в музыкальном салоне в не самом презентабельном районе города.
С каждой следующей песней уровень выражаемого публикой восторга постепенно снижался. Оно и понятно: они ведь не на концерт пришли, а чтобы посидеть, отдохнуть, пообщаться с друзьями. Я всё равно знала, что пою хорошо - чувствовала это, но вот это ощущение полёта от того, что все вокруг в восторге от моего таланта - оно засело мне в душу. Я поняла, что хотела этого всегда, просто не знала об этом, но вот как теперь обходиться без этого, если мы с Марьям не придумаем, что-то, чтобы я смогла приходить сюда регулярно - совершенно непонятно. О, слава - это настоящий наркотик!
После выступления (а на первый раз оно заняло чуть меньше часа) я чувствовала себя одновременно счастливой и усталой. Попрощалась с публикой и направилась к двери в закулисье - и встретилась со следующими артистами. Это были три девушки в таких нарядах, что хоть они и были не на мне, я устыдилась. Полупрозрачные, все в вырезах и разрезах - настоящее безобразие! Можно сказать, что девушки были почти голыми: их грудь, ноги, живот - всё можно было рассмотреть в деталях. На бёдрах, запястьях и щиколотках позвякивали монетки и браслеты, а руки и лица сверкали блёстками.
Я проводила этих красавиц выпученными глазами, а потом кто-то схватил меня за руку и утащил в служебные помещения.
- Кто это? - спросила я дрожащим голосом у Хасана.
- Это - танцовщицы, - ответил он таким тоном, будто я спросила глупость.
- Но почему... они такие раздетые?
Хасан пожал плечами:
- Все танцовщицы так одеваются.
Вот тут я поняла, что мужчины из моей семьи не посещают подобные заведения. Мне кажется, у отца бы сердце остановилось, если бы он увидел таких артисток: он всегда очень щепетильно относится к женским нарядам и не позволяет мне оголять даже предплечья без необходимости. Тем временем Хасан протянул несколько купюр и поинтересовался:
- Так что? Ты придёшь выступить ещё?
Я изумлённо посмотрела на деньги в его руке.
- Это мне?
- Ну конечно. Ты же выступала, и весьма неплохо. Заслужила награду.
Накануне мы совсем не обсуждали денежный вопрос, но сейчас я была поражена и растрогана тем, что Хасан хочет заплатить мне за пение. В голову сразу бросилась тысяча мыслей о том, как я могла бы потратить эти деньги. Купить оборудование и программы для компьютера, которые помогли бы мне сделать хорошие записи собственного пения и которые мама не разрешила бы купить на деньги отца. Это открывало мне целый мир...
Мелькнула неприятная мысль, что те девушки в откровенных костюмах - плохая компания для меня, но как же отказаться от целого мира, который я смогла увидеть в замочную скважину? О, он слишком прекрасен, чтобы обменять его на мою привычную домашнюю жизнь..! Поэтому я обронила тихое:
- Да! - в ответ на вопрос Хасана и, взяв у него деньги, отправилась к своей коварной подруге.
Марьям уже всё придумала: мы скажем моей матушке, что станем изучать национальные танцы (какая ирония!) с учителем, которого наняли её родители. Занятия - по вечерам, через день. Меня будет приводить к ней папин охранник, а потом я буду вышмыгивать через чёрный ход и ехать на такси в салон. Безумный план! А что, если мама потребует доказать наличие меня через охранника? А что, если родители Марьям обнаружат обман? Но подруга в ответ на все эти опасения только махала рукой: мол, кто не рискует, тот не завоёвывает мир, и тут трудно было поспорить.
* * *
Какое-то время всё шло хорошо: я ездила в клуб через день, постепенно осваивалась на сцене и всё больше пьянела от своего успеха. Мне аплодировали и говорили комплименты незнакомые мужчины...
Потом Хасан попросил меня начать осваивать англоязычный репертуар: мол, это сейчас... в тренде! Я подчинилась и снова стала заниматься с Евой. И делала поразительные успехи! Вот что значит любимое дело...
А потом новое, волнительное, но всё ещё мирное течение моей жизни было нарушено появлением в ней одного настырного молодого человека...
Глава 2. Ангел во плоти (Гаяр)
Я попал в тот клуб случайно. Друзья затащили. Сказали: сколько можно киснуть в своих невесёлых думах? Унынием делу не поможешь...
Уныние у меня смешное. Как говорит мой лучший друг Фарид, всем бы такие проблемы, но я с ним не согласен. Это только со стороны кажется смешным, что старший сын в богатой семье, наследник продуктовой империи, отказывается всей этой империей управлять и хочет променять трон директора на кресло обычного программиста. Моё увлечение началось ещё в старшей школе. Мы с несколькими одноклассниками, вдохновившись примером Билла Гейтса*, Марка Цукерберга**, Джеймса Гослинга***, мечтали открыть свою контору и запилить там нечто эпохальное, что продвинет человечество далеко вперёд и изменит жизнь всех людей на земле. Конечно, пока я так далеко не продвинулся: мой предел - победа в международном конкурсе по созданию алгоритма на Java для выигрывания в морской бой. Правда, после него мне пришла целая масса предложений поступить на вакансии в крупные межнациональные корпорации. И это было бы просто замечательно - набраться опыта, поработать в команде, познакомиться с самыми передовыми технологиями... но мои родители против.
Мать без конца плачет и причитает, что я не могу так поступить с ними, что они возлагали на меня надежды и все мои 26 лет готовили меня к тому, чтобы я заменил отца на посту директора агрохолдинга. Его компания занимается поставками говядины, птицы, молочных продуктов по всей стране, и меня тошнит от одной мысли, что я до конца жизни стану заниматься всей этой продуктовой чепухой. Отец и вовсе не разговаривает со мной, но мама утверждает, что он очень переживает и даже тайком пьёт таблетки от сердца.
Старшему из моих братьев сейчас 20, он учится в университете и относится к бизнесу отца с полной невозмутимостью: "Деньги не пахнут", - утверждает Эмир. Хотел бы я быть того же мнения! Но пока застрял на распутье: я не могу уехать и разбить сердце матери и потерять уважение отца, но и жить чужой жизнью - тоже.
Чтобы отвлечь моё измученное сознание, друзья и привели меня в этот клуб для джентельменов. Они утверждали, что здесь танцуют первокласснве девочки, любую из которых можно забрать с собой, а ещё бывает живая музыка и неплохо кормят.