Он почтительно наклонил голову и ретировался.
- Этот тот красивый юноша, что приходил свататься к Лайле? - уточнила я.
- Да, тот самый. Только он не приходил свататься - его приводили сватать родители. А он, очевидно, считает себя слишком красивым для нашей девочки или ещё что-нибудь в этом духе...
- Может быть, он одумался...
- С какой стати? Уж точно не из любви к Лайле - они ведь не общались. Наверное, из-за денег, которых отец его лишил за своеволие. Так пусть поищет себе другую жертву...
Я хотела ей возразить, что всё-таки неплохо было бы выслушать его собственную версию, но тут слуга вернулся и возвестил:
- Госпожа Зойра, господин Рабах говорит, что не уйдёт, пока вы не выслушаете его.
- Нахальный мальчишка! - воскликнула старшая жена. - Он ещё ставит мне ультиматумы в моём доме! Позови охрану и пусть вытолкают его взашей!
- Нет! - пискнула я, чем вызвала опаляюще гневный взгляд Зойры. - Я... позволь, пожалуйста, мне выслушать его! Я перескажу тебе нашу беседу слово в слово, могу даже на диктофон записать...
- Вот ещё! С какой стати? Ты, вообще, тут причём? Это моя дочь!
- Зойра... Пожалуйста! - я состроила самое умоляющее лицо, какое только было уместно в разговоре со старшей женой, не знающей жалости.
Она фыркнула гневно и протяжно - получилось что-то вроде всхрапывания лошади - но потом встала и шагнула к слуге:
- Ладно!.. Я сама его выслушаю. Пять минут - не больше!
Старательно пряча радость на лице, я увязалась-таки за ней.
Господин Рабах выглядел печальным. Он был одет прилично, но скромно: в тёмные штаны и рубашку с коротким рукавом. Его красивое лицо было задумчиво, но в глубине тёмных глаз пряталась отчаянная решимость. При виде нас с Зойрой он немного оживился:
- Здравствуйте, госпожи Насгулл! Спасибо, что согласились выслушать!
- У меня два условия! - резко оборвала его Зойра, даже не поздоровавшись. - У вас есть пять минут и ни минутой больше. И после этого разговора вы покинете этот дом навсегда и больше не станете докучать нам визитами.
- Если только вы не перемените своё решение за эти пять минут...
- Не торгуйтесь со мной, молодой человек! Это здесь неуместно!
- Хорошо. Простите.
- Я слушаю вас.
- Я люблю вашу дочь и хочу жениться на ней.
- Расскажите это кому-нибудь другому - я не терплю лжи!
- Это чистая правда!
Я - видела, что он говорит правду. Это читалось в его глазах, в выражении лица, в позе. Он был открыт, как книга, и наполнен искренней болью. Как могла Зойра этого не видеть?
- Юноша, вы что мне пытаетесь сказать? Что виделись с моей дочерью тайно от меня? С вашего так называемого сватовства прошло три недели, в течение которых вы не посещали наш дом, а две недели назад открыто отказались прийти и даже поссорились с отцом, чтобы отстоять своё право НЕ жениться на моей дочери! А теперь приходите и рассказываете, что любите её? Это возмутительный обман! Однако, чтобы пресечь ваши старания, я скажу: даже если бы это было правдой и вы искренне любили бы её,я бы всё равно ВАМ её не отдала. Молодой человек, который посещает ПОДОБНЫЕ заведения - думаю, вы понимаете, о чём я - не достоин моей дочери. Это я уже не говорю о полиции и прочем...
Я, к сожалению, не понимала, о чём она, но впитывала, как губка, чтобы потом выяснить подробности. Гаяр страдал - это было очевидно. И уж точно его страдания не были вызваны алчностью или чем-то подобным. У него было такое открытое благородное лицо, такой честный прямой взгляд - он просто не мог лгать!
- Я клянусь, что все мои ошибки - в прошлом! - сказал он решительно. - Клянусь, что попал в полицию по недоразумению и навету. Я хочу искупить все свои неблаговидные поступки. Я готов на всё, чтобы вы изменили своё мнение обо мне. Пожалуйста, испытайте меня - я сделаю всё, что вы скажете...
- Я скажу! - нетерпеливо перебила его Зойра. - Убирайтесь вон из моего дома и чтоб больше ноги вашей здесь не было! Я не даю второго шанса, господин Рабах!
Моё сердце облилось кровью при виде той боли, что полыхнула в глазах молодого человека. Неужели можно быть такой жестокой?..
Гаяр поднялся, не глядя на Зойру.
- Я очень сожалею, - пробормотал он сквозь зубы, - что внушил вам столь дурное впечатление о себе, и всё же надеюсь, что однажды оно изменится. Я не отступлюсь. Даже если это займёт всю мою жизнь, я не представляю её ни с кем, кроме... Лайлы. Прощайте, - выдохнул он и стремительно покинул комнату.
Зойра скрипнула зубами ему вслед.
- Каков нахал! Думает, моя дочь - это перчатка или носовой платок! Захотел - бросил с пренебрежением, захотел - поднял.
Из меня рвалась наружу целая истерика на тему того, как можно быть такой слепой и глухой к чужим страданиям, но я знала, что старшая жена сейчас не в том состоянии, чтобы вести с ней подобные беседы. Сначала нужно поговорить с Лайлой и Терджаном.
Я не стала рисковать, зная, как тщательно теперь следят за нашей горе-невестой, и отправилась к ней ночью, когда мой любимый муж уже уснул.
Как я и ожидала, Лайла бодрствовала. Она сидела на постели, оперевшись спиной на изголовье и обняв колени тонкими руками. Лицо её было неподвижно и сухо, но на нём явственно читалась вселенская скорбь. Увидев меня, Лайла удивлённо приподняла брови, но ничего не сказала: видимо, у бедняжки совсем закончились силы, ведь она уже пару дней почти совсем ничего не ела.
- Здравствуй, Лайла, - тихо сказала я, приблизившись и присев на краешек застеленной кровати. - Как ты себя чувствуешь?
Она не ответила - только дёрнула плечами.
- Гаяр приходил сегодня к твоей матушке, - ещё понизила я голос, до шёпота.
Большие печальные глаза распахнулись ещё шире, а бледные щёки наконец тронул румянец.
- Зачем? - спросила она шёпотом.
- Свататься к тебе.
Щёчки заалели ещё гуще, в глазах вспыхнула надежда, а губы разомкнулись в немом вопросе.
- Нет, - покачала я головой, чувствуя себя виноватой как гонец, принёсший дурную весть. - Она ему отказала.
Огонёк потух, плечики упали, румянец обратно сменился бледностью.
- Не отчаивайся, - подбодрила я её. - Он сказал, что не отступится и... Сделает всё, что в его силах, чтобы изменить эту ситуацию.
Лайла вздохнула:
- Если бы только что-то могло изменить мамино мнение... вся моя жизнь была бы иной...
- И ты сама - тоже, - улыбнулась я. - Может быть, если бы ты была другой, он не полюбил бы тебя так сильно.
Лайла снова вспыхнула и опустила глаза:
- Откуда... Из чего вы сделали такой вывод?
- Я видела, как он говорит о тебе и своих чувствах. Так говорят только по-настоящему влюблённые мужчины.
Она молчала, закусив губу и продолжая алеть, как роза.
- Скажи, - попросила я, - ты убеждена, что он... достойный молодой человек?
Лайла взглянула мне прямо в глаза и уверенно кивнула:
- Более, чем. Он самый лучший из всех мужчин, которых я знаю! Кроме папы, конечно... Но если и уступает папе, то только по молодости лет.
- А что это за история с клубом и полицией?
Щёчки вспыхнули ещё чуть ярче.
- Я не могу вам рассказать всего. Но Гаяр ни в чём не виноват! Всё это недоразумения, стечение обстоятельств и чужая злая воля...
- Тебе это доподлинно известно или только с его слов?
- Доподлинно, - краснеет до корней волос, но больше ничего не говорит. А я не хочу лезть в душу, но помочь - хочу.
- Я поговорю завтра с твоим отцом, постараюсь убедить его не рубить с плеча, повлиять на твою маму...
Лайла благодарно кивнула и взяла меня за руку:
- Спасибо вам... То, что вы делаете - это... неоценимо.
Я улыбнулась:
- Пока рано меня благодарить.
- Нет-нет! Даже если это не сработает, всё равно я перед вами в долгу!
* * *
Я долго ворочалась в постели, не в состоянии уснуть, а чуть свет подскочила и стала ждать, когда проснётся Терджан.
- В чём дело, Ева? - нахмурился он, словно проснувшись от моего прожигающего взгляда. - Почему ты не спишь?
- Нам надо поговорить.
- О чём? - Терджан потёр лицо своими большими руками, потом потянулся и привлёк меня к себе.
- О Лайле, - не слишком размякая, ответила я. - И о её женихе.