Нельзя. Ждите тут, так Юрич сказал,прогудел пароходом и выпихнул меня на улицу.
Я матюгнулся и вернулся в машину. Сел за руль, захлопнул пассажирскую дверцу, и только тогда понял, как меня колбасит. Я успел. Но теперь всё зависит от Вадима Юрьевича.
От звонка сотового чуть не подпрыгнул, как на пружине. Снова Олег:
Ты, борзый!заорал сходу, и я отодвинул трубку от уха.Где Алинка?! Я за неё перед Верховым яйцами отвечаю!
Тогда считай, что ты уже кастрат,ответил спокойно, хотя внутри просто горело вернуться сейчас и въебать ему от души. Отвечало, блядь
Прикурил, нервно поглядывая сквозь стеклянные двери в диспансер, в конце длинного широкого холла было видно открытую дверь в какое-то помещение, залитое ярким светом. Туда и унесли девушку.
Чё ты сказал?..пытался наехать мажор.
Я скинул его вызов и выудил из списка контактов другой номер. Мне ответили после второго гудка:
Слушаюнастороженный голос.
Верхов Роман Ильич?
Вы кто, молодой человек?
Алина сейчас находится в частном психдиспансере
Это какая-то шутка?!зарычал мужик.Я тебе шею сверну, щенок!..
Но я игнорировал и продолжал, поставив на громкую связь и уже отправляя ему координаты для навигатора. Услышал, как пиликнул его телефонсообщение принято.
Вы можете не успеть увидеть дочь живой. Передозировка кокаином. Полиц
Никакой полиции!как медведь, взревел медиамагнат.Еду!
Я снова бросил сотовый на приборную панель и откинул голову на подголовник.
Минуты тянулись, я терял терпение. Вышел, помаялся у стеклянного входа в клинику, вглядываясь в то, что происходило внутри. Но видел лишь прямоугольник желтого света, вытянувшийся от двери и постепенно растворявшийся в темноте, как мост из этого мира в другой. Поежился от таких мыслей и решил, что надо отвлечься. Ведь если Вадим Юрьевич еще не вышел, значит, жива Алинка, откачивают. Иначе здесь уже была бы и полиция, и скораязасвидетельствовать смерть, и он сам разводил бы руками и говорил, что везти надо было не к нему.
* * *
Где-нибудь в Штатах Верхова бы застрелили ещё на подступах за то, как он ломился на частную территорию, хоть и клиники. А у нас он просто гавкнул на охранника, посветил известным всей стране таблом с мощной озвучкой «Урою, гнида! В асфальт закатаю!» и всёуже размазывает меня по стеклянной двери главного входа, словно валиком фотообои. Радовало, что хоть яйца целые остались, отрежут их пасынкуя в этом уже вообще не сомневался.
Ты её накормил?!ревел медиамагнат, поднимая такой кипиш, что даже мертвые встали бы.
Сама наелась,прохрипел, выпуская последний воздух из лёгких, потому что вдохнуть этот сыч мне не давалкак обручем стянул горло пальцами. Точно браток из девяностых, вообще не изящно дела решает. Нет бы его охрана тут беспредел чинила, так он сам руки замарать был не прочь. Чувствовалось, что отрывался на мне на всю катушку.В «Синем фи лине»почти беззвучно просипел
и Верхов отпустил меня.
«Синем филине»?переспросил и тут же пнул стекло ногой.
Только оно бронированное, ибо психи тут разные встречаются.
Но все же его рьяные попытки «достать и уничтожить» принесли успехсанитар, что задвинул меня за дверь лапищей, как у Годзиллы, пришел утихомирить буйного родителя. Я отошёл подальше, чтобы не попасть под руку ни тому, ни этому. На фоне шкафа в зелёненьком хлопковом костюме даже медиамагнат как-то сник. У медбрата он фейс-контроль не прошёл, и корочки какие-то там не помогли. Его пообещали переодеть в смирительную рубашку и поселить в палату к такому же буйному. Я от греха забился в свою машину. Ибо этот в костюмчике сейчас уйдет за бронированные двери, а я тут с бешеным родителем один останусь. Больно оно мне надо?
Только спрятаться не удалось. Этот груздь ввалился на переднее сиденье и как-то смиренно спросил:
Закурить есть?и тут же сам взял с панели пачку. Прикурил, закашлялся.Лет двадцать назад бросил.
А сейчас зачем начали?вышло хриплогорло будто смялось, говорить было не то чтобы больно, а как-то физически неприятно, будто звуки железной щеткой по гортани скребли, как по сковородке.
Тупой вопрос,ответил он, сверкнув глазами, и снова затянулся.Ты кто вообще?
Ответить я не успелвышел Вадим Юрьевич. Мы с родителем феечки одновременно рванули из машины. Главврач даже на шаг отступил, будто его нашим напором откинуло.
Жива, жива, жива!выставил ладони вперед, предвосхищая все вопросы, Юрьич.Но нужна срочная госпитализация, я ничем больше помочь не могу. Уже вызвал реанимобиль а вот и он!выглянул из-за наших сведенных вместе плеч врач, вытягивая шею и поправляя очки.Девушку доставят в хорошую клинику к моему другу
Алинку в этот момент вывезли на каталке, и Верхов все-таки чуть не раскидал санитаров, но к дочери прорвался. Правда, душещипательную встречу мне не удалось посмотретьВадим Юрьевич взял меня под локоть и отвел в сторонку:
И удружил ты мне, Виталий Семёныч,покачал головой в колпаке.
Ну простите,развел я руки.Честно, я просто растерялся. На ум ни одна больница больше не пришла.
Если бы не ты, у нее и шансов бы не было. Повезло ей, что лежал у меня один кокаинщик изуказательным пальцем ткнул врач в небо,после его выписки пара ампул Е021 осталась, а то бы всё,развёл главврач руками.
Алинку уже погрузили и подключили к капельнице, она была в сознании, но белая, как простыня, которой ее укрыли по грудь. Верхов пытал врачей из реанимации, а когда дверцы захлопнулись, подошёл к Юрьичу:
Спасибо,пожал руку с чувством, хлопнул по предплечью выразительно и рванул к своей машине.
Через минуту мы уже слышали заунывный вой скорой.
Это же Верхов?снял очки и протер их колпаком врач, подслеповато щурясь на меня.
Ага,вздохнул я тяжело.
Ох, молодой человек,покачал он горестно головой, водружая очки на нос,ваша семья меня доведет, что я в собственную клинику пациентом попаду
* * *
Я вернулся домой и рухнул на кровать, как подкошенный, не раздеваясь. Закрыл глаза и вырубился сразу. По-моему, еще в полете. Правда, после первой фазы сна проснулся и разделсястало жарко и неудобно. Умылся, выхлебал пол-литровую кружку ледяной воды и снова лёг. На этот раз закутался в одеяло, обнял вторую подушку, ткнулся в нее носом, погладил по наволочке и проворчал с угрозой:
Спи, Маринка, а то трахнумало не покажется уж очень хочется
Мысль о том, что я придурок и угрожаю подушке, которую назвал именем пигалицы, не додумалпровалился в сон...
А утро придавило тяжестью понимания, что все усложнилось. Хотелось броситься под кофемашину и выключить эту чертову пятницу. В универ пойти даже мысли не возниклочувствовал себя так, будто сам скокосился. Сидел за кухонным столом и втыкал взгляд в сотовыймажор больше не звонил. Интересно, ему уже Верхов яйца оторвал?
Поджарил яичницу с ветчиной, прямо из тетрапака выхлебал почти литр молока, вымакал жир в сковородке батоном и упал на диван посмотреть телек. Зевал так, что думалчелюсть вывихну. Обошлось. Опять уснул под звуки полицейского сериала и снова проснулся уже далеко после обеда. День прошёл зря. Но у меня еще оставался вечер.
Окончательно проснулся, стоя под душем. Пока намыливался гелем, строил планы. Когда смывал пенуони таяли как пока неосуществимые. Когда вышел из ваннойуже не знал, зачем вообще проснулся. Разве что наведаться к Алинке Не очень-то и хотелось, тем более я знал, что с ней все норм настолько, насколько может быть. И клиника наверняка лучшая, и папаня расстарается для дочурки. А мне все эти расшаркивания с цветами и апельсинами у больничной койки в тягость. И вообще это банальная пошлость.
Но все-таки статус спасителя обязывал. Пока варил пельмени и заваривал крепкий чай, придумал, как превратить визит в больницу в нечто неортодоксальное.
Но сначала Маринка.
Эта пигалица как кость в горлеона мне мешала, но я не мог ее вытащить, и потому думал о ней всеми возможными способами: во сне, наяву, членом Этот вообще подскакивал, как надувной человечек, стоило в мыслях мелькнуть мысли о ней или образу красивой попки в простых бордовых трусиках. Меня ломало, как, наверное, сейчас Алинку, от дикой потребности снять их, отшлёпать эту классную задницу, упиваясь звуками сочного удара по ее нежной коже