Тише-тише, не пугай ее. Егор спокойно присел рядом.
Я ошарашенно смотрела на соседа, который успокаивал Альку, которую, в свою очередь, напугала я!
Там мама и я. обижено объясняла малышка, прячась в объятиях соседа.
Ты хотела нарисовать нас всех вместе? Дорисовала себя и маму, чтобы мне одному было не скучно тут?
Да!
Это очень мило с твоей стороны, Аля. Но дело в том, что это очень важный документ, в котором нельзя рисовать, даже на пустых страницах. Даже если очень хочется. малышка смотрела на него недоверчиво. Да-да. Такие уж правила.
Дочка тяжко вздохнула.
Я бойсе не буду. заверила она.
А меня во время их диалога медленно, но верно разъедало чувство вины. Почему посторонний мужчина гораздо более чутко относится к чувствам моей дочери, чем я, родная мать? Сейчас я была сильнее всего похожа на своего отца.
В этот момент в дверь позвонили. Видимо курьер уже прибыл. Егор подхватил расстроенную Альку на руки.
Пойдем посмотрим, кто там? и не обращая на меня внимание они прошли мимо.
Курьер сначала в недоумении уставился на новоявленный шедевр абстракционизма, а затем рассмеявшись переписал данные с испорченного документа. И даже посоветовал напоследок, как можно отмыть несмываемый маркер. Хорошо, что Аля рисовала только на ламинированной странице.
Дочка быстро развеселилась и уже умчалась рисовать дальше в своей комнате, из которой мы предварительно убрали перманентный маркер. (И от куда она его только взяла?) А вот я никак не могла унять ноющую боль в груди.
Я отвратительная мать. озвучила я наконец то, что меня гложило.
Не правда. Это совершенно нормальная реакция. Ты расстроилась и была напугана. Будь ты плохой матерью, то нашлепала бы ее по попе так, что она сидеть не смогла. А ты всего лишь проявила строгость, не повысив при этом даже голоса.
Но она расстроилась. Напугалась даже! не унималась я.
Саш, посмотри на нее. я перевела взгляд на комнату дочери, где в дверном проеме мне было видно, как она что-то напевает себе под нос улыбаясь. Разве она похожа на несчастного ребенка, который боится собственной матери?
Только потому, что рядом был ты! Как тебе это удается? Она так тянется к тебе, как ни к кому другому.
Может ей просто не хватает отца? И в этом весь секрет. осторожно предположил Егор.
Настроение моментально упало еще на несколько ступеней ниже.
Не знаю, что думает сосед по этому поводу. Вполне возможно, что он осуждает меня и мое решение скрыть ребенка от отца. Но он никогда и не был на моем месте. Наверняка, такому чуткому и во всех отношениях правильному Егору трудно представить, что кто-то может не обрадоваться факту отцовства. Или еще хуже, обрадоваться, но вовсе не самому ребенку, а перспективам, которые открываются с его появлением.
Мне потребовалась много времени, чтобы за туманом влюбленности увидеть истинную суть Плетнева. И мой отрезвленный взгляд отмел все сомнения по поводу правильности принятого решения.
Саш, я не осуждаю тебя. Верю, что у тебя был повод поступить именно так, а не иначе. сосед словно читал мои мысли. Прости, если расстроил еще больше.
Нет, ты прав. Ей, действительно, очень не хватало мужского участия. я постаралась искренне улыбнуться ему, вкладывая в эту улыбку всю благодарность, что испытывала к нему.
После этого инцидента и не самого приятного из наших разговоров мы отравились на прогулку, где нам удалось развеяться и вновь поймать ощущение праздника.
А вечером мне позвонила мама, обеспокоенная тем, что отец уже два дня не подходил к телефону. Я даже не успела удивиться тому факту, что они общаются между собой, как меня охватило тревожным предчувствием. Погруженная с головой в свои радостные заботы я даже не заметила, что отец перестал звонить. Когда мы говорили с ним в последний раз? Кажется, это и было около двух-трех дней назад.
Его номер не отвечал, хотя гудки шли исправно. Тогда я позвонила его помощнику, Льву. Уж кто как не он должен быть в курсе.
Лев ответил сразу же и ошарашил новостью о том, что отец госпитализирован и находится в больнице. Неполадки с сердцем.
Сразу же после этого звонка я заказала три билета на самолет на завтрашнее утро. Какими бы ни были наши отношения с отцом, я не могла оставаться в стороне при таком раскладе.
Глава 31 Александра
Ну и чего вы раскудахтались надо мной как две наседки? недовольно пробурчал отец. Подумаешь, сердечный приступ, тоже мне беда. Не в первой!
То-то и оно! рассердилась я. Почему я только узнаю, что у тебя проблемы с сердцем и ты не первый раз попадаешь с ним в больницу?
И зачем мне надо было говорить об этом? Что бы вы, вот как сейчас, причитали надо мной? Нет уж! Увольте.
Какой же ты эгоист!
А ты нет? У тебя там, между прочим, работа простаивает. Ты не для того столько пахала, чтобы со мной тут нянчиться, отлынивая от дел.
Ты хоть когда-нибудь можешь не думать о работе?
Ну все-все! Не ссорьтесь. Саша, не кричи на отца. мама как всегда выступает в роли миротворца между нами.
Я сдаюсь первой. Все-таки папе нужен отдых и спокойная обстановка, а я снова сорвалась.
Беспокойство за родителя в купе со злостью и обидой на него же разрывают меня на части.
Мы с мамой и Алькой прилетели сюда три дня назад и узнали за это время много нового. В частности, что за последние два года отец успел несколько раз побывать в клинике с сердечным приступом, а однажды даже в предынфарктном состояние.
Еще несколько сюрпризов ожидало нас в его загородном доме, где обнаружилась целая детская. Я стояла в оцепенение несколько минут таращась на нее и стараясь совладать с чувствами.
Отец всегда был очень скрытным и отстраненным, редко когда обнажал душу. Но то, что я видела сейчас своими глазами в его доме говорило о многом. О его любви и заботе о внучке, о желании видеть ее рядом, о надежде и планах на будущее.
Однако несмотря на это он продолжал держать нас на расстоянии.
«В моем возраст трудно менять привычки»сказал он однажды. Но дело было даже не в возрасте, а в нем самом. Он не привык подстраиваться под обстоятельства, даже рождение собственного ребенка не сдвинуло его с намеченного пути.
Он любил меня и заботился как мог, никогда ни в чем не отказывал. Но не давал мне самого главногосвоего участия и времени.
Я потираю лицо руками смахивая с себя детские обиды.
Знаю, что он меня любит. Просто его любовь проявляется иначе. В бешеном контроле и стремлении обеспечить меня материальными благами. Наверное, это нормально, для человека его уровня
Я просто больше не хочу об этом думать и вести с ним холодную войну.
Он никогда не признает свою неправоту. Слишком упертый и гордый.
Но я теперь смотрю на него совершенно иначе. И все благодаря Альке.
Егор звонил, передавал привет. прерывает мой поток мыслей мама.
Как он? тут же интересуюсь я.
Позвони сама и узнай. она недовольно поджимает губы.
Ага. отвечаю автоматически.
Но не позвоню. Пока не хватает смелости.
Я снова сделала это. Оттолкнула его и обидела.
Конечно, он ничего не сказал мне. Это же Егор. Но я видела, как изменился тогда его взгляд и похолодел тон голоса.
Он хотел полететь с нами, но я отказалась от его помощи. Сказала, что это семейные дела.
Семейные. Словно Егор не стал мне роднее всех родных.
Дура. Просто дура.
Есть у меня такая особенность. В стрессовых ситуациях я закрываюсь и переживаю все внутри, отталкивая всех людей снаружи.
Сосед позвонил мне за эти дни всего раз. В первый день, чтобы узнать, как мы долетели и все ли у нас хорошо. Потом он звонил исключительно маме, чтобы быть в курсе наших дел. Иначе он просто не мог.
Я собиралась ему позвонить тысячу раз и сказать, как сильно его не хватает рядом. Его уверенного спокойствия, молчаливой поддержки. Особенно остро я ощутила его отсутствие сегодня в клинике у отца, когда его заехали навестить деловые партнеры. В числе которых был и Плетнев с женой.
Он сдержано кивнул и уставился на Альку у меня на руках. Его глаза широко распахнулись, брови высоко взметнулись вверх, он был крайне удивлен, но узнавания во взгляде не было. Чего не скажешь о его жене.