Я даже вдохнуть не успеваю, только ошалело сижу, пакет, сумку и шарф прижимаю к себе. Как я здесь оказалась? Почему меня спрашивают со всех сторон требовательно? Как можно было встретить меня случайно в таком огромном городе?
- Ты что здесь делаешь? Посреди рабочего дня, а? - требует ответа сестра.
- Искра! Ты чего не говоришь ничего? Я не поняла, что за шум? Что происходит?!
Мамины вопли - хотя нет, она не вопит у нас, возмущается громко - Марьяна тоже слышит. Телефон забирает у меня. Требует пристегнуться - а то автомобиль пищит - и говорит матери, что перезвонит со своего. По громкой связи. И перезванивает тут же, не дав мне отдышаться.
- Ма-ам, Искра в машине. У меня. Я представляешь, ее на улице встретила, возле торгового центра! Совсем на другом конце Москвы, чем ее работа!
- Как так? Что случилась? Ты что заболела? - мамин голос начинает сочиться неподдельной заботой, и мне вроде приятно должно быть - беспокоиться ведь - но почему-то неприятно.
- Здоровой как лошадь выглядит, - Марьяна не дает мне и рта раскрыть и не выбирает выражений, - А что она здесь делает сейчас разберемся. Ты прогуливаешь? Или что похуже произошло? Тебя уволили?
- Как уволили? - ахает родительница, слыша, почему-то, только последние слова. И веря сразу в худшее. - Что ты такого сделала?
- Вот и я пытаюсь понять, только Искра молчит...
Я молчу, потому что вы и слова не даете вставить!
Я молчу, потому что вы уже сами все решили, сами удивились, сами вынесли вердикт виновна, и даже моё присутствие не понадобилось. Оно и не помешало!
Пальцы стискиваю. Шарф в сумку запихиваю - пока удавкой на шею Марьяны не накинула. Пальто расправляю. Открываю рот и закрываю. Нет уж, никому ничего доказывать не буду. Оправдываться. Объяснять. Им есть о чем поговорить- пусть разговаривают. Это они глупо будут выглядеть, когда расскажу, что происходит А вообще, не буду рассказывать. Никого особо не интересовало, что именно происходит в издательстве, их интересовало только, почему я не сделала головокружительную карьеру. Вот пусть и дальше не интересует.
Я спустя какое-то время понимаю только, что в машине повисло молчание. Марьяна выжидательно на меня посматривает, а в телефоне не менее выжидательно мама дышит. Они похожи - мама и сестра. И внешне, и по характеру. Я больше в папу пошла, и вообще - папина девочка. Мама шутила иногда, что они детей поделили.
Я не смеялась почему-то.
- Меня не уволили, - сказала спокойно. А потом соврала, да ну пусть будет представила в несколько ином свете, - Мне отгул дали. За одно сложное дело. Вот я и пользуюсь.
- Ты не врешь? - хмурится Марьяна.
- У тебя точно все в порядке? - вторит ей мама.
- У меня все замечательно, - улыбаюсь через силу. - И можно меня, наконец, высадить, Марьян? Я еще планировала...
- Нет, погоди, - она меня не слышит. Как всегда не слышит - делает что сама считает нужным. Выруливает и вливается в поток машин на проспекте. Марьяна едет по своим делам, и плевать, что мне совсем не нужно в ту сторону. - Все это странным выглядит. И ты выглядишь странно.
- Это как? - раздражение прорывается. - Я чешуей покрылась?
- У тебя ПМС что ли? - мгновенно реагирует на мой тон.
- Девочки, только не ссорьтесь! - выступает миротворцем мама, - Я вам запрещаю!
Угу, всегда запрещала. Потому что раз мы сестры - обязаны любить друг друга. И не имеем права ссориться. Делить что-то или кого-то. Игрушки, платья, парней. Потому всегда тот, кто понаглее забирал. Это не я
Почему я об этом думаю?
Потому что это всегда сидит внутри тебя, - услужливо сообщает внутренний шепот.
- Я тебя не узнаю, - обвинительно сообщает мне сестра.
Я сама себя не узнаю. Но я вообще себя знаю?
- Нет ничего такого, чтобы сказать самым близким, что у тебя проблемы, - назидательно продолжает. Она всегда умела говорить на публику то, что надо. И мама восторженно поддакивает, - Мы для того и семья, чтобы помогать друг другу. Особенно младшим. Если что-то происходит у тебя на работе - просто скажи. Придумаем, как выкрутиться. В конце концов ты там всего лишь девочка на побегушках, думаешь не найдешь подобную работу?
Она может все и правильно говорит, но
Не так.
Это не забота. Это не любовь. Это даже не беспокойство за близкого человека. Это желание в очередной раз поставить меня на место. Не надо, спасибо. Я и так знаю, что мой жизненный рейтинг крайне низок. Не обязательно указывать мне на это снова.
Да и вообще
- Кто бы говорил - говорю тихо.
- Ч-что?
- Ты-то сама кем работаешь?
- Девочки, о чем вы там болтаете? Мне не слышно!
Болтаем, угу. Сейчас, похоже, будем болтать обо мне и моем странном поведении. Или о том, что я Марьяну, личную помощницу руководителя смею считать такой же девочкой на побегушках.
Она рот открывает, да.
Но в этот момент мой телефон звонит снова.
Смотрю.
Я терпеть не могу незнакомые номера. На экране цифры вместо имени несут или опасность, или предложение сходить на бесплатный массаж лица. А всем известно - туда зайдешь и не выйдешь, пока не купишь косметику на миллион. Не выпустят.
Но сейчас я буду рада даже магазину в телефоне и уникальным предложениям по кредиту. Лишь бы отвернуться от Марьяны Бешеной.
- Алло! - почти кричу.
И чувствую, как крик замирает, а меня попеременно холодной и горячей волной окатывает.
- Искр-ра-а...
Его голос я сразу узнаю. Хотя никогда по телефону Позднякова не слышала. И хорошо, что не слышала - так он оказывается непозволительно близко. Будто рядом сидит и мое имя тянет. Глубоко, вибрирующе, чтобы до нутра - и по венам растечься.
Всего одно слово, и я снова выбываю из этой реальности. Не задаюсь вопросом, как и почему мне звонит Поздняков, хотя он вообще не должен мне звонить. Не положено. Пугаюсь этого звонка и своего имени, прокатанного по языку мужскому. Так, что во рту пересыхает, конечности сводит.
Позвонил мне Сам!
Что бы сделала нормальная двадцатичетырехлетняя женщина?
Поздоровалась и спросила, по какому поводу набрал. Спокойно и уверенно даже не так, с ноткой холодного недоумения.
Что делаю я?
Забываю о нашем с Гелькой решении, что я больше не дура, а Снежная Королева. Недоступная. Всех неугодных в стенку из льда заковывающая. Забываю, что я по возрасту все-таки ближе к нормальным женщинам, а не к малолеткам психованым. И... в ужасе сбрасываю звонок. Еще и телефон в карман прячу, застежку на кармане застегиваю. Чтоб не пробрался. Ни голосом ни собой. Потому что я не забываю - Марьяна все еще рядом, мы стоим в пробке, и выбраться отсюда, не ответив на миллион вопросов и не услышав миллион гадостей, не удасться. Потому не могу я сейчас ответить.
Я рядом с Поздняковым - как выяснилось, с его голосом тоже - не могу ни думать, ни дышать. Ничем хорошим такое не заканчивается. Нельзя говорить с ним, когда сестра и мама рядом. Это - моё. Даже в таком виде. И с ними я не поделюсь. Слабостью своей очередной тоже не поделюсь. Нельзя чтобы видели, как не могу я совладать со своим глупым сердцем. Оно, кажется, в пятках колотится. Хотя приказано ему было забыть об этом человеке. Потому что он - циничная льдышка. Людей ни во что не ставит. Ужасный он. И вообще ест на завтрак девственниц и закусывает на обед редакторами.
Не могу с ним разговаривать, да.
Но хочу ка-ак
- Высади меня.
- То есть после того, что ты мне наговорила, собираешься просто сбежать? - шипит Марьяна. И мамины лепетания тут же подхватывают это шипение. Но я отмечаю это вскользь. Фоном. Так меня пришибло звонком. Зато мой голос - громкий, немного каркающий.
- Прижмись к обочине и высади. Иначе я просто открою сейчас эту дверь - будешь ты в этот момент ехать или нет - и выйду.
Ошеломленное двойное молчание.
А потом, сквозь стиснутые зубы, выруливая резко вправо:
- Ты ненормальная вообще! Да иди куда хочешь, тоже мне...
Я ведь и правда готова выйти - так все достало. Выскакиваю, прижимая к себе свои вещи, не прощаясь. На тротуар перебираюсь, в тень домов. Дышу холодным, загазованным воздухом - глубоко дышу. В надежде что холод прочистит мне мозги, а гадость, разлитая в нем, вытравит то, что поселилось внутри меня.
Не помогает.
Но я хотя бы успокаиваюсь. Успокаиваюсь же?
Еще немного
И перезваниваю. Отрепетировав раз сто, как я скажу: Здравствуйте, Владлен Матвеевич, прошу прощения, что не смогла говорить