Да. Он кивает с лицом, исказившимся гримасой боли. Мы оба понимаем, что эту рану не залечить моими примитивными банальностями.
Я тоже росла без отца, говорю я, меняя тему, чтобы не портить Конору и без того нерадужное настроение. Я плод страстного перепихона на одну ночь.
Так. Глаза Конора загораются. Он поворачивается ко мне и подкладывает под голову ладонь. А вот это уже интересно, продолжай.
О да, Айрис Марш была занудой на работе и оторвой в кровати.
Его хриплый смех вызывает новую волну жара. Хватит уже так реагировать на него. Как будто мое тело настроилось на его частоту и теперь отзывается на каждое его движение, каждый звук.
Она профессор ядерной физики и инженерии в Массачусетском технологическом институте, и двадцать два года назад она встретила крутого российского ученого на конференции в Нью-Йорке. У них вспыхнул короткий романчик, и потом он вернулся в Россию, а мамав Кембридж. И шесть месяцев спустя она прочитала в «Таймс», что он погиб в автокатастрофе.
Ни хрена себе. Он вскидывает голову. Думаешь, твой папа был, типа, убит российским правительством?
Я смеюсь.
Чего?
Слушай, а вдруг твой папа занимался какой-то шпионской мутью? И КГБ узнал, что он агент ЦРУ, и его замочили?
Замочили? Мне кажется, ты путаешь эвфемизмы. Людей мочат банды. И я не уверена, что КГБ еще существует.
Конечно, они хотят, чтобы ты так и думала. У него расширяются глаза. Ого, а вдруг ты русский «крот»?
У него живое воображение, этого не отнять. Но, по крайней мере, у него улучшилось настроение.
Ну, задумчиво говорю я, на мой взгляд, это бы означало одно из двух: либо из-за того, что меня раскусили, я скоро буду приговорена к смерти
Твою ж мать. С впечатляющим проворством Конор вскакивает с кровати и комично выглядывает в окно, а потом закрывает жалюзи и выключает свет.
Теперь нас двоих освещает только черепаховый ночник Рейчел и свечение уличных фонарей, пробивающееся между планками жалюзи.
Со смехом он забирается обратно на кровать.
Не переживай, детка, я обо всем позаботился.
Я натягиваю улыбку.
Или второемне придется убить тебя за то, что ты раскрыл мой секрет.
Или, или, слушай: ты берешь менятакого красивого и мускулистогов напарники, и мы отправляемся в путь-дорогу как наемники.
Хм-м. Я изображаю задумчивость. Заманчивое предложение, товарищ.
Но сначала нам надо раздеть друг друга, «жучки» поискать. Сама понимаешь, чтобы установить доверительные отношения.
Он очарователенточь-в-точь игривый щенок.
Ага, щас.
С тобой неинтересно.
Я не могу понять этого парня. Он милый, обаятельный, смешнойсловом, обладает всеми теми качествами, с помощью которых коварные мужчины убеждают нас в том, что мы можем сделать из них приличных людей. Но в то же время он дерзкий, грубый и совсем непретенциозныйтакой, каких в колледжах почти не встретишь. Обычно мы занимаемся мучительным самопознанием, строя из себя храбрецов. И как же это соотносится с легендарным Конором Эдвардсом? Человеком, у которого больше зарубок на клюшке, чем снежинок в январе? Кто такой настоящий Конор Эдвардс?
Какая мне разница?
Эм, какая у тебя специальность? спрашиваю я, чувствуя себя банальной.
Он запрокидывает голову и выдыхает.
Финансы, наверное.
Так, не то, что я ожидала.
Наверное?
В смысле, мне не очень это нравится. Это была не моя идея.
А чья?
Отчима. Он вбил себе в голову, что я буду после выпуска работать на него. Научусь управлять его компанией.
Похоже, ты не особо от этого тащишься, говорю я, добавив для него немного жаргона с западного побережья и заслужив этим хмыканье в ответ.
Нет, не тащусь, соглашается он. Пусть меня лучше подвесят за яйца, чем заставят надеть костюм и таращиться весь день в таблицы.
На какую специальность тебе хочется пойти?
В том-то и дело. Я понятия не имею. Наверное, я в итоге согласился на финансы, потому что ничего лучше придумать не смог. Не смог притвориться, что у меня есть другие прекрасные интересы, поэтому
Ничего? переспрашиваю я.
Сама я разрывалась между кучей возможностей. Правда, некоторые из них были остатками детских фантазий о том, чтобы стать археологом или космонавтом, но все же. Когда пришло время решить, чем я хочу заниматься всю оставшуюся жизнь, дефицита вариантов у меня не было.
У меня с детства нет прав на завышенные ожидания, резко говорит он. Я думал, что скорее буду работать за минимальную плату, нося бейджик, или окажусь в тюрьме, чем поступлю в колледж. Поэтому я никогда особо об этом не размышлял.
Представить не могу, каково это. Глядеть в свое будущее и не возлагать на него никаких надежд. Это напомнило мне о том, насколько мне повезло, что мне с детства говорили, что я могу быть кем захочу, и я знала, что деньги и отсутствие препятствий мне в этом помогут.
В тюрьме? Я пытаюсь хоть немного улучшить ему настроение. Не надо себя недооценивать, дружище. С такими лицом и телом ты бы разбогател в порно.
Тебе нравится мое тело? Он ухмыляется, показывая на свою стройную мускулистую фигуру. Все твое, Ти. Залезай.
Боже, хотелось бы. Я с трудом сглатываю и притворяюсь, что на меня его сексуальность не подействовала.
Я пас.
Как скажешь, дружище.
Я закатываю глаза.
А у тебя? спрашивает он. Какая у тебя специальность? Нет, стой. Попробую угадать. Конор щурится, внимательно меня изучая. История искусств.
Я качаю головой.
Журналистика.
Опять качаю.
Хм-м Он таращится сильнее, кусая губу. Господи, у него самый сексуальный рот. Я бы сказал «психология», но я знаю кое-кого оттуда и ты там не учишься.
Начальное образование. Я хочу быть учителем.
Он поднимает бровь и изучает меня почти голодным взглядом.
Звучит соблазнительно.
Что в этом соблазнительного? недоверчиво спрашиваю я.
Все парни фантазируют о том, чтобы потрахаться с учителем. Есть такая фишка.
Парни такие странные.
Конор пожимает плечами, но голодное выражение не покидает его лица.
Объясни мне кое-что почему ты вообще тут одна?
То есть?
Нет парня на горизонте?
Теперь моя очередь уклоняться от темы. Наверное, я могла бы больше рассказать о текстиле тринадцатого века, чем об отношениях. И, раз уж я и так достаточно сегодня опозорилась, я бы предпочла не усугублять свое унижение подробностями моей несуществующей личной жизни.
То есть тут какая-то история, говорит Конор, приняв мою нерешительность за скромность. А ну-ка расскажи.
А у тебя что? делаю я ответный удар. Не подыскал еще себе фанаточку по душе?
Он пожимает плечами, не обращая внимания на мой подкол.
Встречаться с девушкамиэто не мое.
Ух, как мерзко.
Нет, я к тому, что никогда ни с кем не встречался дольше нескольких недель. Если искры нет, то ее нет, понимаешь?
Ой, я знаю таких. Быстро начинают скучать. Постоянно оглядываются на то, что прошло мимо. Просто мемы во плоти.
Симпатичные всегда жаждут свободы.
Не думай, что отвлекла меня, говорит он, понимающе улыбаясь. Отвечай на вопрос.
Прости, что разочаровываю. Никаких парней. Никакой истории. Ничем не примечательная путаница на втором курсе, которая с трудом подпадала под категорию отношений, не в счет.
Да ладно тебе. Я не такой тупой, каким кажусь. Что, ты разбила ему сердце? Он полгода пропадал на обочине перед особняком сестринства?
Почему ты думаешь, что парень будет торчать под дождем по колено в слякоти ради такой девушки, как я?
Ты шутишь? Его серебристые глаза оглядывают меня, задерживаясь на разных частях тела, а потом встречаются с моими. Везде, куда он смотрел, теперь безумно колет. Детка, такое тело, как у тебя, парни представляют в темноте под одеялом.
Не надо так, говорю я ему, и весь юмор испаряется из моего голоса, когда я начинаю отворачиваться. Не издевайся надо мной. Это не смешно.
Тейлор.
Я вздрагиваю, когда он берет меня за руку и не дает отвести взгляд. Когда сердце начинает колотиться как бешеное, он прижимает мою дрожащую ладонь к своей груди. Его тело теплое, упругое. Его сердце отбивает быстрый ровный ритм под моей рукой.