Берлиоз с великим вниманием слушал неприятный рассказ про саркому и трамвай, и какие-то тревожные мысли начали мучить его. «Он не иностранец он не иностранец думал он, он престранный субъект но позвольте, кто же он такой?..»
Вы хотите курить, как я вижу? неожиданно обратился к Бездомному неизвестный. Вы какие предпочитаете?
А у вас разные, что ли, есть? мрачно спросил поэт, у которого папиросы кончились.
Какие предпочитаете? повторил неизвестный.
Ну, «Нашу марку», злобно ответил Бездомный.
Незнакомец немедленно вытащил из кармана портсигар и предложил его Бездомному:
«Наша марка».
И редактора и поэта не столько поразило то, что нашлась в портсигаре именно «Наша марка», сколько сам портсигар. Он был громадных размеров, червонного золота, и на крышке его при открывании сверкнул синим и белым огнем бриллиантовый треугольник.
Тут литераторы подумали разно. Берлиоз: «Нет, иностранец!», а Бездомный: «Вот черт его возьми, а!..»
Поэт и владелец портсигара закурили, а некурящий Берлиоз отказался.
«Надо будет ему возразить так, решил Берлиоз, да, человек смертен, никто против этого и не спорит. Но дело в том, что»
Однако он не успел выговорить этих слов, как заговорил иностранец:
Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.
«Какая-то нелепая постановка вопроса» помыслил Берлиоз и возразил:
Ну, здесь уж есть преувеличение. Сегодняшний вечер мне известен более или менее точно. Само собою разумеется, что, если на Бронной мне свалится на голову кирпич
Кирпич ни с того ни с сего, внушительно перебил неизвестный, никому и никогда на голову не свалится. В частности же, уверяю вас, вам он ни в каком случае не угрожает. Вы умрете другою смертью.
Может быть, вы знаете, какой именно? с совершенно естественной иронией осведомился Берлиоз, вовлекаясь в какой-то действительно нелепый разговор. И скажете мне?
Охотно, отозвался незнакомец. Он смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два Меркурий во втором доме луна ушла шестьнесчастье вечерсемь»и громко и радостно объявил: Вам отрежут голову!
Бездомный дико и злобно вытаращил глаза на развязного неизвестного, а Берлиоз спросил, криво усмехнувшись:
А кто именно? Враги? Интервенты?
Нет, ответил собеседник, русская женщина, комсомолка.
Гм промычал раздраженный шуточкой неизвестного Берлиоз, ну, это, извините, маловероятно.
Прошу и меня извинить, ответил иностранец, но это так. Да, мне хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не секрет?
Секрета нет. Сейчас я зайду к себе на Садовую, а потом в десять часов вечера в Массолите состоится заседание, и я буду на нем председательствовать.
Нет, этого быть никак не может, твердо возразил иностранец.
Это почему?
Потому, ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили черные птицы, что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила. Так что заседание не состоится.
Тут, как вполне понятно, под липами наступило молчание.
Простите, после паузы заговорил Берлиоз, поглядывая на мелющего чепуху иностранца, при чем здесь подсолнечное масло и какая Аннушка?
Подсолнечное масло здесь вот при чем, вдруг заговорил Бездомный, очевидно, решив объявить незваному собеседнику войну, вам не приходилось, гражданин, бывать когда-нибудь в лечебнице для душевнобольных?
Иван!.. тихо воскликнул Михаил Александрович.
Но иностранец ничуть не обиделся и превесело рассмеялся.
Бывал, бывал, и не раз! вскричал он, смеясь, но не сводя несмеющегося глаза с поэта. Где я только не бывал! Жаль только, что я не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения. Так что вы уж сами узнайте это у него, Иван Николаевич!
Откуда вы знаете, как меня зовут?
Помилуйте, Иван Николаевич, кто же вас не знает? Здесь иностранец вытащил из кармана вчерашний номер «Литературной газеты», и Иван Николаевич увидел на первой же странице свое изображение, а под ним свои собственные стихи. Но вчера еще радовавшее доказательство славы и популярности на этот раз ничуть не обрадовало поэта.
Я извиняюсь, сказал он, и лицо его потемнело, вы не можете подождать минутку? Я хочу товарищу пару слов сказать.
О, с удовольствием! воскликнул неизвестный. Здесь так хорошо под липами, а я, кстати, никуда и не спешу.
Вот что, Миша, зашептал поэт, оттащив Берлиоза в сторону, он никакой не интурист, а шпион. Это русский эмигрант, перебравшийся к нам. Спрашивай у него документы, а то уйдет
Ты думаешь? встревоженно шепнул Берлиоз, а сам подумал: «А ведь он прав»
Уж ты мне верь, засипел ему в ухо поэт, он дурачком прикидывается, чтобы выспросить кое-что. Ты слышишь, как он по-русски говорит, поэт говорил и косился, следя, чтобы неизвестный не удрал, идем, задержим его, а то уйдет
И поэт за руку потянул Берлиоза к скамейке.
Незнакомец не сидел, а стоял возле нее, держа в руках какую-то книжечку в темно-сером переплете, плотный конверт хорошей бумаги и визитную карточку.
Извините меня, что я в пылу нашего спора забыл представить себя вам. Вот моя карточка, паспорт и приглашение приехать в Москву для консультации, веско проговорил неизвестный, проницательно глядя на обоих литераторов.
Те сконфузились. «Черт, слышал все» подумал Берлиоз и вежливым жестом показал, что в предъявлении документов нет надобности. Пока иностранец совал их редактору, поэт успел разглядеть на карточке напечатанное иностранными буквами слово «профессор» и начальную букву фамилиидвойное «В» «W».
Очень приятно, тем временем смущенно бормотал редактор, и иностранец спрятал документы в карман.
Отношения таким образом были восстановлены, и все трое вновь сели на скамью.
Вы в качестве консультанта приглашены к нам, профессор? спросил Берлиоз.
Да, консультантом.
Вынемец? осведомился Бездомный.
Я-то?.. переспросил профессор и вдруг задумался. Да, пожалуй, немецсказал он.
Вы по-русски здорово говорите, заметил Бездомный.
О, я вообще полиглот и знаю очень большое количество языков, ответил профессор.
А у вас какая специальность? осведомился Берлиоз.
Яспециалист по черной магии.
«На тебе!..» стукнуло в голове у Михаила Александровича.
И и вас по этой специальности пригласили к нам? заикнувшись, спросил он.
Да, по этой пригласили, подтвердил профессор и пояснил: Тут в государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века. Так вот требуется, чтобы я их разобрал. Яединственный в мире специалист.
А-а! Вы историк? с большим облегчением и уважением спросил Берлиоз.
Яисторик, подтвердил ученый и добавил ни к селу ни к городу: Сегодня вечером на Патриарших будет интересная история!
И опять крайне удивились и редактор и поэт, а профессор поманил обоих к себе и, когда они наклонились к нему, прошептал:
Имейте в виду, что Иисус существовал.
Видите ли, профессор, принужденно улыбнувшись, отозвался Берлиоз, мы уважаем ваши большие знания, но сами по этому вопросу придерживаемся другой точки зрения.
А не надо никаких точек зрения, ответил странный профессор, просто он существовал, и больше ничего.
Но требуется же какое-нибудь доказательство начал Берлиоз.
И доказательств никаких не требуется, ответил профессор и заговорил негромко, причем его акцент почему-то пропал: Все просто: в белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана