Какое-то время спустя, вполне удовлетворенный собой, он передал инструмент Алоису-младшему, который, сразу же запихав себе в рот полоску-другую воска, достаточно быстро с делом освоился. И вскоре работа захватила и его. Алоис-старший обрадовался этому, однако ощутил и определенное разочарование, только усилившееся после того, как его сын воскликнул:
Здорово! Как будто глазурь с пирога соскребаешь!
Следи за ячейками,наказал Алоис-старший.И не попорти мне их зубами!
К этому времени в кухню уже разрешили войти Адольфу, и сейчас Алоис-младший, повернувшись к младшему брату, недвусмысленно указал на инструмент, словно бы подначивая: а теперь давай ты!
Клара усеклаи пресеклаэто мгновенно.
С какой стати ты суешь маленькому брату в рот свой поганый воск? Он может задохнуться!
Нет, что ты,возразил Алоис-младший.Это честное предложение. В этом воске осталась самая малость меда.Он кивнул.Ади не такой идиот, чтобы заглатывать. Он его просто пососет.
Клара презрительно посмотрела на пасынка, а тот, демонстративно подвигав челюстями, извлек изо рта разжеванный воск, предъявил его ей и снова кивнул. Клара, поджав губы, отвернулась.
Но вот они перешли к решению более сложной задачи: теперь предстояло заняться тем же срезанием тонкого слоя воска, только с противоположной стороны рамки. В улье она стоит вертикально, и доступ к ячейкам открыт с обеих сторон в равной мере, а здесь оборотная сторона оказалась нижней. Повозиться пришлось изрядно. Мед сочился из надставы и сверху, и, в основном, снизу. Кларе пришлось прийти на помощь своим мужчинам. И тут же выяснилось, что у нее самые проворные и ловкие пальцы во всей компании.
Работа заняла несколько часов. После того как все соты вскрыли, к ним надо было приладить медогонку, причем поворачивать приводную рукоятку доверили Анжеле. Девочка трепетно следовала сердитым наставлениям отца: «Да-да, так, только давай помедленнее Да, вот сейчас хорошо Взгляни сюда! Мед начинает выступать из сот. А теперь снова медленнее. Не крути ручку со всей силы! Погоди немного. Помедленнее, Анжела, помедленнее!» Можно было подумать, что он, сидя на облучке фургона, разговаривает с лошадьми.
Занятие требовало определенных усилий. Чем медленнее проворачивала ручку Анжела, тем больше времени уходило на то, чтобы выдавить мед в ведерко медогонки. Но если вертеть ручку быстрее, в мед попадет слишком много воска.
Девочка быстро устала, и ее подменил Алоис-младший. Теперь работали молча, в кухне царила полная тишина, и было слышно, как капли меда скатываются по внутренним стенкам ведерка.
При помощи краника на самом дне медогонки мед подавали в тазик. Клара вооружилась двумя ситамикрупным и частым. Но призвала всю родню к терпению. Совершенно необходимо, объявила она, подождать еще часок, пока они с Анжелой не отфильтруют продукт сквозь марлю. Более того, она преисполнилась решимости не дать пропасть и воску. Пчелиный воск, сказала она, чрезвычайно ценен. Из него получаются самые лучшие свечи. Так ей объяснил у себя в лавке господин Ростенмайер. Алоис презрительно хмыкнул. «Такое я и сам мог тебе объяснить»,сказал он.
Главным нетерпеливцем оказался Ади. Ему хотелось меду, причем немедленно. Но даже мать осталась безучастна к его мольбам.
Наберись терпения,сказала она.Меду нужно осесть.
Он уже готов! Я хочу его попробовать!
Нет. В нем еще полно пенок.
Мне все равно.
Тебе нельзя. Мед с пенками невкусный.
Вкусный!
Нет, дружок, невкусный, и у тебя от него будут газики.
Клара понятия не имела, так это на самом деле или нет, но ей было безразлично. Похоже на правдуи ладно. А кроме того, Ади полезно малость подождать. Пусть вырабатывает терпение, это чрезвычайно важная и полезная черта характера.
Слезы навернулись мальчику на глаза. Чего и следовало ожидать. Стоило ему не получить того, что хочется, и он тут же принимался хныкать.
Подумай о меде,сказала она сыну.Чего только не довелось ему претерпеть. Это же целая история! Сначала он мирно жил да поживал, и пчелы были его подружками. Но вот они куда-то пропали, и что же приключилось с ним далее? Мы его трясли, мы его соскребали. Потом мы его сцеживали. А сейчас мед и сам не знает, где находится. Пусть немного осядет. А мы подождем. И завтра устроим себе настоящее пиршество.
5
Однако на следующий день никакого пиршества устроить не удалось. На поверхность меда выступили пенки и кусочки воска. Клара старательно удалила их и настояла на том, чтобы пирушку отложили на неопределенное время.
Клара почему-то решила, что мед нужно каждый день взбалтывать. Стоило ей выйти на кухню, она принималась перемешивать его по десять минут (и более), после чего требовала, чтобы Анжела или Алоис-младший вопреки их отчаянным протестам подменяли ее за этим занятием.
Всей семьей, говорила она, нужно трудиться, чтобы их общий мед не затвердел. Она запомнила это с детства. Бывают ситуации, думала она, в которых жена оказывается дальновиднее мужа. А почему бы и нет? Бог припасает разные дары для каждого.
В конце концов Клара объявила, что мед готов, а значит, можно устраивать пиршество. Алоис-старший хотел пригласить Старика, но Клара категорически воспротивилась. «Это семейный праздник»,сказала она.
Так что они, взяв по ложке, встали в кружоквсе, кроме маленькой Паулы, которую Клара держала на руках и кормила с указательного пальца. Остальные облизывали ложки. Всем сразу же захотелось еще. Клара испекла кекс, нарезала на куски и предложила обмакивать их в мед, но и Алоис-старший, и Алоис-младший, и Анжела, и Ади предпочли орудовать ложками, подъедая с них, облизывая и вновь окуная в мед.
Выглядело это так, будто они опьянели. Причем все сразу. Каждый по-своему, члены семьи Гитлер испытывали сейчас полное блаженство. Алоису-старшему мед почему-то напомнил настоящий французский коньяк, который он и пробовал-то всего три раза в жизни. Да, этот мед оказался просто волшебным. Алоис вспомнил о Фанни, чего не позволял себе уже долгие годы. Какие штучки она выделывала! Что за блядищаодна на тыщу! Правда, она за это поплатилась. Кончила она плохо. Умерла молодой. Но разве нельзя сказать, что она умерла из-за безумной любви к нему? Мысль о столь сладостном самопожертвовании, воспоминания о восторгах, о том, как они с Фанни обманывали Анну Глассль, -все это вдруг перемешалось и стало отдавать на вкус медом, да, он как будто и впрямь напился.
А Клара, не уставая благодарить Господа за Его щедрость, вспомнила об одном парне, с которым когда-то давным-давно гуляла в родном Шпитале, за год или за два до того, как туда приехал Алоис, Дядюшка, которому суждено было стать единственным мужчиной в ее жизни. А тот паренькаким он был красавчиком! Однажды они хорошо подержались за руки, хотя и не целовались, чего не было, того не было. Но, должно быть, сегодняшний мед исподтишка прокрался к ней прямо в сердце, потому что она вспомнилаи вспомнила с удовольствием,как была счастлива, когда они держались за руки (а руки у него были здоровенные, самые настоящие лапищи), куда счастливее, чем когда-либо с Алоисом. Но такова жизнь. Относиться к ней следует с опаской. Нельзя вкушать мед каждый день. Она заставила себя отложить ложку в сторону и взяться за кекс.
Алоис-младший думал о Старике. О том, как тот на него смотрел. Бараньими глазами. Старик выглядел так, словно готов раскрыть рот, облизать губы и сделать то, что кое-какие мальчики младше Алоиса уже, бывало, делали ему в Шпитале. Разок-другой. А потом и гораздо чаще. Мед не лжет. И ему это нравится. Он пробовал подбить на это девчонку, но та отказалась.
Сейчас он вспомнил о том, как его самого принуждали к этому парни постарше. Один даже заломил ему руку. А когда Алоис заорал: нет, не буду, со всей силы заехал ему в живот. Но у Алоиса хватило ума блевануть. И это отпугнуло парня. Так что теперь, наверное, стоит попробовать со Стариком. А уж потом заняться той самой девчонкой. Покатать ее на Улане. Без седла.
Анжела уплыла куда-то далеко. Так вкусно ей не было еще никогда. И так сладко. Ей чудилось, будто в ее теле поселился какой-то другой человек, это было ей в диковинку, но необычайно приятно. Но разве это нормально, когда что-нибудь нравится тебе так сильно?
Если у кого-нибудь возникнет вопрос, каким образом бесу вроде меня удалось проникнуть в души целой семье (при том что моим клиентом был только маленький Адольф), я отвечу, что все дело в меде. Среди бесовских способностей есть и такая: мы умеем пропитывать собою то или иное вещество, не больше и не меньше. Пуская в ход это умение, мы на недолгий период можем войти в сознание мужчины, женщины или ребенка. Эту деликатную связь наряду с нами инстинктивно чувствуют порой и люди. Так что Клара не зря месила мед в течение нескольких дней, перед тем как его попробовать. Я подозреваю, что таким образом она воздвигала перед нами дополнительную преграду.
На Эдмунда и Паулу я времени, можно сказать, не тратил. Чуть ли не сразу же после начала пиршества малыш сначала подавился, а потом обкакался, тогда как у крошки начались желудочные колики. Но все же не совсем сразу. А в первые минуты и тот и другая улыбались, демонстрируя такое блаженство, что, глядя на них, старшие не смогли удержаться от смеха.
Интереснее всех вел себя Ади. Как я и предположил заранее, мед произвел на него совершенно сокрушительное впечатление. Примерно в такое же состояние мог бы прийти Алоис-младший, хлебни он шнапсу на пустой желудок. Ади бросился целовать мокрым ртом Клару и Анжелу, получая явное удовольствие от визга, с которым они принялись стирать с губ следы его поцелуев. Особенно сильно запаниковала Клара. К тому же вечно вытирать рот давно вошло у нее в привычку. Теперь же, поняв, что мальчик заметил, какое она испытывает отвращение, и на глаза его уже навернулись слезы, а смех звучит все более и более истерически, она сама прижала его к груди и поцеловала со всей мышечной суровостью честно исполняемого материнского долга, тогда как Адольф, не понимая, поощряют его или наказывают еще большим презрением, потянулся к Анжеле и ткнул ее в голову испачканным в меду пальцем.
Анжела в ответ прикрикнула на него, причем с ненавистью. Малолетний негодяй вывел ее из состояния блаженной дремы. Но не успела она хорошенько огрызнуться, как внимание Ади уже переключилось на Алоиса-младшего, который, однако, окоротил брата грозным взглядом.
Оставался Эдмунд. Ади шлепком размазал по голове у Эдмунда столько меда, что двухлетний малыш от испуга обкакался еще раз, после чего Адольф, указав на него пальцем, презрительно заявил:
Знаешь, мама, когда мне было два года, я уже просился. А этот Эдмунд, он такой засранец!
Тем самым Адольф предоставил Анжеле возможность взять быстрый реванш. Старшая сестра тут же доложила мачехе, что, собственно говоря, произошло, причем расписала это так красочно, что Клара тут же обрушилась на Ади со словами, каких никогда не употребляла раньше, по крайней мере применительно к нему:
Какой позор. Как ты этого не понимаешь? Нельзя обижать маленьких. Как ты можешь быть такой гадиной? Бог тебя за это накажет. И нас всех тоже.Произносила она все это с неподдельным ужасом. Ей не хотелось омрачать семейное пиршество, но у нее не оставалось другого выбора. Она обязана была сказать эторади всей семьи, ради Анжелы, ради малыша Эдмунда, и впрямь обкакавшегося.И за что? За что, спрашивается? Эдмунд тебя так любит.
На этот раз ей по-настоящему захотелось довести Ади до слез. Но, увы, слезы навернулись на глаза у нее самой. Адольф (не исключено, из-за меда) чувствовал себя в свои шесть с половиной лет такой важной персоной, как никогда раньше. Материнские упреки не огорчили его, а всего-навсего разозлили. Он с яростью посмотрел на ябеду Анжелу. Я никогда не прощу ей этого, подумал он. Никогда! И еще увижу, как она горит в аду. Мальчик злился и вместе с тем был горд собой. Как-никак, ему удалось довести до слез родную мать. Ну и пусть поплачет разок. Не все же мне плакать. Ей это послужит хорошим уроком.
6
Сейчас мне придется описать половой акт между Алоисом-младшим и Стариком. Я проделаю это не без отвращения. Поймите правильно, в таких вопросах у меня отсутствуют малейшие предрассудки. Бесам полагается проявлять интерес к соитиям в любой форме: самозабвенным, мимолетным, извращенным, да хоть, как говорят в Америке, среднесемейным: «Я залез на нее, и поехало». Разумеется, куда любопытнее для нас все, что не входит в реестрик благопристойного; рутина, она и есть рутина. Хотя, в любом случае, первому совокуплению той или иной пары мы уделяем особое внимание, называя его первачком. Ставки тут высоки. Редкий первачок обходится без присутствия Маэстро, да и Б-на тоже. Ебляесли воспользоваться грубым, но чрезвычайно выразительным и повсеместно распространенным словцом, в котором столько мясного, скоромного, а в иных случаях и жирного,представляет интерес для обеих сторон вечного конфликта. Многое может случиться в мгновения случки, причем случиться стремительно! Человек моментально избавляется от прежних привычек, которыми, подобно мешкам с песком, укреплены траншеи, затрудняющие доступ в его душу.
Ничего удивительного поэтому, что мы свободны от предрассудков и неизменно заинтригованы инициальным сношением. Ослабит оно наши позиции или, напротив, упрочит их?
И тем не менее происходившее на сей раз вызвало у меня брезгливость. Старик, сделав несколько комплиментов и произнеся пару-тройку банальностей, призванных замаскировать исключительное удовольствие (и моментальный страх: а что, если ничего не получится?) при виде Алоиса-младшего, появившегося у него на пороге, достаточно быстро сообразил (не зря же его специфический любовный опыт насчитывал несколько десятилетий), что подросток прибыл к нему именно и только за тем, что Старик и сам мечтал предложить емумечтал с тех самых пор, как впервые его увидел.
Как я рад тому, что ты пришел,повторил он несколько раз в первые минуты визита, и Алоис в конце концов соизволил ответить:
Да, вот он я.
Алоис привязал Улана метрах в пятнадцати от входа в лачугу, но Старику было слышно, как конь бьет хвостом по крупу, отгоняя слепней. Не теряя более ни секунды на разговоры, он подошел к Алоису, опустился перед ним на колени и положил руки ему на бедра. В ответ на что Алоис тут же подался вперед, расстегнул ширинку и вставил уже налившийся кровью член в изголодавшиеся за долгие годы простоя старческие уста.
После чего и наступили те несколько секунд, в течение которых я испытал отвращение. Будучи свободен от предрассудков, я, однако же, не лишен вкуса, а Старик повел себя, на мой взгляд, просто пошло. Он захлебнулсясначала собственной слюной, потом спермой Алоиса (а это был могучий разряд),захаркал и, как дитя, описался. Это был, так сказать, компенсированный оргазм, лучшее мочеиспускание за много мучительных месяцев. И тут же Старик накинулся на Алоиса, осыпая его поцелуями и бормоча нежные слова, повторять которые я здесь не намерен. «Сладкий мой, друг сердечный»вот, пожалуй, и все, что уместно привести на пробу, причем даже эти слова прозвучали предельно абсурдно, потому что Алоиса (хоть он и не был моим клиентом) отличало полное бессердечие. И дружить он не мог ни с кем, кроме самого себя. Подобно многим юношам, он сразу же после однополого акта проникся отвращением к партнеру и постарался отвязаться от него как можно быстрее.