Проговорив эту «дерзость», молодая девушка встала из-за стола и ушла в свою комнату.
Тетка что-то хотела сказать в свое и Ольги Константиновны оправдание, но Клавдия так на нее взглянула, что старушка, боясь начинавшейся уже обычной неприятной сцены, замолчала.
Я к вашим услугам, говорила молодая девушка, входя к Смельскому. Прикажете раздеться, господин художник?..
Пожалуйста, я вас ждал
И Смельский, чтоб не выдать себя, свою непреодолимую, молниеносную страсть к этой чудной, странной девушке, стал готовить или делать вид, что готовит полотно. Долголетнее воздержание, целомудрие еще больше взвинчивали его физическое влечение к этой красавице. Из ее искреннего разговора, сблизившего их моментально между собой, он понял, что Клавдия непосредственная, порывистая натура и что она живет только одним чувством, не думая о последствиях. Во всех ее речах, в тоне ее голоса он заметил, что он безумно ей понравился.
Я готова, сказала между тем насмешливо молодая девушка и, совершенно обнаженная, благоуханная, подошла к Смельскому.
Я сейчас придам вам позу, дрожащим голосом произнес художник, я сейчас Но, нет, я не могу Уйдите, пожалуйста Я и себя, и вас погублю, прибавил он, задыхаясь, и протянул руки к Клавдии.
Она отступила от него к дивану и прошептала:
Погубите, но и полюбите
Уйдите, прошу вас! вновь умоляюще сказал Смельский и, подойдя к девушке, стал осыпать ее тело поцелуями
Уйти! Но дайте прежде одеться, голой нельзя, воскликнула в полузабытьи Клавдия, не уклоняясь от поцелуев юноши.
Ее нетронутое тело инстинктивно чувствовало власть другого девственного тела и не могло сопротивляться потоку безумной страсти.
Ослепленная красотой возбужденного лица, прекрасного лица бога-юноши, она привлекла к себе голову художника и, отвечая на поцелуи Смельского, сладострастно шептала:
Бери меня, я твоя Теперь или никогда!..
VIIНОЧЬ НАСЛАЖДЕНИЙ
Клавдия, сама не своя, вернулась в свою девичью спальню. Румянец стыда и неизведанных доселе наслаждений заливал ее лицо. Но обычное спокойствие скоро вернулось к ней.
«Хорошо, нечего сказать, подумала со смехом она, прошел мой первый дебют в роли натурщицы! Но что с воза упалопропало Есть о чем сожалеть?! Не сейчас, так когда-нибудь надо. А то, пожалуй, дойдешь до такого состояния, что встречному-поперечному отдашься. Он же красив, как изваянье»
Однако, как ни утешала себя Клавдия, но какая-то тоска наполняла ее существо и какой-то тайный голос осуждал ее внезапное падение, любовь к человеку, которого она почти не знала и который только очаровал ее, как змея, своею необыкновенною красотою Невольные слезы раскаянья оросили щеки чистой, но изломанной вконец жизнью и воспитанием девушки.
«Пора перестать слезы крокодиловы лить, вновь сказала себе Клавдия. Будь, что будет, а пока нас ждут наслажденья Я дала ему обещанье прийти ночью, а не подумала, как это сделать Сейчас семь часов Скажу своим, что пойду к подруге для совместных занятий и там переночую. Думаю, что никто не заметит, как я шмыгну в его комнату: она достаточно удалена от наших. Не будут же они подслушивать у двери. А если и подслушаютмне-то что?.. Явольный казак! Ему только неловко Далее же мы устроим припадок»
Когда Клавдия явилась к художнику, он был занят писанием обычного стихотворного фельетона для газеты. Стихотворство ему давалось легко, но сегодня стихи что-то не вытанцовывались. Душа юноши была преисполнена только что случившимся Он ощущал это впервые в жизни Стыд, совесть, все поглотила эта страшная сила Перед ним была только Клавдия, ее роскошное тело, ее сладострастный взгляд!.. Последствия любви его не тревожили, а между тем, он был честный человек. И в этот, так сказать, момент вступления в новую жизнь изволь писать стихи о беспорядках и грязной воде бань! Поневоле «творчество» не удавалось. А писать нужно обязательно, иначе потеряешь хороший и сравнительно легкий заработок.
Творю различные глупости, сказал, обнимая страстно вошедшую Клавдию, Смельский. Проклятое ремесло!
Покажи! воскликнула молодая девушка и сама взяла в руки исписанный стихами длинный листок. Фи, какая проза! И не стыдно тебе писать такие глупости! Какой ты, однако! Вместо того, чтобы писать обо мне, пишешь сегодня о каких-то банях!..
Я сказал вам тебе, промолвил с горечью юноша, проклятое ремесло в такой момент писать пошлости и он стал страстно целовать девушку.
Постой, постой! Ты меня задушишь Лучше пиши о банях Я не уйду от тебя Доканчивай стихи: «Сегодня я про баню в стихах забарабаню»
Нет, я не могу, не в силах, когда ты здесь, писать про пошлости!.. Пусть редактор меня костит! Не могу
А разве твои глупости так нужны для газеты?
Стало быть, нужны, если публика требует. Вот, хороших стихов не читают Пошлости давай
Мало-помалу Смельский стал горячо говорить о своей борьбе за существование, о тяжелом детстве, о муках злободневного писателя.
Клавдия с интересом слушала эту исповедь талантливого человека, сочувствовала его терзаниям, начиная понимать все мелочи, ужасные мелочи жизни газетных тружеников.
У меня был товарищ, говорил, между тем, художник, милый, способный Заволокла его журнальная трясина Он писал уголовные романы и зарабатывал большие деньги, которые сгубили его И не мудрено: душа алкала настоящего творчества, а он принужден был писать для улицы ерунду! За последнее время жизни он пил Придет ко мне пьяный и просит: ради Бога, напиши ему продолжение романа для завтрашнего номера газеты! Расскажет героев, на чем он остановился, как продолжать повествование Ну, я и пишу за него роман
Что ж, он умер теперь? перебила его Клавдия.
Да, грустно сказал Смельский. Но будет об этом! Лучше посвящу я своей богине стихи, чтоб доказать, что и я не лишен «искры Божией» Хочешь?!
И, привлекая к себе девушку, художник начал импровизировать:
Я полюбил тебя всей силой первой страсти
Ты для менянемеркнущий рассвет!..
Тывся порыв, дыханье чудной власти!
Я ждал тебя, страдая столько лет
Я умереть готов, безумно наслаждаясь
Тобой одной Казни меня, казни!
От ран твоей любви как бог перерождаясь,
Прошу тебя, зажги священные огни!
Пускай на них сгорит трепещущее тело,
И прах его развеет вихрь любви!
Приди, приди ко мне!.. Замучь, без думы, смело
И кровью ран мне сердце обнови!..
Милый, милый! прошептала в ответ страстно Клавдия. Я твоя, твоя, хороший мой мальчик
Было довольно поздно Лампа догорела Наступившая тьма еле-еле освещала фигуры двух счастливых любовников
VIIIПРИПАДОК
Как ни в чем не бывало, вошла рано утром в свою комнату Клавдия. Сняв шляпу и надетую для отвода глаз кофточку, девушка в изнеможении легла в постель. Сильно побледневшее лицо ее говорило о бессонной ночи
Что с тобой? испуганно спросила ее тетка. Ты пришла домой вместо того, чтобы идти от подруги прямо в гимназию
Ах, забудьте про свою гимназию! раздраженно крикнула, а не сказала, девушка. Видите, я нездорова!
Не прикажешь ли послать за доктором, Клаша? уже ласково промолвила тетушка.
Убирайтесь вы со своим доктором! так же раздраженно ответила Клавдия. Оставьте меня в покое Я хочу спать Уходите
Не дожидаясь вторичного приглашения, старуха ушла. Клавдия моментально разделась и, обняв подушку, моментально заснула.
Настал час обеда, а девушка все спала.
Хотя не любила старуха Льговская объясняться с «трепалкой» Ольгой Константиновной, но, ввиду такого странного поведения своей любимицы, она пожелала узнать у ее матери, что с ней.
Ничего, ответила хладнокровно Льговская. Просто шаль и нежелание учиться.
А не знаете, любопытствовала старуха, у какой она подруги ночевала?
Я разве знаю? У нее их много. К путным не пойдет. Небось, со студентами всю ночь толковала. Мировые вопросы разрешали Уж несдобровать ей Живо ее «разовьют»
С вами, Ольга Константиновна, обидчиво сказала старуха, лучше не говорить. О дочери вы, как о посторонней, беседуете Вам, кажется, все равно