Прошу прощения за такой визит, сказал Олег, усаживаясь на стул, но нам надо было поговорить с вашим сыном. Он очень переживает из-за смерти брата.
Их реакция была такой, как если бы Олег достал пистолет и разрядил всю обойму прямо у них над ухом. Гава семейства мигом протрезвел, а его супруга уронила сковородку на пол. Они оба уставились на Олега и меня, и в их взгляде, в позах, во всем читалось: «Не смей даже заикаться о нем».
Олег же посмотрел на них и сказал:
Я понимаю, что и вам тяжело. Правда, понимаю. Я очень хорошо знаю, каким был ваш старший.
И он стал рассказывать об их умершем сыне. О том, каким он был целеустремленным, добрым и умным. Он рассказывал им то же, что мы только что узнали от моего знакомого, только намного больше и полнее. Он не просто рассказывал имон вызывал их слезы своим рассказом.
Я уже просто не понимал, что происходит, поскольку у меня начинало возникать ощущение, что покойный сам стоит за плечом Олега и кивает каждому его слову.
Когда же, наконец, Олег закончил рассказывать родителям об их сыне, глава семейства посмотрел на него и сказал:
Вы были знакомы очень хорошо. За что с ним так?
Я не служил с ним. И я не могу сказать, что именно там произошло. Но могу сказать, что у вас есть и другой сын, которому вы сейчас очень нужны, и который не справится со всем, что на него свалилось, без вашей помощи. Мы сейчас говорили с ним и видели, как он тоскует по брату. Поверьте, если вас хоть немного заботит его судьба, то ему нужна ваша поддержка и все ваши силы, чтобы не сломаться. Он хороший мальчик, и если вы хотите дать ему хоть один шанс чего-то добиться в этой жизнипомогите ему.
Оба родителя посмотрели на нас, и мне неожиданно стало не по себе. Если там, во время разговора в комнате, я чувствовал все и захлебывался чувствами, эмоциями и ощущениями, то сейчас, под взглядом отца погибшего, я не чувствовал ничего. Вообще ничего.
Спасибо вам, что напомнили, молодой человек. И спасибо за вашу заботу.
Я не к вам обращаюсь, сказал ему Олег, я обращаюсь к матери, взрастившей двух великолепных сыновей, которыми она может гордиться, в отличие от пьяницы мужа, который использует смерть сына как повод напиться.
В следующую секунду Олега сгребли за ворот рубашки и стали перетаскивать через стол. Я дернулся было, чтобы помочь, но заметил его жест«не вмешивайся».
Ты пожалеешь, прошипел отец погибшего в лицо Олегу.
Сомневаюсь, ответил он, ведь если вы сделаете мне хоть что-то, то это только покажет, насколько я был прав.
Я не понимал, зачем Олег так нарывается на неприятности. В следующую секунду занесенный кулак начал движение и
И Олег улетел на тот стул, с которого его стащили, а кулак со всего размаху впечатался в стену. Затем еще и еще. Он бил до тех пор, пока кулак не стал похож на кровавое месиво, а после этого, не обращая внимания на кровь и боль, он закрыл лицо руками и зарыдал.
Извините. Нам пора. Идем, кивнул мне Олег, и мы торопливо покинули квартиру.
Выбравшись во двор, Олег зашарил по карманам и, торопливо вытащив сигарету, прикурил ее трясущимися руками.
Понял? хрипло спросил Олег.
Много чего понял, но не все. Объяснишь?
С тебя пиво.
Я порылся в карманах и обнаружил деньги на несколько бутылок.
Идет.
Купив пиво, мы устроились в одном из известных мне потайных уголков нашего района. Олег посмотрел на меня и, откупорив первую бутылку, спросил:
Что чувствовал, что понял?
От моего другадо фига всего. От его материболь, отчаяние. Потом страх и черт его знает, что это было. Ну, а его отецвот этого я совсем не понимаю.
Значит, с него и начнем, в перерывах между бульканьями донеслось от Олега.
Я не понимаю, что с ним было. Он как будто вообще ничего не чувствовал.
Так и есть. Он действительно ничего не чувствовал. Оглушенный болью от потери сына, он не мог уже ничего чувствовать и здраво соображать. Он пытался забыться в выпивке, а ему было нужно вовсе не это. Ему нужно было вытащить себя из этого состояния, а для этогоего надо было подвергнуть сильнейшим эмоциям. Я выбрал гнев. А можно было бы по-другому. Можно было бы, к примеру, взять в заложники его сына. Это тоже ему мозги бы вправило.
А мать?
С ней ты почти правильно все назвал. Боль, отчаяние, страх Потом облегчение. Понимание, что в ее жизни еще есть смысл. Что же касается твоего другаговорить ничего не буду. Ты уже все понял.
За то время, пока Олег говорил мне это, он успел прикончить три бутылки пива и уже откупоривал четвертую.
В общем, готовься, паренек, сказал Олег, с завтрашнего дня начну тебя учить.
Эй, я же еще не сказал, хочу ли
Хочешь. Иначе бы не напросился сегодня со мной, да и к родителям бы потом не пошел. Хочешь, поскольку все чувствуешь. Хочешь, потому что дуреешь с этого сильнее, чем от водки. Хочешь, потому что увидел, что я делаю с людьми и почувствовал, как у них внутри все меняется. Хочешь учиться, потому что хочешь уметь вызывать это же сам. Если я ошибся сейчас, то готов с нуля устроить тебе всю твою личную жизнь. Ну что, придется?
Нет. Ты прав. Во всем прав. Хотя я и не понимаю, как тебе это удается.
Поймешь. Все поймешь.
И четвертая опустевшая бутылка полетела в кусты.
Глава четвертая
Олег со скептицизмом смотрел на тетрадку с ручкой, которые я вытащил из-за пазухи.
Это что? поинтересовался он.
Ты же будешь учить. Может чего записывать придется, вот я и приготовил.
Мы встретились с ним на следующий день, в том же месте, где вчера ночью он пил пиво после визита к той семье.
Ты шутишь. Убери это и больше никогда не доставай. Не веди никаких записей о том, что я тебе буду рассказывать. Никогда. Пойми ты, это все идет, в первую очередь, от сердца и души, а уже потом от разума и здравого смысла. Здесь нет точных характеристик. Здесь нет и узколобых правил, которыми ограничивают себя те же психологи, которых ты как-то упоминал. Здесь понятия о нормальном и ненормальном размазываются до неузнаваемости, и границы между ними стираются. Вот смотри: ты считаешь, что причинить человеку жуткую, неимоверную боль это плохо?
Да, но
Вот в том то и дело, что «НО». Вчера мы причиняли людям боль. Мы заставляли их вспомнить то, что болело в их душе. Мы ковырялись в еще открытой и не затянувшейся ране. Для чего? Для того, чтобы в дальнейшем они могли нормально жить. Мы не целимся на очень уж близкую перспективу, кроме тех случаев, когда это необходимо. Мы нацеливаемся на всю жизнь человека. Мы задаем ей русло, а дальшепусть сам управляет. Мы выдергиваем пару камней из этого русла, которые рассекают воду и скапливают посреди реки весь мусор. Помогаем ли мы этими действиями людям? Да. Жестоки ли мы к ним? По необходимости.
По необходимости?
Запомни это слово, паренек, оно тебе скоро в ночных кошмарах являться будет.
У меня нет ночных кошмаров.
Будут. И еще какие. Чуть попозже, когда насмотришься на все. И тогда сну без сновидений будешь радоваться как манне небесной.
Извини, но я что-то не понимаю. С чего вдруг они у меня появятся? Психика у меня крепкая
Не смеши Крепкая. Может, пока и крепкая, но вот только есть одно «но». Когда начинаешь работать с «клиентом» волей или неволей «влезаешь» в его шкуру. Ты уже не отделяешь себя от него. Просто, в отличие от него, ты понимаешь, что ты что-то ищешь и анализируешь все изменения, а онпросто это чувствует. После того, как «отсоединяешься», у тебя в голове такой бардак, что хоть ложись и помирай. На тебе все еще висят чувства «клиента», да и твои чувства к нему дают о себе знать. Плюс еще сопереживание. А теперь представь, что в этом коктейле есть и одиночество, и тоска, от которой выть охота, и дикий страх перед всеми вокруг. И попробуй не спятить в первый час. Дальше-то проще, а вот первый час Поверь, это самое тяжелое. А теперь еще усложним. «Клиент» не один, а как вчератрое. Поверь, кошмары у тебя появятся.
Ты поэтому столько пива пьешь?
Да. И нет.
Это как?
Да, я пью, чтобы расслабиться и напряжение сбросить. Нет, пиво я пью не поэтому. Просто вкус нравится.
Ладно, это в принципе не мое дело. С чего мы начнем?