Сын, собиравшийся было скомкать отпечатанную страницу, застыл, сжимая в кулаке бумагу.
Вторая дочь, в библиотеке, затаила дыхание, дав темным чернилам с почти различимым шипением беспрепятственно высохнуть на полпути к странице.
Кухарка остановилась, держа руку на выключателе.
Ни звука.
Тишина.
Только шелест холодного ветра, залетевшего в какое-то дальнее разбитое окно и гуляющего по комнатам.
Все головы, каждая в своей комнате, повернулись, посмотрели сперва на едва заметное шевеление коврового ворса, ласкаемого дыханием ветра, проскользнувшего под каждую дверь. Потом их взгляды метнулись к медным ручкам дверей.
Каждая дверь имела свою оборону, у каждой была система защиты — щеколда, цепочка, засовы, ключи. Мать за те годы, когда ее странности развивались, раскручиваясь как юла, пока не дошли до полного абсурда, носилась с этими дверями так, будто каждая из них была драгоценным, удивительным и новым живым существом.
Пока болезнь бесцеремонно не уложила ее в постель, она годами твердила всем, что боится всякой комнаты, которая не можетмгновенно превратиться в крепость! Дом, где живут женщины (сын Роберт редко спускался со своей верхотуры), требовал средств быстрой защиты от слепой алчности, зависти и насилия этого мира, чья лихорадочная похоть лишь немного умерялась зимой.
Такова была ее теория.
— На что нам столько замков! — возмущалась Элис много лет назад.
— Настанет день, — отвечала ей мать, — и ты возблагодаришь Бога за один-единственный крепкий замок.
— Но грабителю, — говорила Элис, — достаточно всего лишь разбить окно, открыть эти глупые замки и…
— Разбить окно! И тем самымпредупредить нас? Чепуха!
— Все было бы гораздо проще, если бы мы попросту держали деньги вбанке .
— Опять чепуха! В двадцать девятом я хорошо узнала, что значит отнять у бедняка последнюю монету! У меня пистолет под подушкой, а деньги под кроватью! Я сама — Первый национальный банк Оук-Грин-Айленда!
— Банк с капиталом в сорок тысяч долларов?
— Замолчи! Почему бы тебе не выйти на улицу и не покричать об этом на всех углах? Кроме того, злодеи могут прийти не только за деньгами. А за тобой, за Мэделин… за мной!
— Мама, мама! Мы же старые девы, будем смотреть правде в глаза.
— Мы женщины, не забывай,женщины . А где остальные пистолеты?
— По одному в каждой комнате, мама.
И вот так, из года в год, вся эта домашняя артиллерия заряжалась и приводилась в боевую готовность, люки задраивались и отдраивались в зависимости от времени года. Вверх и вниз по проводам бежал сигнал внутреннего телефона, работающего от батарей. Дочери, хотя и не без улыбки, согласились на установку этих телефонов: по крайней мере, это избавит от необходимости кричать с этажа на этаж.
— А почему бы одновременно, — предложила Элис, — не обрезать внешний телефон? Вот уже давно никто из города из-за озера не звонил ни мне, ни Мэделин.
— К черту этот телефон! — подхватила Мэделин. — Каждый месяц, он стоит нам кучу денег! Ну комумы можем туда звонить?
— Мужланы, — отозвался Роберт, направляясь на свой чердак. — Все они мужланы.
И вот сейчас, глубокой зимней ночью, послышался один-единственный, одинокий звук. Звук разбивающегося оконного стекла, словно тонкий звон лопнувшего винного бокала, словно пробуждение от долгого и уютного зимнего сна.
Все пятеро обитателей этого дома-острова превратились в белые статуи.
Если бы кто-то заглянул в окна каждой комнаты, он бы подумал, что это музей восковых фигур. Каждый его обитатель, застывший от ужаса, был представлен в последнее мгновение работы мысли: когда пришло осознание.