Винцесь МудровПоследняя репетиция
Последняя репетиция
Вода с утра была прохладной. Он даже охнул, нырнув под волну. Далеко, однако, не заплывал. Проплыл не более десяти ярдов, и повернул обратно. Пару лет назад, на Канарах, его потянуло отливом в открытое море, с той поры остерегался заплывать далеко от берега.
Шезлонг приятно согрел спину, в лицо повеяло йодистым духом водорослей, и не успел сомкнуть век, как сразутак всегда бывает после купания в холодной водепогрузился в дремоту.
Солнце медленно гасло, рассыпалось тусклыми бликами по неспокойной воде, розовым пожаром отражалось в окнах старых, увитых плющом домов на Менлов-авеню. Он жал на педали велосипеда и серый асфальт мягко ложился под колеса
Джонни! крикнули неподалеку и он очнулся. Кажется, заснул на мгновение, а между тем на горизонтетам, где море сливалось с небом, успел возникнуть белый корабль, который медленно, почти незаметно для глаз, плыл в утренней дымке.
Джонни! Вода холодная. Я тебе не разрешаю купаться! кричала, с заметным корнуэльским акцентом, дородная землячка. Тот, кому она кричалазагорелый белоголовый мальчишказаходил по колено в воду и тут же отбегал, спасаясь от накатистой волны.
В душном, обставленной в восточном стиле гостиничном номере, плохо спалось, и с первым солнечным лучом, что пронзил неплотные жалюзи, он отправился к морю.
Народу на пляже было мало: женщина с внуком, еще какие-то белотелые типы, с виду, скандинавы. Чуть поодаль играли в бадминтон рыжеволосая девушка с парнем.
Он снял темные очки, потер глаза. От солнечного света и бешенства ярких красок кольнуло в висках. Особенно впечатляла зеленая стена олеандров, что окружала пляж. В этот миг девушка, подбирая волан из-под ног, глянула в его сторону, и пришлось торопливо надвинуть очки на переносицу. Рыжуха так и замерла, согнувшись, и волан выпал из тонких пальцев. Он затаил дыхание, положил руки на лоб, чтобы хоть как-то прикрыть лицо, краем глаза взглянул на девушку. Та выпрямилась, что-то сказала парню, и тот с улыбкой махнул рукой.
Уф-ф вырвалось из груди. Слегка приподняв очки, он стал смотреть на белый корабль, что плыл навстречу солнцу.
Это был третий день отдыхатут, на острове, посреди белогривого Эгейского моря. И хотя в отеле было полно земляков и еще больше американцев, его до сих пор никто не узнал. Правда, даже вечером, приходилось ходить в темных очках.
Корабль загудел на прощание, слился с сиреневой дымкой.
Он сомкнул веки и подумал, что стоило бы взять на прокат велосипед и проехаться, как в юности, по пыльным проселкам. В памяти опять возникла Менлов-авеню, улица детства, а в сознании родилась сочиненная им песня. Вначале песня звучала глухо, невнятно, и вдруг взорвалась гитарными аккордами. Довелось встряхнул головой, и музыкальные отголоски, смешавшись с шумом прибоя, отозвались где-то на другом конце пляжа.
Давай еще раз, без гитар, выдохнул Никосчернявый девятнадцатилетний парень. Йорго, дай ритм.
Йорго, белоголовый подросток, грохнул по большой тарелке и мелко застучал по барабанам.
She loves you, yeah! yeah! yeah! yeah! грянули в четыре глотки, но последнее «е-е» опять не получилось.
Не то поём. Слушаем еще раз.
Никос включил магнитофон и веранда наполнилась высокими «битловскими» голосами.
Нам так не спеть, уныло проговорил басист Спирос, мельком глянув на часы. По утрам Спирос ловил с отцом губки в заливе и должен был бежать к пирсу.
Ладно. Прогоним последний куплети разбегаемся.
Никос махнул барабанщику, ударил по гитарным струнам, но сам не запел. Слушал, кто фальшивит: Манол, Йорго или Спирос?
Никто и не заметил, как на танцевальной площадке появился чувак в модной белой рубашке и в таких же белых шортах.
Калимера! поздоровался незнакомец, потом заговорил по-английски, и все вопросительно взглянули сначала на гостя, а потом на басиста. Спирос два года жил с родителями в Глазго и хорошо знал английский язык.
Говорит, последнее «е-е» нужно брать на терцию ниже.
«Янки», подумал Никос. В прошлом году он работал кельнером на морском пароме, выучил несколько английских фраз, и первая фраза, которую вспомнил, была:
Go away!
Гостя такие слова не смутили.
It's our song, произнес он с улыбкой.
Никос понял без переводчика. Такие слова его возмутили.
Это песня «Битлз»! Ты хотя бы знаешь, кто такие «Битлз»?! Никос произнес это по-гречески, но янки его понял и все с той же наглой улыбкой кивнул головой.
Спирос что-то крикнул незнакомцу, тот пошел было к эстраде, но вдруг остановился, щелкнул пальцем по часам. Постояв еще минутку, иностранный гость помахал им рукой и двинулся к выходу.
Что ты ему сказал? Никос вдруг почувствовал душевную неловкость.
Попросил сбацать что-нибудь на гитаре.
Да этот янки, по-видимому, и гитары в руках не держал.
Он англичанин, а не американец, буркнул Спирос, и, скручивая шнуры, добавил: Можно было бы с ним поделикатнее. Видимо, наш коллега.
Что, тоже губки ловит?
Спирос всегда сердился, когда его укоряли этими самыми губками, а потому, запихивая гитару в дерматиновый чехол, укоризненно выдохнул:
Меня, между прочим, в «Афродиту» приглашали. У них там басист заболел. Девяносто драхм за вечер. И еще дармовой ужин.
Ну так давай кто тебя держит. Будешь Элвиса Пресли на контрабасе лабать
Да хватит вам, ей-богу, подал голос Манол. Можно было, действительно, поделикатнее с англичанином. Он что, живя в Британии, не слышал про «битлов»? Да он их, думаю, живьем видел И не раз.
Никос и сам понял, что вспомнил не ту фразу. Сев на край эстрады, парень устало перевел дыхание. Вспомнил, как сам играл в дансинг-холле «Афродиты» шикарного отеля класса делюкс. Пришлось разучить несколько песен из репертуара Элвиса Пресли и Фрэнка Синатры. Играл там, правда, только неделю: гитарист, которого подменял, вышел из запоя. Да такой беды. Ему и недели хватило, чтобы возненавидеть тамошнюю публику, а тем более, тамошний музыкальный репертуар. Гостиничные музыканты лабали одни блюзы да идиотские песенки из голливудских фильмов.
Ну, так я пошел? вопросительно выдохнул за спиной Йорго. Барабанщик занес в будку ударную установку, навесил замок и собирался идти домой.
Никос пашарил в карманах, вытащил несколько монет, протянул другу. Деньги Йорго нужны как никому. Отец его еще весной подался на заработки в Германию и до сих пор не отозвался. Ляпнув барабанщика по плечу, Никос поднялся на ноги, зевнулон работал охранником на автостоянке и намедни отработал ночную смену, и с хрустом в суставах потянулся.
Выходя с танцплощадки, Никос бросил взгляд на угрожающую надпись: «Вход во время репетиции ансамбля запрещен!» «Надо будет продублировать по-английски, чтобы не таскались всякие», с этой мыслью вскинул на плечо гитару и широким шагом направился в сторону таверны дядьки Михалаки.
Дядька Михалаки, родной брат матери, стоял за стойкой и протирал стаканы. Таверна находилась недалеко от пляжа и здесь всегда было полно посетителей. В основном, это были скандинавы, что снимали домики на побережье. Они здесь завтракали и пили «Рецину» белое эгейское вино. Сейчас таверна была пуста. Первые посетители появлялись в половине девятого.
Что, опять все деньги на пластинки пустил? дядька глянул на солнце сквозь вымытый стакан.
Все, кивнул племянник. На прошлой неделе Никос ездил в Салоники и купил там с рук новый альбом «Битлз».
Дядька покачал головой, пошел на кухню, вынес миску горячей мусаки и зеленоватый лимон на блюдце.
Завтра зарплату получу за танцы. Тогда отдам.
Да не надо мне твоих денег, дядька взъерошил племяшу волосы на макушке, только подстригись. А то зарос как Тарзан.
Мусака обожгла нёбо и племяш задышал, как тот пёс на жаре.
Да не хватай только что с плиты.
Тушеная говядина с баклажанами и картофелеммусакабыла фирменным блюдом таверны.
Ну, как фотка? Посетители интересуются? спросил племянник, поливая мусаку лимонным соком.
Интересуются. Особенно финны.
Дядька набросил полотенце на плечо, подошел к снимку, что висел на стене.