Мужчина кивнул и шагнул в сторону дивана, на котором сидел молодой человек. Опустившись на диван, он закрыл собой молодого человека, так что я позволила себе отнять от лица успевшую онеметь руку.
Так мы просидели еще около пяти минут, когда на столе секретаря зазвонил телефон. Мгновенно подняв трубку, она произнесла, не отнимая аппарата от уха и обводя нас вопросительным взглядом:
Вера Эдуардовна?
Это я, услышала я собственный слабый голосок.
Заходите, пожалуйста, сказала секретарша, кладя трубку. Вы тоже можете зайти, обратилась она к мужчине с листами.
Все присутствующие в приемной мгновенно вылетели из моей головы. Я быстро поднялась с кресла и твердым шагом прошла к кабинету с табличкой «Филисов Владислав Анатольевич, начальник юридического отдела». Вслед за мной в кабинет вошел и мужчина.
Кабинет Филисова не напоминал мне кабинет врача в нем были светлые стены, стол и шкаф из дерева и окно с жалюзи, но выглядело все это благородно, дорого. Сам Филисов при моем появлении мгновенно поднялся из-за стола и вышел мне навстречу. Это был высокий мужчина средних лет, с живым умным лицом и немного печальными, подернутыми пеленой мыслей глазами. Протянув мне руку, он мягко улыбнулся.
Извините, что вынудил вас ждать, произнес он слова, которые заставили меня проникнуться к нему невольным уважением и несомненным расположением.
Ничего страшного, мягко произнесла я, отвечая улыбкой на его внимательный и участливый взгляд.
Присаживайтесь, указал он мне на одно из кресел напротив стола.
Пока я проходила к креслу, Филисов вернулся к своему рабочему месту, опустился за стол и стал просматривать протянутые ему зашедшим вслед за мной сотрудником бумаги. Взяв ручку, он размашисто подписал некоторые из них, после чего молча сложил листы и вернул их сотруднику.
Итак, начал Филисов после короткой паузы, складывая руки на столе и внимательно и несколько изучающе глядя на меня, вы хотели бы у нас работать. У нас есть вакансия в секторе планирования и оперативного управления. График «с девяти до шести» является условным возможны частые задержки на работе, в некоторых случаях превышающие рабочий день на четыре-пять часов. Суббота и воскресенье выходные дни. Вы проходили практику в университете. С чем вы работали во время практики?
Я занималась учетом нормативных актов.
Значит, вы имеете некоторый опыт в работе с документацией?
Небольшой, честно призналась я. Но я все очень быстро схватываю и думаю, что со своими обязанностями я справлюсь.
Хорошо, чуть слышно произнес Филисов и опустил взгляд на свои скрещенные на столе пальцы. Вы живете в Басманном районе. Едете сюда в пределах тридцати минут
Мне очень удобно сюда добираться, откликнулась я.
Ну что ж, выпрямился Филисов и мягко улыбнулся мне, вам необходимо будет заполнить некоторые документы для службы безопасности. Проверка займет около двух недель.
Значит, вы меня берете? уточнила я.
Если вы пройдете проверку в службе безопасности, то да, снисходительно конкретизировал Филисов.
Спасибо, облегченно выдохнула я.
Алла распечатает вам необходимые документы. Вы их заполните, и примерно через две недели вам перезвонят, чтобы сообщить о результатах.
Хорошо
Всего доброго, усмехнулся моему по-детски растерянному лицу Филисов.
Я поднялась с кресла и нетвердым шагом двинулась к двери. В ушах у меня шумело, а сердце от радости выпрыгивало из груди. Я слышала, как Филисов поднял телефонную трубку и дал какие-то распоряжения секретарше.
Когда я открыла дверь, мой взгляд столкнулся с двумя темными океанами глаз в обрамлении пышных островов ресниц. Я увидела чистое загорелое лицо и прямой изгиб губ, высокий лоб, венчавшийся тенью русых волос. Лицо это теперь не казалось мне таким безупречным, а в глазах, смотревших на меня, не было больше покоя. Фигура молодого человека была слишком крупна, широкие плечи показались мне несколько массивными, а парфюм слишком резким. Молодой человек посторонился, пропуская меня, а я в свою очередь больше не испытывала неловкости. Все у меня было в порядке и все будет как нельзя хорошо!
Мечта самое призрачное из всего того, что только может быть в жизни человека, и чуть ли не самое главное, потому как без мечты жизнь теряет всяческий смысл. Цель, стремление, итог, желание все это отголоски мечты, ее гипонимы. Мечта объемна и безразмерна, она всесильна и беспомощна, она противоречие, рождающее гармонию.
В лабиринте улиц, среди старых фасадов и новых высоток, среди шумных автострад и тихих переулков живет мечта. Она гулко бьется, едва теплится, пылает огнем и сонливо приподнимает глаза, но она есть у каждого, и каждый окутывает ее своим покрывалом веры.
В детстве мы часто придумываем себе сказочные миры, в которых живут вымышленные существа, текут бездонные реки и простираются на тысячи километров бескрайние поля, за которыми, на самом горизонте, возвышаются неприступные крепости. В этих крепостях живут маленькие человечки, совсем крохотные, размером с детский мизинец. И нам, великанам этого вымышленного мира, достаточно сомкнуть два наших пальца, чтобы стереть с лица земли сотню этих храбрых и вполне живых маленьких существ.
Но вот резкий, скрипучий звук открываемой двери врывается в безмолвие фантазии, и на пороге детской появляется фигура мамы, вернее только ее ноги в мягких домашних тапочках (головы не разглядеть из шатра, сооруженного под низким письменным столиком). Родной и в то же время незнакомый голос ласково зовет к обеду. Маленькие человечки на мгновение замирают, а потом и вовсе растворяются в лопнувшем пространстве. Однако их недавнее присутствие незримой истиной не покидает детское воображение. Вот они сидят на самом краю безразмерного дивана в гостиной, а вот идут, пытаясь сохранить равновесие, по самой верхней полке деревянного буфета. Они, несомненно, существуют, но как показать их маме? Как сохранить веру в то, что все вокруг считают фантазией?
Проходят годы, и человечки, еще совсем недавно маленькие и как будто осязаемые, предаются забвению. Лишь в редкие минуты тишины они робко всплывают в памяти серой дымкой сна, а потом снова исчезают, не успев принять ясных очертаний. Они тоже выросли и, вынужденные явным пренебрежением со стороны хозяина, руководствуются теперь не безграничной фантазией чистого разума, но своей волей, ясной и вполне определенной. Не имея возможности посредством вымысла найти отражение в реальном мире, они накрепко запираются в сознании, отстраивая там свои города и страны. И человек теряет контроль над ними, он и вовсе забывает о них, тем самым позволяя им беспрепятственно поглотить свой разум. И тогда фантазия сливается с реальностью, и грань между вымыслом и действительностью исчезает. И начинается обыкновенная жизнь, кажущаяся вполне определенной
Впервые за все лето было пасмурно с самого утра. Небо было бесцветным, дома бледными. Между серыми крышам домов не мелькали дутые облака, окна не отражали жаркие солнечные лучи. Ночью жара словно треснула, надломилась, и из самого ее сердца теперь вырывались теплые, но не обжигающие потоки, которые приносил ветер. Казалось, Москва в тот день задремала, убаюканная в колыбели августа.
Я сидела в небольшом кафе недалеко от Лялиного переулка и смотрела, как за широкими окнами с размашистой надписью Lilla rosso проходили редкие пешеходы в теплых свитерах. Казалось, все два месяца лета люди опасливо надевали шорты и футболки и теперь, когда первые прохладные потоки едва охладили город, они с готовностью и завидным энтузиазмом облачились в теплые вещи, будто все это время только и ждали подходящего случая, чтобы их надеть.
Оторвав свой взгляд от переулка, я опустила чашку с горячим чаем на блюдце и не спеша перевернула страницу слегка потертой книги. Но мысли мои были рассеянны, и я, отодвинув от себя книгу, откинулась на стуле.
Этти, в простом голубом платье, с серьезным, сосредоточенным лицом, неторопливо пересекала дорогу. Я ждала ее уже около двадцати минут, но это было нормой. Этти не имела привычки быть пунктуальной. Она всегда опаздывала и никогда за это не извинялась.