Какими именно танцами ты занялась? Кто преподаватели? В каких туфлях танцуешь? засыпал он ее вопросами.
Соня не стала скрывать свое удивление осведомленностью отца.
Мы с твоей матерью часто ходили на танцы, когда встречались, и после женитьбы тоже, объяснил он. В пятидесятых все танцевали! Вроде как праздновали окончание войны.
И часто ходили?
Ну, раза два в неделю точно. Всегда по субботам и еще раз или два на неделе.
Он улыбнулся дочери. Джек любил, когда она приходила в гости, понимал, как непросто ей выкраивать время на эти поездки в своем плотном графике. Вот только он всегда старательно избегал разговоров о прошлом. Считал, что детям скучно слушать родителей, когда те предаются давним воспоминаниям, и сам всегда на этот счет осторожничал.
Но говорят же, что самое ценное в жизни за деньги не купишь, ведь так? улыбнулся он в надежде, что, даже имея прекрасный дом и дорогую машину, его дочь все-таки помнит об этом.
Соня кивнула:
Мне просто не верится, что я никогда об этом не слышала.
Наверное, потому, что, когда ты родилась, танцы мы потихоньку забросили.
Хотя мать умерла, когда ей было шестнадцать, Соню поразило, что она совсем ничего не знала об этой стороне их жизни. Как и большинство детей, она особо не задумывалась над тем, чем занимались родители до ее появления на свет, и любопытство ее не так чтобы мучило.
А ты разве не помнишь, что и сама занималась танцами, когда была маленькой? спросил он. Ходила на уроки каждую субботу после полудня. Гляди!
Джек порылся в комоде и нашел несколько снимков. Сверху лежала фотография Сони: бледная и смущенная, она стояла у камина в доме своего детства, облаченная в белую, отороченную лентами балетную пачку. Но Соню скорее интересовали другие фотографии, те, на которых ее родители были запечатлены на разных танцевальных мероприятиях. На одном из снимков они вместе: ее отецон выглядит почти так же, как и сейчас, хотя выцветшие волосы на его макушке еще не поредели, и матьизящная, с прямой спиной и гладко зачесанными черными волосами, собранными в тугой пучок, держат в руках кубок. На обороте фотографии надпись карандашом: «1953. Танго. Первое место». Были и другие снимки, в основном с конкурсов.
Это и правда мама? спросила Соня, зажав в каждой руке по фотографии.
Она помнила мать хрупкой, едва встающей с постели, с седыми волосами. А на снимках видела сильную, полную жизни женщину и, что оказалось для Сони самым поразительным, стоящую прямо. Тяжело было принять новый образ матери взамен того, с которым она прожила столько лет.
В те времена мы танцевали как полагается, заверил дочь Джек. Выучили шаги и танцевали вместе, а не так, как сейчас принято.
Снимки всколыхнули его душу, и он молча рассматривал свое изображение, вспоминая, что они с Мэри не всегда танцевали согласно канону. Неоспоримое правило танца: «Ведет мужчина», но в их случае оно соблюдалось не всегда. Будь то танго, румба или пасодобль, Джек догадывался, чего хочет Мэри, по едва уловимым с ее стороны движениям, своеобразному языкуей стоило лишь легонько сжать его руку. На самом деле в их паре вела она. Да и как могло быть иначе, раз уж она начала танцевать, едва научившись ходить, и продолжала до тех пор, пока ноги не начали ей изменять.
Джек обнаружил еще один конверт, набитый фотографиями. На каждой они были запечатлены вдвоем с женой, замершими в принужденных позах, а на обороте стояли дата и название танца, за исполнение которого им достался приз.
А что стало со всеми этими прекрасными платьями? не удержалась от вопроса Соня.
Боюсь, она сдала их в комиссионный магазин на благотворительность, когда не смогла больше танцевать, ответил Джек. Ей было невыносимо хранить их у себя.
Хотя Соня немало удивилась, узнав о столь важной странице из жизни отца, такой, о которой даже не догадывалась, она без лишних вопросов поняла, почему ее родители забросили танцы и никогда потом об этом не говорили. Когда Мэри носила Соню, у нее начал развиваться рассеянный склероз, и вскорости она оказалась прикованной к инвалидному креслу.
Соне хотелось задержаться у отца до вечера и еще его порасспрашивать, но она почувствовала, что вопросов, похоже, и так было слишком много. Джек уже сложил фотографии обратно в конверт.
Осталось убрать последний снимок. Он все еще лежал на кофейном столике лицом вниз, и Соня перевернула его, прежде чем протянуть отцу. Группка детишек в шерстяных кофтах ручной вязки. Двое сидят на перевернутой бочке, двое других стоят, привалившись к ней. На лицах натянутые улыбки. Столики на заднем плане наводят на мысль о том, что снимали рядом с кафе, булыжники под ногамичто кафе это расположено где-то в континентальной Европе.
Что это за дети? спросила Соня.
Родственники со стороны твоей матери, ответил отец скупо.
Соне было уже пора. Они с отцом обнялись.
Пока, милая, рад был с тобой повидаться, улыбнулся он. Желаю повеселиться на танцах!
Пока Соня добиралась домой в тот день, в воображении молодой женщины теснились картинки из прошлого: как ее родители скользили по танцполу. Пожалуй, сегодняшнее открытие проливает свет на то, почему она не может представить свою жизнь без уроков танцев.
Несколько минут Соня хранила молчание: она неспешно пережевывала свой обед в кафе Гранады, капая на стол вокруг себя помидорной мякотью и роняя крошки. Она подняла глаза, и взгляд ее зацепился за серию дешевых, написанных маслом картин, изображавших женщин в длинных платьях с огромными воланами и оборками, растиражированный образ Испании, клише, но каждый ресторан и кафе города прилежно его поддерживал.
Ты серьезно хочешь учиться у них фламенко?
Ну да.
А тебе не показалось, что танец этот уж больно непростой?
Меня интересуют только самые основы, с уверенностью заявила Мэгги.
Что бы это ни значило, отозвалась Соня.
Ей казалось, что во фламенко не может быть ничего основного или второстепенного, это отдельный мир, и Соню немного задевало, что Мэгги не поняла этого.
Да чего ты так взъелась-то? раздраженно спросила Мэгги.
Ничего я не взъелась, ответила Соня. Просто мне кажется, ты все равно что наши соотечественники, которые приезжают сюда по дешевой турпутевке и интересуются, где здесь можно поучиться на тореадора. Непохоже, чтобы все было вот так просто.
Ну и ладно. Ты, может, и не хочешь заниматься фламенко, но меня ведь это не остановит?
Подруги редко настолько расходились во мнениях, и стоило такому случиться, это становилось неожиданностью для обеих. Соня не могла объяснить себе, почему ее так раздражало отношение Мэгги и ее самонадеянная уверенность в своей способности проникнуть в верхний слой этой чужой для нее культуры, однако чувствовала скрытое за таким отношением неуважение.
Они доедали свой обед в тишине, и Мэгги наконец не выдержала.
Может, по кофе? предложила она, желая разрядить обстановку.
Кон лече, улыбнулась Соня.
Подруги не могли дуться друг на друга подолгу.
Когда яркий послеполуденный свет начал сменяться мягким охристым сиянием, Соня и Мэгги вернулись к себе в гостиницу. Улицы словно вымерли; пробки исчезли без следа, магазины оставались наглухо закрытыми. Женщины тоже решили последовать заведенному в Испании распорядку дня: устроить себе сиесту и поспать пару часов. Прошлой ночью Соня едва сомкнула глаза и сейчас чувствовала себя разбитой.
Хотя занавески едва ли защищали комнату от солнца, ничто не могло помешать Соне провалиться в глубокий сон. Обычно гудки автомобилей, вой полицейских сирен или хлопанье дверей в коридоре легко могли ее разбудить, но на сей раз ее блаженное забытье продлилось несколько часов.
Когда подруги проснулись, наступили сумерки и солнечные лучи больше не заливали комнату. В этом и заключается главный недостаток сиесты: приходится вылезать из постели как раз тогда, когда меркнущий свет говорит твоему сознанию и телу, что пора укладываться спать.
Теперь глаз не разлепить было уже Соне, Мэгги же бодро спрыгнула со своей кровати.
Соня, поднимайся, пора выходить!