Умаялись пусть спят. Не приведи бог такое испытать, вздохнула мама.
***
Янина надела старый материн ватник, закутала голову тёплым платком, прихватила толстые рукавицы. Морозы установились по-зимнему крепкие, столбик термометра опускался ниже тридцати градусов. Да им, уральцам, к холоду не привыкать.
Быстрым шагом, чтобы не замёрзнуть, она направилась к станции, куда подъезжали санитарные поезда. На перроне уже топтались, приплясывая от холода, человек пятьдесят женщин и подростков.
Скоро ли? спросил кто-то.
Да вроде как едетмахнул рукой мужчина, стоявший рядом с заиндевевшей лошадью, запряжённой в сани.
Нина посмотрела вперёд и увидела приближающийся паровоз с цепочкой зелёных вагонов.
Ну, готовимся, бабоньки. Две лошади и две полуторки город дал.
Поезд зашипел и с лязгом остановился. Двери вагонов с красными крестами открылись, на перрон спустились медсёстры в наброшенных тулупах поверх халатов.
Без лишней суеты и спешки женщины брали носилки с ранеными бойцами, осторожно, стараясь не трясти, ставили их в сани и кузов машины. Нагруженные полуторки и лошади уезжали в эвакогоспитали и снова возвращались за новыми бойцами.
Ещё кто-нибудь в машину к раненым залазь! крикнул водитель, высунувшись в окно.
Янина, оказавшаяся ближе всех, замешкалась лишь на секунду и неловко полезла в кузов. Она заметила деревянный ящик на полу и присела, стараясь не задеть валенками носилки, уцепилась за стенки борта.
Раненые лежали рядами на дне кузова. Кто-то постанывал, кто-то тихо матерился, одного бойца била крупная дрожь.
Когда я на вас смотрю, сестрёнка, мне даже не так больнопослышался чей-то голос.
У Нининых ног лежал на носилках молодой солдат с перевязанными ногами и со следами крови и гноя на бинтах.
Хромаю на обе ноги, подмигнул раненый, проследив за ее взглядом.
Шутит, а ведь страдает от боли, лицо бледное, губа прикушена.
Борт с грохотом захлопнулся, водитель завёл мотор, и машина тронулась.
Что это за город, сестрёнка? Опять этот солдатик.
Ромск. Чкаловская область.
Я уже люблю этот Ромск, если в нём живут такие замечательные девушки. Вот встану на ноги и приглашу вас на свидание.
«Встану на ноги» Не встанет. В рану попала земля, началась гангрена, общее самочувствие ухудшается с каждым часом. Солдата спасут, но на ноги он уже не встанет. Именно так и будет, если она ему не поможет.
Машина остановилась возле школы, где раньше учился Вовка, а с началом войны открылся эвакогоспиталь.
Сначала в санпропускник! распорядилась появившаяся в дверях женщина в белом халате, и Янина узнала в ней Валентину Ивановну, давнюю знакомую семьи.
Борт открыли, она спрыгнула в снег и поспешила навстречу.
Здравствуйте, Валентина Ивановна.
Яниночка! Ты пришла помогать? обрадовалась врач.
Я да, у меня выходной.
Выгружаем раненых и заносим в санпропускник.
Нина взялась за носилки вместе с молоденькой медсестрой, почти девочкой, и понесла в фойе, служившее пропускником, потом ещё и ещё раз. И старалась не упустить из виду того солдата, пригласившего её на свидание. Его уже занесли в коридор, врач осматривала раненого и задавала вопросы.
В перевязочную!
Янина сбросила ватник и платок, надела халат с завязками на спине, и они понесли носилки на второй этаж по лестнице. От тяжести отваливались руки и шумело в голове, она шла, сцепив зубы.
Это я должен девушек на руках носить, а не они меня, через силу сказал солдатик.
Успеете ещё, а сейчас не отвлекайте, отрезала юная медсестра. Надо же, какая строгая
В перевязочной они поставили носилки на кушетку.
Не уходите, бросила им врач, сейчас понесёте на рентген.
Она разрезала большими ножницами бинты, отбросила их в большой лоток.
Ноги были серого цвета, одного взгляда было достаточно, чтобы понять: дела у парня не очень хороши. Нина отвела глаза, едва справляясь с дурнотой.
Не надо на рентген. Будем готовить к операции, в палату несите.
К операции? заволновался солдат. Зачем? Что вы хотите делать?
Резать надо, жёстко сказала врач, иначе умрёшь от заражения крови.
Лицо раненого окаменело. Он не заплакал, он как будто умер после этих слов, взгляд стал неживым, стеклянным.
Врач перевязала ноги, обрезала кончик бинта ножницами, кивнула:
Уносите.
Янина с медсестричкой понесли носилки по коридору и свернули в палату с высокими потолками, бывшую ещё так недавно школьным классом, даже чёрная доска с кусочками мело осталась. Железные койки с ранеными стояли почти вплотную друг к другу, пройти между ними можно было с трудом.
С осторожностью переложили раненого на постель с тонким матрасом и серым байковым одеялом. Нина замешкалась.
Чего стоишь, идём дальше. Видишь, сколько больных? напустилась на неё маленькая медсестра.
Иди, я догоню. Мне надо отойти.
В туалет, что ли? Для персонала направо по коридору. Медсестра вышла, волоча носилки.
Янина присела на краешек койки и приложила потеплевшие руки к ногам солдата. Ток сразу пошёл, ладони стало ощутимо покалывать. С каждой минутой ей становилось хуже: мутило, напала страшная слабость, часто-часто колотилось сердце. Дурнота, подступившая к самому горлу, заставила Нину спешно побежать в указанный девушкой туалет для персонала, откуда она вернулась бледной как полотно. И снова присела на койку к раненому, приложила одну руку к области сердца, другуюна правую ногу.
Боец совершенно не обращал внимания на её манипуляции, убитый страшной новостью. Ничего, лишь бы не мешал
Янина не сразу заметила, как в палату вошёл врач в халате и белой шапочке.
Можете идти, сестра, отрывисто сказал он, склонившись над ногами раненого. Рая, ножницы.
Тёмненькая медсестра подала ножницы из лотка.
Так давление, температуру измерьте. Да что вы застряли в дверях? напустился он на Нину. Экие бестолковые Несите же манометр!
Манометр нашёлся у постовой медсестры.
Температура повышенная, но не критическая. Раны, конечно, серьёзные но попытаемся спасти ваши ноги. На рентген и в операционную!
Они опять переложили раненого на носилки и понесли на рентген, потом до дверей операционной. Дальше их не пустили, там была святая святых со строгой стерильностью.
***
Она возвращалась домой совершенно без сил, не шла, а тащилась.
Мама ахнула:
Янечка! Что случилось? На тебе лица нет.
А куда же оно делось? слабо отшутилась Нина. Мам, баню топили?
Да, отец затопил, уже готова Давай провожу, спохватилась мать. Она собрала бельё, полотенце, мыло из довоенных запасов и проводила Янину в баню. Не запирайся, я неподалёку постою.
Вода была уже тёплой. Нина окатывалась из ковша с головы до ног, чувствуя, как стекает усталость и уходит недомогание. Она долго мылась, размазывая по волосам мыльную пену, тёрлась мочалкой и поливала себя то горячей, то прохладной водой.
Меня не будить, даже если начнётся бомбёжка, сказала Янина матери, вернувшись в дом.
По привычке она пошла в свою комнату, но увидела топчан и чужие вещи и вспомнила про Татьяну с дочкой.
Таня отвела ребёнка в детский сад, где девочке дали круглосуточное место, и уже несколько дней не появлялась дома, ночуя в посёлке. Рабочие предприятий буквально сутками пропадали на площадкахустанавливали оборудование, чтобы как можно скорее запустить его и выдавать необходимые фронту гильзы для снарядов. Армии нужны как воздух боеприпасы и топливо, полуголодные люди в тылу работали на износ в холодных цехах. Всё для фронта! Всё для победы!
Янина легла на диване, постелив чистое бельё. Как же приятно так лежать, как хорошо
На постель немедленно прыгнул Тимошка, улёгся ей на живот поверх одеяла. Пусть лежит, кот не просто так пришёл, чувствует, что нужна его помощь
7
Госпиталь, к счастью, находился недалеко от библиотеки, на одной улице, и после работы Янина не мешкая отправилась туда. Пожилой санитарке на входе сказала, что пришла помогать. Та понимающе кивнула, выдала чистый халат и помогла завязать верёвочки на спине. Нина поднялась по лестнице на второй этаж к «своему» солдату.