Семьсот сорок рублей, и в доказательство показал ей счет.
Пальцы его слегка дрожали. Он попробовал сосредоточиться и скрыть волнение, но это ему едва удавалось. Женщина, заметив это, опять ухмыльнулась и пошла внутрь комнаты, виляя бедрами, словно на подиуме.
Закройте дверь, а то сквозит, бросила она небрежно.
Курьер замер на какое-то мгновенье, думая закрыть дверь за собой или перед собой. В глубине комнаты, довольно просторной, вмещающей, наверно, всю его лачужку вместе с той пресловутой кухонькой, он увидел антиквариат журнальный столик на кривых ножках, пожалуй, единственную мебель здесь, не считая велотренажера и вешалки в прихожей с норковой шубкой. На этом чудном столике стояла бутылка шампанского, видны были фрукты, легкая закуска и два пустых фужера из чистого хрусталя. Также до его голодного желудка дошел запах свежей красной икры, и он снова сглотнул слюну.
Прошу прощения за бардак, у нас тут ремонт, сказала она, выдохнув кольцо сигаретного дыма.
Затем она открыла свою маленькую сумочку из желтой кожи и стала в ней рыться, иногда хмуря брови. Несколько мыслей пронеслось в голове курьера, включая даже то, что сейчас эта дамочка достанет револьвер и разнесет ему мозги, и все же одна мысль превалировала у него и мучила своей непристойностью. «Но что скажет жена?», она сразу все поймет, ему не скрыть это событие, нет, нет, он должен бороться и показать, что он настоящий мужчина, верный муж, примерный семьянин, он не такой как все.
Черт возьми, что за наваждение! еле слышно промолвил он, расстегивая ворот душной рубашки.
Закройте, пожалуйста, дверь, сквозит! повторила она свою просьбу и в ее голосе, удивительно звонком как колокольчик, улавливалась капризность и эгоистичность.
И он закрыл дверь и закрыл почему-то за собой, то есть, оставшись стоять в ее прихожей на коврике. Ему было немного стыдно за то, что с его ботинок стекает грязь на этот необыкновенно мягкий ворс.
Женщина, наконец, подошла к нему с красной наглаженной купюрой.
У Вас есть сдача с 5000?
Он взял купюру, будто не веря своим глазам, и растерялся. Она поняла это по его хаотичным движением и победоносно выпустила еще кольцо сигаретного дыма. Похоже, его неуверенность начинала ей надоедать.
Что с Вами? спросила она, слегка раздраженно. Вы никогда не видели таких денег?
Я немного смущен, если честно вымолвил он, с трудом подбирая слова, и спешно передал товар.
У меня нет сдачи, добавил он.
Потом вернете, махнула она рукой. Выпить хотите?
Он словно задумался, сердце его заколотилось, что-то шептало ему «уходи, уходи!», но голова сама предательски кивнула.
Он, вдруг, вспомнил, что на нем рваные и далеко не первой свежести носки, что он всего лишь курьер, но клиентка как будто прочитала его мысли.
Вот и отлично. Составите мне компанию. Можете не разуваться, скоро все равно придет домработница.
Он мягкой поступью, так, что слышно было, как скрипит паркет под его подошвами, прошел к журнальному столику и остановился, глядя в окно.
Шикарная панорама столицы с высоты птичьего полета заворожила его. Он даже увидел на горизонте дымящиеся трубы, рыжие башенные краны, где-то за ними, за стройкой, затерялась его хрущовка-пятиэтажка, где в скромной норе ютилась семья из пяти человек, голодных человек
Я тоже люблю любоваться пейзажем, женщина подошла к окну, слегка облокотилась на подоконник и всмотрелась вдаль.
Он отметил несколько родинок на ее загорелой спине, сильные ягодицы, очевидно накаченные на велотренажере. Также на левой лопатке незнакомки он заметил наколку в виде крыла ангела. Пожалуй, перед ним и был женщина-ангел. Он невольно вздохнул аромат ее мокрых волос, дорогой шампунь, напоминающий свежесть моря, и ему опять представились зеленые виноградники, старинный рыцарский замок, южное солнце на его золоченых крышах. Он по-хозяйски откупорил бутылку и разлил игристую пену по бокалам, сказал пару шуток. Они чокнулись за встречу и чудесный вид за окном. Шампанское было великолепным, какого-то элитного micro cure разлива. Ощущая давно забытый вкус красной икры, он глотал бутерброды и снова погружался в свои виноградники, спелые набухшие соком грозди завораживали и манили, и он считал прибыль.
Одна бутылка с куста промолвил он, не более.
Что Вы сказали, Павел? переспросила она.
И он даже не вспомнил, как за такое короткое время, он уже успел сказать ей свое имя. Он нежно взял женщину за руку, другой рукой вынул из ее эротичных губ мундштук, убрал волосы с ее милого лица, посмотрел ей в глаза.
Вы мне очень нравитесь, Алиса
У Алисы были большие черные глаза, в которых угадывалось одиночество. Будто ее кто-то покинул, покинул внезапно, подло, и она нуждалась в утешении. И он увидел в ее больших черных глазах себя, того кто утешит ее.
«Господи! Если ты есть на Земле, взмолилась вдруг его заблудшая душа, спаси меня от соблазна, а если нет, прости».
Их губы соприкоснулись, долгий хмельной поцелуй двух одиночеств слился в экстазе. Все было в каком-то тумане. Он обнимал ее и целовал ее плечи, ласкал ее упругую грудь. Остренькие наращенные коготки впивались ему в спину, вызывая боль. Женщина слегка кусала его, то прижимая к себе, то отталкивая. Она была похожа на скользкую и полную сил и опасности змею, пойманную опытным коршуном. И вся эта любовная игра с ее стороны сильно возбуждала его. Он повернул ее к себе спиной, примкнул губами к ее татуировке на левом плече. Женщина смеялась, говорила ему какие-то дерзости, а он целовал ее и целовал, пока вдруг не зазвонил телефон в кармане, и он понял, что это супруга звонит ему, напоминая о реальности, о том, что пора домой.
Он вздрогнул и хотел было взять трубку по привычке, по своей нехитрой натуре, сказать, что скоро приедет, что скучает, спросить про детей Но телефон умолк, и он понял, что заряд батарейки кончился и что уже невозможно будет перезвонить и что супруга, наверно, будет очень сильно нервничать.
Прости! отстранился он и виновато посмотрел на белые тапочки прекрасной незнакомки. Мне пора, у меня дети, жена на последних сроках, прости, простите
Он даже для убеждения своих слов перекрестился, хотя ему мало это когда-либо помогало. Женщина, разгоряченная от его ласк и поцелуев, сделала шаг к нему, но он опять отстранился, разрываемый сомнениями. Тогда она подошла к столику и небрежно налила себе бокал шампанского.
Са ne fait rien! (ничего страшного), горько ухмыльнулась она на чисто французском.
Он понял ее слова, хотя никогда прежде так близко не слышал живую французскую речь, и, виновато, пошел к выходу. Перед уходом он еще раз оглянулся и увидел ее смотрящую в окно с бокалом шампанского.
Казалось, дверь закрылась сама, щелкнул замок, и он вышел. Лифт, мраморная лестница, недовольные взгляды охраны, жуткий ветер, снег, спасительное метро, давка, переполненная маршрутка, заход в магазин, чтобы купить молока, звонок в дверь, и на обшарканном пороге беременная жена с красными от слез глазами и куча детей, веселящихся вокруг.
Я думала, что-то случилось! Уже хотела в милицию звонить, сказала она.
Прости, просто сел телефон, оправдывался он, уводя взгляд и переключая внимание на детей.
Папа, ты купил молока? повисли они на нем. Папа, а ты обещал шоколадку.
Папа, а мама думала, что ты попал под поезд Там так скользко.
Нет, нет. Все хорошо, я Вас люблю отвечал он им.
Он спешно обнимал каждого малыша, обнимал пополневшую от беременности жену и целовал ее почему-то в макушку. Слезы текли по небритым щекам, не в силах сдержаться. Он даже не смущался, что от него пахнет дорогими духами и, возможно, на шее остался след от губной помады. Его утешала мысль, что он купил молока, что еще один день прожит не зря. И в эти мгновенья ему казалось, что за окном южное солнце и в его драгоценных лучах зреют спелые лозы на фоне лазури теплого моря.
Сигарета на двоих
Кто-то мягко тронул ее за плечо. Лаура приоткрыла глаза и увидела седовласого старичка в униформе. Проводник улыбнулся и, шевеля тараканьими накрашенными усами, почтительно сказал: