Я ушла, не предупредив родителей. Наверное, уже скоро мне пора будет возвращаться хотя они даже не заметили, что меня нет.
Я слышал, как они ругались. По части скандалов я настоящий эксперт. На мой взгляд, они всю ночь будут выяснять отношения.
Я вздохнула.
Ничего не изменится, пока папа не найдет новую работу. Мамочка немного нервная.
Мои родители постоянно ссорятся из-за денег. Отец считает, что раз ему не платят по сорок долларов в час, то нет смысла напрягаться. Можно подумать, один доллар хуже, чем ничего. Еще он постоянно попадает под сокращение.
Чем он занимается?
Он сварщик, и это ужасно, потому что он много пьет.
Все дело в гордости, ответила я. Мой папа что-нибудь найдет. Просто мамочка вечно устраивает скандалы на ровном месте.
Эллиотт улыбнулся.
Что?
«Мамочка». Это так мило.
Я откинулась на спинку сиденья, чувствуя, как горят щеки.
Ей не нравится, когда я называю ее мамой. Она говорит, что я пытаюсь казаться старше, чем есть. Это уже вошло в привычку.
Эллиотт наблюдал за моими мучениями с легкой полуулыбкой, потом наконец сказал:
Я называл маму «мама» с тех пор, как научился говорить.
Извини. Знаю, это странно, я отвела взгляд. У мамочки много разных пунктиков.
Почему ты извиняешься? Я просто сказал, что это мило.
Я поерзала на сиденье и зажала свободную руку между колен. Кондиционер работал на полную мощность. В Оклахоме так всегда было, во всех кафе и магазинах. Зимой с меня сходило семь потов, потому что в помещениях было слишком жарко, а летом приходилось носить куртку, потому что было слишком холодно.
Я слизнула с губы кисло-сладкий сироп.
Просто на минутку мне показалось, что ты смотришь на меня свысока.
Эллиотт открыл было рот, чтобы ответить, но тут к нашему столику подошла стайка девиц.
О, воскликнула Пресли, хватаясь за грудь, точно заправская актриса. Кэтрин отхватила себе парня. Мне так грустно из-за того, что все это время мы думали, будто ты врешь, что твой ухажер живет в другом городе.
Три точные копии ПреслиТара и Татум Мартин, а также Бри Бернсдружно захихикали и затрясли блондинистыми локонами. Близняшки Тара и Татум походили друг на друга как две капли воды, но при этом отчаянно пытались выглядеть как Пресли.
Может, он просто живет за городом, подсказала Бри. Например, в резервации?
В Оклахоме нет резерваций, заметила я, потрясенная ее тупостью.
А вот и есть, возразила Бри.
Вы имеете в виду племенную землю, спокойно сказал Эллиотт.
ЯПресли, представилась Пресли и самодовольно улыбнулась.
Я отвела глаза, не желая смотреть, как эти двое будут знакомиться, но Эллиотт не двинулся с места и ничего не сказал, поэтому я снова повернулась к ним. Парень улыбнулся мне, игнорируя протянутую руку Пресли.
Она недовольно нахмурилась и скрестила руки на груди.
Так Бри права? Ты живешь в Белом Орле?
Эллиотт выгнул бровь.
Это территория племени понка.
И? процедила Пресли.
Эллиотт скучающе вздохнул.
А ячероки.
То есть ты все-таки индеец, да? Разве в Белом Орле живут не индейцы? не отставала она.
Просто уйди, Пресли, взмолилась я, опасаясь, как бы она не ляпнула что-то еще более обидное.
В глазах Пресли блеснул восторг.
Ух ты, Кит Кат, а не слишком ли ты обнаглела?
Я сердито посмотрела на нее снизу вверх.
Меня зовут Кэтрин.
Пресли увела свою свиту в другой конец зала, и там вся компания расположилась за столиком, дабы дразнить нас с Эллиоттом издалека.
Мне очень жаль, прошептала я. Они ведут себя так из-за того, что ты со мной.
Из-за того, что я с тобой?
Они меня ненавидят, проворчала я.
Эллиотт повертел в руках ложку, зачерпнул мороженого и отправил в рот.
Нетрудно понять, почему.
Интересно, как он так быстро догадался, едва поглядев на мое лицо? Возможно, именно поэтому весь город до сих пор винит мамочку и меня в ошибках моего деда: у меня вид человека, которого следует ненавидеть.
Почему ты смущаешься? спросил Эллиотт.
Полагаю, я надеялась, что ты не знаешь про мою семью и завод.
Ах, это. Несколько лет назад тетя рассказывала мне эту историю. Они задирают тебя из-за этой старой истории?
А почему же еще?
Кэтрин, мое имя сорвалось с его губ словно мягкий смешок. Они завидуют.
Я нахмурилась и покачала головой.
Чему тут завидовать? У моей семьи почти нет денег, мы едва сводим концы с концами.
Ты себя в зеркале видела? спросил он.
Я покраснела и потупилась. Только папа хвалил мою внешность.
Ты же совершенно на них не похожа.
Я облокотилась на стол и стала смотреть на красный огонек светофора, мерцавший за окном. Он был едва виден за ветвями дерева. Странное чувство: хочешь услышать что-то еще, но одновременно надеешься, что твой собеседник сменит тему.
Тебя не задевают их слова? удивленно спросила я.
Когда-то задевали.
А сейчаснет?
Мой дядя Джон говорит, что люди могут нас рассердить, только если мы сами им позволим. Но предоставив им такую возможность, мы дадим им власть над собой.
Очень глубокая мысль.
Я иногда прислушиваюсь к дяде, хотя он думает, что все его слова я пропускаю мимо ушей.
Что еще он говорит?
Эллиотт не замедлил с ответом.
Что ты либо научишься быть выше своих обидчиков и станешь отвечать на невежество с умом, либо ожесточишься.
Я улыбнулась. Эллиотт говорил о мнении своего дяди уважительно.
Значит, ты решил не принимать близко к сердцу людскую молву?
Точно.
Как? спросила я, подаваясь вперед. Меня охватило искреннее любопытство и надежда, что Эллиотт откроет мне волшебный секрет, с помощью которого я, наконец, избавлюсь от нападок Пресли и ее подружек.
О, я злюсь. Ужасно раздражает, когда люди говорят мне, что их прапрабабушка была принцессой племени чероки. Или эта идиотская шутка, якобы родители назвали меня именем того, кого увидели первым, выйдя из вигвама. Я быстро закипаю, когда меня называют вождем, когда вижу людей в головных уборах с перьями, которые они надевают просто забавы ради. Но дядя говорит, что к таким людям следует относиться с состраданием и либо просвещать их, либо позволить им и дальше пребывать в неведении. Кроме того, в мире слишком много невежества, и нельзя расстраиваться по любому поводу. Если бы я огорчался из-за каждой мелочи, то постоянно пребывал бы в плохом настроении, а я не хочу быть как моя мама.
Ты поэтому бил кулаком по дереву?
Эллиотт опустил глаза, то ли не желая отвечать, то ли не зная, что сказать.
Меня многое беспокоит, пробормотала я, откидываясь на спинку сиденья. Посмотрела на клонов, одетых в короткие джинсовые шорты и блузки в цветочек, купленные в одном магазине, но разных оттенков.
Папа старался, чтобы у меня были правильная одежда и правильный рюкзак, но мамочка замечала, что с каждым годом все больше моих школьных друзей прекращали со мной общаться. Она начала гадать, что мы сделали не так, и постепенно я тоже стала задаваться этим вопросом.
Истина же состояла в том, что я ненавидела Пресли за то, что та ненавидела меня. Мне не хватало смелости признаться мамочке, что я никогда не впишусь в компанию одноклассниц. Мне недоставало подлости, чтобы ужиться в этом городке с этими ограниченными девицами. Далеко не сразу я осознала, что не хочу вливаться в это общество, но в пятнадцать лет мне часто казалось, что лучше уж такая компания, чем вовсе никакой. Папа не мог оставаться моим лучшим другом вечно.
Я откусила кусочек апельсинового шербета.
Перестань, сказал Эллиотт.
Что перестать? спросила я, чувствуя, как холодная сладкая масса тает у меня на языке.
Перестань смотреть на них так, словно хочешь сидеть рядом с ними. Ты выше этого.
Я усмехнулась.
Думаешь, я этого не знаю?
Эллиотт сглотнул и промолчал.
Итак, расскажи свою историю, предложила я.
Мои родители уезжают в отпуск на шесть недель, будут ходить на психотерапию для семейных пар, страдающих от разногласий. Последняя попытка спасти их отношения, я полагаю.