Я юркнул в дом, и мне в лицо сразу ударила волна охлажденного кондиционером воздуха. На потертом диванчике валялись пустые пакеты из-под чипсов, все горизонтальные поверхности покрывала пыль, частички которой танцевали в лучах солнечного света. Мне инстинктивно захотелось помахать рукой перед носом, чтобы отогнать их.
Знаю, жарко, как в пекле, сказал Доусон. Мама говорит, что наступило «бабье лето». Что это значит?
Я уставился на него, и тогда он взял лежащий на журнальном столике телефон и протянул мне. Я схватил мобильный, стараясь вспомнить номер тети Ли. Набрал нужную комбинацию цифр, приложил телефон к уху и замер, молясь всем богам, чтобы тетя взяла трубку.
Алло? настороженно проговорила тетя Ли.
Тетя Ли?
Эллиотт? У вас все хорошо? Как дела?
Неважно. Большую часть времени сижу под домашним арестом.
Тетя вздохнула.
Когда начинаются футбольные тренировки?
Как мистер Кэлхун?
Что, прости?
Отец Кэтрин. Он поправился?
Мне жаль, Эллиотт. Похороны состоялись на прошлой неделе.
Похороны, я закрыл глаза, чувствуя, как сдавило грудь. Затем на смену этому ощущению пришла ярость. Эллиотт?
Я здесь, процедил я сквозь зубы. Вы не могли бы вы не могли бы пойти к Кэлхунам и объяснить Кэтрин, почему я уехал?
Они ни с кем не хотят общаться, Эллиотт. Я уже пыталась: принесла им запеканку и партию шоколадных пирожных, но они даже не открыли дверь.
Как Кэтрин? Вы не могли бы проверить, что с ней? спросил я, потирая шею и затылок.
Доусон наблюдал, как я расхаживаю туда-сюда, в его глазах ясно читались беспокойство и любопытство.
Я не смогла ее повидать, Эллиотт. Кажется, со дня похорон к ним вообще никто не заходил. Весь город шушукается. Мэвис и раньше была весьма странной особой, а теперь они просто закрылись в этом доме.
Мне нужно вернуться.
Разве у тебя не начинаются футбольные тренировки?
Вы не могли бы приехать и забрать меня?
Эллиотт, укоризненно проговорила тетя Ли. Ты же знаешь, я не могу. Даже если бы я приехала, твоя мама ни за что не позволила бы мне тебя забрать. Это плохая идея. Прости.
Я кивнул, не в силах произнести ни слова.
Пока, малыш. Я тебя люблю.
Я тоже вас люблю, прошептал я и вернул телефон Доусону.
Какого черта? спросил тот. Кто-то умер?
Спасибо, что позволил воспользоваться твоим телефоном, Доусон. Мне надо бежать обратно, пока родители не вернулись.
Я рысью вылетел из дома, и мое лицо опалила волна жара. Когда я добежал до нашего крыльца и закрыл за собой дверь, пот тек с меня ручьем. Через несколько минут к дому подъехал мамин пикап. Я вернулся в свою комнату и захлопнул за собой дверь.
Ее папа мертв. Отец Кэтрин умер, а я просто взял и исчез. Если раньше я не находил себе места от беспокойства, то теперь паниковал так, что готов был вылезти из кожи вон. Мало того что Кэтрин меня возненавидела, еще и ее, и ее мать никто не видел уже несколько дней.
Глядите-ка, кто пришел, сказала мама, когда я выскочил из своей комнаты и стремглав пронесся через гостиную. Я прошел по коридору и вышел через дверь, ведущую в гараж. Отцовские гантели лежали в углу, а мне по-прежнему не разрешалось покидать дом. У меня остался только один способ выпустить пар: нагрузить мышцы так, чтобы руки-ноги дрожали от изнеможения.
Привет, сказала мама, появляясь в дверном проеме. Она прислонилась к дверному косяку (с одной стороны двери громоздились велосипедные покрышки, а с другой стоял стеллаж со всяким барахлом) и стала смотреть, как я поднимаю гантели. Все хорошо?
Нет, процедил я сквозь зубы.
Что происходит?
Ничего! огрызнулся я, чувствуя, как мышцы горят огнем.
Мама наблюдала, как я машу гантелями, и морщинки вокруг ее глаз становились все глубже. Она скрестила руки на груди.
Эллиотт?
Я сосредоточился на звуке своего дыхания, надеясь, что Кэтрин услышит мой мысленный призыв, несмотря на разделяющее нас расстояние.
Эллиотт!
Что? рявкнул я, роняя гантели. Мама подпрыгнула от грохота, потом вошла в гараж.
Что с тобой происходит?
Где папа?
Я оставила его в баре «У Грега». А что?
Он вернется?
Она вздернула подбородок, всем своим видом выражая, как озадачена моим вопросом.
Разумеется.
Не веди себя так, будто вы не скандалили целый день. Снова.
Мама вздохнула.
Прости. В следующий раз мы постараемся вести себя потише.
А смысл? фыркнул я.
Мама поглядела на меня с недобрым прищуром.
Случилось что-то еще.
Неа.
Эллиотт, с угрозой в голосе повторила мама.
Папа Кэтрин умер.
Она нахмурилась.
Как ты об этом узнал?
Просто знаю.
Ты разговаривал со своей тетей Ли? Как? Я же забрала у тебя мобильный, я не ответил, и мама указала пальцем на пол. Ты все делаешь украдкой, у меня за спиной?
Ты не оставила мне выбора.
Я могу сказать то же самое о тебе.
Я возвел глаза к потолку, и мама гневно нахмурилась. Она терпеть не могла, когда я так делал.
Ты притащила меня обратно и закрыла в моей комнате, чтобы я слушал, как вы с папой целый день грызетесь? Это твой хитрый план, благодаря которому у меня должно появиться желание остаться здесь?
Знаю, в последнее время в нашей семье все непросто
В последнее время наша семья в полной заднице. Мне осточертело тут сидеть.
Ты здесь всего две недели.
Я хочу домой!
Мама покраснела.
Твой дом здесь! Ты останешься в нем!
Почему ты не дала мне объяснить Кэтрин, почему я уехал? Почему не позволяешь узнать, все ли с ней хорошо?
Почему ты не можешь просто забыть эту девчонку?
Я волнуюсь за нее! Она моя подруга, и сейчас ей очень плохо!
Мама закрыла глаза ладонью, потом опустила руку и повернулась к двери. У самого порога она остановилась и обернулась через плечо.
Нельзя спасти всех.
Я посмотрел на нее исподлобья, сдерживая гнев.
Я просто хочу спасти ее.
Мама ушла, а я наклонился, взял гантели и поднял над головой. Затем опустил, снова поднял, еще и еще, пока у меня не затряслись руки. Я не хотел становиться похожим на своего отца, не хотел размахивать кулаками всякий раз, когда что-то выводило меня из душевного равновесия. Однако первое, что приходило мне на ум в такие минутыэто желание броситься в драку, и эти порывы иногда меня пугали. Приходилось постоянно держать злость под контролем. Особенно сейчас, когда необходимо придумать, как добраться до Кэтрин. Нужно сохранить холодную голову. Стоит придумать план и не дать себе удариться в истерику.
Я упал на колени, и гантели второй раз громыхнули об пол, хотя я их не выпустил. Грудь сдавило отчаяние, легкие требовали кислорода, руки тряслись, бетонный пол больно врезался в костяшки пальцев. Слезы жгли мне глаза, и от этого злость разгоралась во мне с новой силой. Отбросить эмоции, чтобы найти путь к девушке, которую я любил, казалось так же невозможно, как и вернуться в Дубовый ручей.
Глава шестаяКэтрин
Пронзительный скрип ржавых петель калитки объявил о моем возвращении из школы. С начала учебного года прошло меньше двух недель, но я уже чувствовала себя совершенно разбитой, а мозг отказывался воспринимать новую информацию. Таща на спине рюкзак, я прошла по грязной неровной подъездной дорожке, ведущей к крыльцу. Миновала сломанный «Бьюик», который должен был стать моим в день моего шестнадцатилетия, споткнулась о выбоину в бетонной плите и упала на колени.
«Упасть просто, гораздо труднее снова подняться».
Я потерла свои костлявые коленки и прикрыла лицо ладонью, защищаясь от порыва горячего ветра, норовившего зашвырнуть песок мне в глаза. Вывеска над крыльцом поскрипывала, и я подняла глаза, наблюдая, как она покачивается взад-вперед. Для всех остальных жителей города это место было гостиницей «На Джунипер-стрит», но, к моему великому сожалению, для меня оно было домом.
Я встала и кое-как отряхнула грязь с ободранных в кровь ладоней и коленей. Плакать бесполезно, ведь никто меня не услышит.
Рюкзак оттягивал мне плечо, будто вместо учебников в нем лежали кирпичи. Я поднялась по ступеням крыльца, торопясь поскорее попасть внутрь. Старшая школа Дубового ручья находилась в восточной части города, а мой домв западной. Мои плечи болели после долгого пути пешком под палящим солнцем. В идеальном мире мамочка встречала бы меня в дверях с улыбкой на лице и стаканом сладкого чая в руке, но покрытая пылью дверь была закрыта, и свет не горел. Мы жили в ее мире.