Но что такое зарок? Что такое обещание, данное себе в минуту огромной душевной боли, в минуту невероятного отчаяния?! Да ничто! Пустой звон! Лишь только пригреет солнышко и где-то вдалеке раздастся трель соловья, мы тут же, позабыв обо всём на свете, с радостью устремляемся навстречу новым ошибкам и новой боли. Расправив едва зажившие крылышки, мы отчаянно летим на огонь, до последнего надеясь, что в этот раз всё будет иначе.
Как бы ни было прискорбно, но львиная часть влюблённых девочек, девушек и женщин устроены одинаково, словно бы нас всех кроили по одному шаблону. Мы готовы прощать предмету собственного обожания всё и вся, лишь бы только иногда иметь возможность прикоснуться к вожделенному «принцу», пусть даже взглядом. Мы ничего не просим, не требуем, довольствуясь тем, что нам изредка швыряют. Мы очень часто придумываем себе то, чего никогда не было и быть не может. А придумав, невероятно страдаем, не получая ничего из того, что сами себе наобещали от его имени
Вот и я наобещала. Собрав воедино обрывки ничего не значащих витиеватых слов, красивых, но пустых рассуждений, планов на будущее, коим не суждено было никогда сбыться, я сплела бриллиантовую паутину, сковавшую мою волю и моё желание всё прекратить, поставить точку.
Вечерние прогулки под полной луной, взявшись за руки. Ночи на качелях с бутылкой шампанского и конфетами. Танцы под дождём и разговоры до утра у костра на пляже. А потом мучительное ожидание новой встречи, желание услышать его голос, и ноющая боль, вызванная нестерпимым желанием прикоснуться к нему, провести рукой по горячей от солнца щеке.
Макс, умышленно или случайно, действовал по доказано-эффективному принципу: «Чем меньше женщину мы любим». Он появлялся и снова пропадал, чтобы появиться, когда ему самому захочется. Демонстрируя подобное поведение, он был до последней степени уверен в том, что он желанен, он нужен и ему всегда рады.
Данная картина «маслом» довольно быстро меня утомила. Отсутствие внятной перспективы в отношениях, которые и отношениями-то назвать было сложно, побуждали меня к попыткам всё выяснить. Однако расставить точки над «Й» не получалось, ибо Макс вёл себя, словно уж на сковороде. Он делал большие глаза, уходил от прямых ответов, переводил всё в шутку, снова пропадал на пару недель, а то и больше, делал вид, что не понимает, чего я от него хочу и т.д. Мне же хотелось одного: илиили. Илипан, илипропал, но, одного моего желания было недостаточно.
Глава 10
Таможня даёт «добро»!
В конце августа обозначился дядя Миша.
Майя, я узнал по своим каналам, что есть одно местечко в таможне. Пойдёшь? поинтересовался он.
Конечно, Михаил Семёнович! Конечно, пойду! А что это за местечко? Чем мне придётся заниматься?
О, этого я не знаю. Туда столько блатных лезут, что будем брать то, что достанется! Тебе какая разница? Главное ведь зацепиться, а там, глядишь, всё пойдёт в гору.
Мысль о нормальной работе вознесла меня на седьмое небо! К тому же новые заботы давали шанс отвлечься от любовных переживаний и поражений.
Следом за разговором последовал сбор документов, медицинская комиссия, которая на сей раз прошла легко и даже быстро. Как только я подписала приказ о приёме на работу с испытательным сроком в полгода, меня тут же отправили в учебку. В ней всем до единого будущим таможенникам в течение месяца читались разнообразные лекции о видах таможенного режима, процедурах, пошлинах и прочем. По окончании учебки всей нашей группе, состоявшей из двадцати разномастных человек, предстояло сдать несколько экзаменов и только после этого мы могли быть допущены к работе, при условии, что экзамены сданы успешно.
О группе, с которой мне довелось учиться, стоит всё же сказать пару слов. Из двадцати слушателей юридическое образование было только у меня. Остальные товариСчи были кто в лес, кто по дрова: музыканты, парикмахеры, продавцы, инженеры, был даже бывший директор ательеодним словом, все те, кому попросту повезло с родственниками или друзьями.
Сдав всё прослушанное на «отлично», я попала в отдел дознания. Возможно, у некоторых возникнет вопрос: «А почему дознание»? Вопрос, конечно, интересный, вот только ответа на него у меня поначалу не было, но он скоро появился. Дело было так: в нормальные отделы приняли тех самых парикмахеров и музыкантов, ранг блата которых был кратно выше моего. Меня же, словно затычку засунули туда, где оставалась последняя дыра, руководствуясь принципом: «на тобi, Боже, що менi не гоже»!
Аркадий Евгеньевич, мой непосредственный руководитель, был большим эстетом и затейником, но ещё большей мразью. Он обожал блюз, вино «Молоко любимой женщины» и чтобы всегда последнее слово оставалось за ним. Очень скоро выяснилось, что в конторке под названием «таможня» моего начальничка никто на дух не переносит, а сам отдел дознания считается помойной ямой, трудиться в которой желающих во все времена было между «совсем мало» и «очень мало».
Должность дознавателя во всех её аспектах явилась для меня новым горизонтом, достичь которого было не просто даже человеку с опытом работы в милиции. Мой личный опыт был поистине плачевен: отсутствие юридической практики как таковой. Цифра доставленных мною в дежурку маргиналов никого не интересовала и моей ценности как профессионала не увеличивала. Конечно, о том, что такое предварительное расследование или следственные действия, я имела представление, но оно находилось исключительно в области теории.
Моим коллегам по учебке в их отделах были рады, всякому назначили наставника, составили адаптационный план, в течение дня по нескольку раз брали обратную связь в части пройденного на практике материала. Меня же встретили прохладно, если не сказатьхолодно, и прежде всего потому, что на данное место Аркадий Евгеньевич желал пригласить кого-то из своих знакомцев, однако, провернуть этот финт ушами ему не позволили. Про введение в должность или наставничество вообще не было никакой речи.
Вот тебе стол, вот тебе стул, Лисицына. Садись и работой. И, да, кстати, завтра тебе нужно смотаться на Хутынскую, 89, взять объяснения с Аскарали Бакытовича Рахимова, подробности тебе расскажет Светлана. Таковым был мой первый рабочий час.
На следующий день я отправилась на поиски Аскарали Бакытовича, найти коего оказалось не так-то просто. Блуждая по колено в грязи по задворкам частного сектора, я вообще не понимала, в какой город, а главноевремяменя занесло. Кругом покосившиеся хибары на курьих ногах, разбитые колеи, поваленные деревья, непонятная нумерация, но самое главноестранные люди, искоса смотрящие на меня из подворотен. Блукание в местных катакомбах невольно заставляло задуматься: а вернусь ли я отсюда целой и невредимой
С горем пополам найдя восемьдесят девятый номер, я тихонько постучала в окно, которое от моих ударов едва не вылетело. Некоторое время ничего не происходило. Тогда я повторила попытку. И снова тишина, закончившаяся глухим: «Чаво надоть»?
Дверь приоткрылась, и на пороге появилась древняя старуха с крючковатым носом, совсем как у бабоньки Яги.
Здравствуйте! Мне бы Аскарали Бакытовича
Кагой?
Аскарали Ну, Рахимова.. Он тут живёт?
Да чёрть их разбере хто ваны такие. Живуть По мне, так уси воне на одну морду. Но седни никого нимае дома.
Быть может и хорошо, что Бакытовича в тот день застать на месте не получилось. Антуражи, меня окружавшие, не сулили ничего доброго. Кто знает, чем мог завершиться мой порыв взять у него объяснение по уголовному делу
В отделе дознания было всего пять человек, включая начальника. Всяк из них был погружён в свои дела. Заниматься мной ни у кого не было ни времени, ни желания. Первый месяц дни напролёт я тупо сидела уткнувшись носом в Таможенный Кодекс, от которого меня уже тошнило. Ни вопросов, ни заданий, ни чего бы то ни было
С неимоверной тоской я ожидала трёх вещей: обеденного перерыва, окончания рабочего дня да дня дежурства, когда мне приходилось работать на вахте, расположенной на первом этаже, вместе с ребятами из других отелов.
Обеденный час был мною любим за возможность выйти прочь из кабинета дознания хотя бы на пятьдесят пять минут. Мне было приятно общаться с коллегами из других подразделений. Все они шумно радовались обретённому коллективу, новому функционалу и иным предоставившимся возможностям.