Если были бы факты против производителей мебели,
Я бы уже позвонил по пропущенным номерам.
Если бы жили ребята на вершине,
Мы бы видели следы от торможения.
Если не хватать за косу на поле руками в тряпочных перчатках,
Золото станет только удачнее.
Если не плавать в тексте с лупой и салфеткой,
Дверь стеклянную закроют, а ключ не существует!
Хлопарес поклонился в четыре стороны, плюнул через левое плечо и удивился, когда все перешли дорогу. Три сестры его обняли, а одна даже скривила лицо. Было простительно, что они так одеваются в будние дни. Иногда конфеты бывают чёрствыми. В тот момент музыкант не думал о проезде через загруженные участки, просто расслабился и опустил руки по швам. Концерт проходил на ура. Собрать больше двух домов за день было невыполнимой задачей. Главный безработный танкист хвастался на празднике, что однажды собрал три дома. Но улиц с таким количеством зданий найти было сложно.
Люди возвращались из похода и открывали ставни на калитках. Самые уставшие ещё открывали калитки с обратной стороны. Увидев вдалеке музыканта, они отворачивали взгляд и гуськом шли в его сторону. Музыкант тоже сидел на корточках и ждал, пока все соберутся в паровозик. Держаться за пожитки было неудобно, поэтому руки клали на плечи впереди идущих. Хопарес запел нудную мелодию и все, переваливаясь дружным шагом, пошли по кругу между домами. Чем больше закоулков они обходили, тем длиннее становилась их линия. А потом звенья стали теряться, как теряются мошки в урагане. Главная остановка была у входа в районе.
Все заняли свои места, а музыкант заполз на самодельную сцену. Люди с красивыми ушами сверкали ими ввысь, а страшненькие придавали шарма.
Хлопарес, ударяя ложками, стал притаптывать пакет от чипсов, выговаривая сложные окончания слов. В паузах все ему подпевали. В длинных паузах, сидевшие по краям, изображали из себя прожекторы. Сначала морщинами лба, а затем уже обхватив живот ладонями и двигая плечами.
Тем, кому с задних рядов было плохо видно, ложились на землю и катались из стороны в сторону. Когда им что-то мешало это делать, зажигались свечи и показывали на них пальцами.
На разогреве был борец с неваляшкой. Сначала он играл мышцами, а в завершение своей программы показывал миниатюру с моющими обоями. Добровольцы помогали ему их мыть. Остальные злились и скрипели сиденьями. Трава росла медленно, когда её не поливали. Это лишь омрачало выступление Хлопареса. Но он пел и пел, не останавливаясь.
Последние ряды стали испаряться. Музыкант этого не замечал, но это было заметно. К середине ряда, злоумышленники организовали голосование, кто уходит первый, а кто второй. Переживали те, которые вообще не уходили. Но началось волнение в обществе. Кто-то выкрикивал имена, были и те, которые называли фамилии. Хлорапес начал забывать, какие песни уже были спеты, а какие ещё не написаны. В неподходящий момент свело ногу, и она начал петь одной рукой.
Хватит, но давайте ещё раз! пытался восстановить свой авторитет в лице слушателей Хлопарес, показывая цифры пальцами.
Ура! обрадовались пенсионеры. Поток финансов тек под ногами к выходу и дальше уезжал на вновь пришедшем прицепе.
Концерт разразился новыми красками, люди тряслись и подпевали, кто чем мог. Были те, которые снимали шляпы, обнажая вторую пару футболок. Но не все могли похвастаться новыми косилками. Начиналось что-то воображаемое. В толпе, которая почти поредела от боя курантов, стали появляться новые стиляги. Бегали адекватные кабанчики, а за ними носились девушки с длинными волосами и пытались поясами расписаться в воздухе. Люди с видеокамерами хвастали ими перед соседями.
Хлоперас, закончив свою последнюю песню, встал на колени и поблагодарил сотрудников газовой службы. Открыв чемодан, он сложил в него ложки и немного себя. Курьеры унесли его вещи в неизвестном направлении, а сам он стал отходить к домам, в которые стучал. На стенах остались отпечатки навесных замков. Подойдя к ним, Хлопарес стал подбирать ключи. Один подошёл, но музыкант этому не поверил. Вмятина на стене первого дома превратилась в кошку, а в заброшенных домах образовался запах палёной резины. Дым был зелёный, и его можно было набирать в бутылки.
Хлопарес, решил, что его прощальный концерт начался слишком поздно. Он слишком популярный, чтобы собирать дым в банке, а слушатели слишком сильно сидели. Нет преград для написания нового хита и выхода с ним референдум. Он достал скотч и закатал его за пояс. Впереди было ещё много задач, а песни ждали, когда их пережуют. Он вынул из-за пояса ножницы и кинул в ямку в асфальте. Глубина оказалась приличной.
Когда успокоился сектор и дома превратились в спящих красавиц, Хлопарес вприпрыжку родил новый хит. Закинув ложки за спину и накинув на себя шкуру мамонта, он отправился покорять новые частные сектора. Старые же его песни никто больше никогда не слышал.
Запах в коридоре
Что-то не так в атмосфере помещения, первым это заметил Замарок и передал поручение своему лучшему другу Корамазу. Второй был женат, поэтому не сразу принял данную информацию.
Мне кажется, или пахнет клопами? спросил Замарок и скрестил руки на груди так, что закружилась голова.
Корамаз понюхал, но промолчал. Жена запретила ему отвечать на первый вопрос в день. Супруга у него была строгая, но высокая. Поэтому он её беспрекословно рассматривал каждое утро.
Замарок знал о запретах своего товарища, так что через восемь минут переспросил, задав тот же вопрос, но изменив слова местами.
Да пахнет, клопами, Корамаз был заторможен, но иногда отвечал быстро.
Не ври, гад, клопы не пахнут, ласково возразил своему другу Замарок.
Корамаз отошел за ширму и вынес оттуда три грязные сковородки. Протянув одну из них своему оппоненту, он разложил остальные на земле, встал в них ногами и сказал:
Нюхни скорее, а то засохнет.
Замарок затянулся полной грудью, прокашлялся и задумался. Это единственное, что он умел в жизни, и проделывал всё за несколько секунд. Закудахтали бухгалтера и появились новые вопросы. Сковорода пахла, но не тем, о чем говорил Корамаз. Запах был не от клопов, скорее ягодный. Когда подоспели две другие сковороды, их тоже понюхали. В этот раз запах был похожий, но не настолько глубокий, как декольте певицы из аптеки.
Может, пахнет цветом штор? предложил Корамаз и зевнул.
Замарок смахнул с себя плед и стал нюхать шторы у каждого окна и те, которые лежали на стирке в принтере. Некоторые показались ему влажными и противными, но запах не соответствовал тому, который он уловил ранее. По поводу этих ароматов вопросов у нюхающих не было.
Утром внизу рабочие пилили взглядом прохожих, может быть, они в процессе повредили сознание? спросил Замарок, нанюхавшись штор.
Вопрос был справедливый, но преждевременный, так как подозреваемые ещё не закончили свой перечень работ. Это не понимал Замарок, но вопрос был задан и произнесен уверенно. Можно было бы переиграть, но ведь «Слово воробей вылетело подбей», думал он и переживал.
Карамаз постучал друга по плечу и ответил:
Согласен, нужно нарисовать и отправить на почту. Доставай ящики для хранения.
Друзья прошли в большое помещение и сели за журнальный стульчик. Корамаз достал нюхательные смеси и стал готовить обряд. Когда колба наполнилась порошком от высушенных фиников, он закрыл видные места платками и приложил палец к губам. Замарок все понял и притих. Сразу втягивать запахи было запрещено законом, поэтому он старался не дышать. Когда чёрный дымок пошёл снизу, он смахнул с себя стеснение и подставил нос под прием информации. Запах окрылял и поднимал настроение, но похож он был совсем на что-то неземное. Это было не то, что хотелось, но обижать людей не было возможности.
Я считаю, что этот запах чудовищный и всё равно претендую на ответ, связанный с клопами, не унимался Замарок, почёсывая полотенце.
Корамаз отрицательно мотал головой, но в душе соглашался со своим прошлым. Взяв в руки орден, он рассмотрел изгибы и спайку и предложил:
Предлагаю найти клопа и сравнить запах, если он вообще есть, с тем, что был обнаружен ранее! Если запаха нет, я буду зол, если есть, придётся отдохнуть.